Чтение 27–й страницы книги ~Вазкор, сын Вазкора~

переплетается с презрением. Тогда я стал думать: дай мне только
приблизиться к тебе, и я снова завоюю тебя. Но это тоже не срабатывало.
Когда последние красно-коричневые осенние дни соскользнули с земли и из
моей жизни, я понял, что она возненавидела меня холодной ненавистью, и
никакая любовная ласка не растопит этот лед.

Я еще был настолько слаб, что это выбило меня из сил. Но мы, наконец,
добрались до гор, и меня стали занимать другие мысли. Одна из них - мое
будущее в городе в качестве козла отпущения.

Город. Я увидел его в его горной клетке, черный на фоне желтого
закатного неба. А два часа спустя, когда мы вошли в его стены, я увидел
его в свете факелов, желтый на фоне черного ночного неба.

Я никогда раньше не встречал городов. Редкие особо крупные собрания
племен, когда в одном месте разбивалось до тысячи черных и синих палаток,
казались мне громадинами. Восточные города поразили меня своей сложностью.
Но эта штука подавила меня, не только своей громадностью и великолепием,
вековой стародавностью, но и своими руинами и развалинами. Эшкорек,
изрытый пушечными снарядами и опаленный пожарами, приходящий в упадок, был
похож на древний желтый череп.

Однако в этом черепе ярко горели огни и звучала жизнь. С высоты
дороги, которая вела вниз в город - дороги, отмеченной рухнувшими
колоннами, с до такой степени разрушенным покрытием, что на ней спотыкался
бы любой конь, кроме эшкирских - он казался городом-призраком. Целые
районы темноты, и из темных ран поднимались ряды сияющих окон. Я вспомнил,
как разрушенная крепость вызвала во мне представление о Дворце Смерти.
Этот город был такой же.

В стенах города было несколько широких магистралей, освещенных
факелами, но пустых. Отблески света вспыхивали на разбитых оконных стеклах
и дверных проемах. Крысы, возможно, обитали за осыпающимися фасадами, но
их не было слышно. Ночной ветер доносил лишь обрывки призрачно тихой
музыки, чистой, как звон колокольчика в тишине. В одном месте магистраль
разветвлялась, и эшкиряне свернули на дорогу, которая вела налево. В конце
ее в полумиле от дороги на прямой улице возвышалась дворцовая башня, ее
овальные окна светились ярким светом ламп, единственный признак жизни на
проспекте мертвых особняков.

Мой эскорт двигался тихо, почти крадучись, на протяжении всего пути
от неохраняемых ворот. Я удивлялся, чего они боялись здесь, в своем
собственном городе. Внезапно, когда уже миновало около двух третей
проспекта, из теней выступила группа людей. Они были одеты в такие же
залатанные черные одежды, как и мои пленители, но бронзовые маски имели
форму птичьих голов. Что более важно, они были вооружены для боя.

- Стойте, господа, - сказал один. - Кто ваш повелитель?

- Мы служим Кортису, Фениксу, Джавховору.

При этих словах бронзовые маски подняли свои мечи и забормотали.
Говоривший спросил:

- Это вы, капитан Зренн?

- Это я. И мой брат Орек. Вся поисковая группа за исключением тех,
кто испугался до окончания охоты и уже находится дома.

На улицу выходили новые силы. Я видел, что это была серьезная засада
на случай, если наша группа окажется не той, которую они ждали.

Часть этих бронзовых масок окружила нас, и лошадей повели по дороге
через высокие ворота перед освещенным дворцом.

Это была гигантская башня в семь или восемь этажей. В некоторых ее
окнах сохранились цветные стекла, янтарные, бирюзовые, рубиновые, и факелы
дымили в ее стенах цвета львиной шкуры. Здесь же был источник музыки, в
какой-то дальней скрытой комнате.

Мы пересекли наружный двор, подъехали по пологим ступеням к портику,
огромные железные двери которого были распахнуты настежь, но вскоре с
шумом захлопнулись за нами.

Здесь эшкиряне спешились, и бронзовые солдаты стянули меня с лошади
по приказу Зренна. Лошадей увели. Мы поднялись по мраморной лестнице на
верхние этажи. Орек подал Демиздор свою руку на лестнице, я отметил это,
как я рассеянно отмечал все роскошное омертвение дворца и городскую речь,
которую я не переставал понимать со времени пробуждения во время
путешествия. Я еще недостаточно пришел в себя, чтобы проанализировать это
чудо. Точно так же, как произошло в первый раз, я чувствовал, что это знак
Силы, таящейся во мне, Силы моего отца Вазкора в этом оплоте его врагов.

Мы вошли в огромную комнату, способную вместить пятьсот человек если
они будут стоять плечом к плечу. Сейчас в ней, конечно, не было столько
народу. Она опустела до нашего прихода, потом тоже не была сильно
переполнена.

Вдоль комнаты стояли колонны, которые, казалось, были сделаны из
серебра. Они напоминали по форме деревья. Серебряные ветви этих деревьев
украшали потолок, и между ними были помещены цветы из граненого стекла,
синие и цвета красного вина. В центре пола было мозаичное изображение
ширококрылых лебедей в кобальтовых, алых и золотых тонах. В стенах раньше
были драгоценные камни, но они были выломаны, вероятно, во время
разграбления Эшкорека. Сейчас там висели гобелены, но их золотое шитье
начинало зеленеть, а кисточки уже опробовали мыши.

С крыши свисала на бронзовой цепи медная лампа размером с человека.
Свечи над ней горели под плафоном из зеленого как нефрит хрусталя,
создавая в великанском зале освещение, подобное бликам в летнем лесу.
Очага не было, но от стен и от пола поднимался теплый воздух.

Пока я оглядывался, в узкую дверь вошел мужчина. Он был одет в
женоподобное платье приглушенного желтого цвета и в золотую маску.

Все серебряные и бронзовые маски были тотчас сдернуты, и все в зале
склонились в низком поклоне, кроме меня, но мою невежливость не потерпели.
Мгновение спустя ноги были выбиты из-под меня, и я рухнул к ногам золотой
маски.

От этого я задохнулся и на некоторое время потерял нить
происходящего. Потом я услышал, как Зренн говорит о черноволосом дикаре,
который вполне может быть незаконным сыном Вазкора.

Золотая маска сказал холодным нетерпеливым голосом:

- Вазкор не был человеком страстей. Он желал только править, а не
обладать телами женщин. Ему хватало его жены-ведьмы, и ее он взял только
для того, чтобы иметь сыновей. Я не могу поверить истории о том, что
Вазкор прелюбодействовал с нечистью племен.

- Но посмотри, Джавховор, - сказал Зренн, - он такой же, как Вазкор,
ведь правда? Нам следовало сбрить его бороду; тогда бы ты лучше увидел
сходство.

И Зренн схватил меня за волосы и откинул мою голову назад, чтобы
золотая маска мог посмотреть.

Этот человек был их принцем, и они называли ею Джавховор, Высокий
Повелитель - титул короля. Его золотая маска несколько напоминала
бронзовые маски солдат тем, что она изображала такую же странную птицу,
феникса, они также величали его Кортис Феникс Джавховор. Его глаза были
защищены янтарным стеклом, но шея и пальцы, унизанные кольцами, были
узловатыми, стареющими. Он, как и люди в крепости, тоже был достаточно
стар, чтобы помнить черты Вазкора.

Но, казалось, он помнил. Его рука дернулась к закрытому маской лицу,
невольный жест, как если бы он хотел сдернуть ее передо мной, как его
командиры перед ним. Но он сдержал себя и вполголоса, слишком тихо, чтобы
они услышали, думая, что я не знаю их языка, невнятно проговорил:

- Я никогда не думал встретить тебя снова в этой комнате, Черный
Волк, Черный Шакал Эзланна.

Тогда я догадался, почему я снова обрел их язык, или вообразил, что
догадался. Я заглянул в его глазные прорези.

- Неужели? - сказал я. Он громко вскрикнул при этом. Я сказал: - И ты
называл моего отца шакалом в лицо? Или, скорее, ты глодал кости со стола
шакала и бегал за ним по пятам, как собака?

Даже Зренн отступил от меня на шаг. Я поднялся на ноги. Строя, я был
гораздо выше, чем Кортис Феникс Джавховор.

Он гневно посмотрел мимо меня и закричал на них:

- Вы знали, что он владеет нашим языком?

Зренн запнулся, справился со своим шоком, и сказал:

- Мой повелитель, он никогда до этого не произносил ни слова на нашем
языке. Должно быть, он научился у моей родственницы или у моуи, может
быть, которые знают немного...

- Я ни у кого не учился, - сказал я, наблюдая за Кортисом. - Во мне
говорит мой отец. Это Вазкор.

Несмотря на мои путы и неосведомленность, во мне поднялась волна
такой обжигающей гордости, что я не боялся никого из них. Было бы разумнее
бояться, бояться и молчать, но я как будто надышался наркотика до
одурения. И все это время я ощущал его рядом, темную огненную тень,
излучение моего отца. Я помнил только наследственный дар волшебной силы,
который должен идти от него, и как я убил человека с его помощью. Мне
нужно было только потянуться за силой, и я найду ее. Все люди, вероятно,
должны иметь божество. Для меня, до сих пор безбожного на протяжении всей
жизни, Вазкор стал единственным истинным богом.

Кортис выпрямился передо мной. Его горло скрипело, как у старика в
суровую зиму.

- Очень хорошо. Ты семя Вазкора. Ты каким-то образом владеешь нашей
речью, что очень хитроумно с твоей стороны. А твоя мать - какая-нибудь
женщина из крарла?

Я небрежно сказал, частично, чтобы испытать его и тем самым узнать
побольше о своей наследственности:

- Нет, никакая не женщина племени. Женщина из города. Женщина с
белыми волосами и белыми глазами. Жена Вазкора.

Музыка, которая играла все это время где-то во дворце, невидимый
оркестр, именно в этот момент прекратилась, как по сигналу.

- Тогда ты сын Уастис, - сказал Кортис. - Это правда, она была