четвереньках и встал на ноги, только когда преодолел порог. И тут от
удивления у него занялся дух.
колечка и обнаружил, что в него вправлен сверкающий бриллиант самой чистой
воды. Богатые драпировки, кое-где расшитые серебром и золотом, закрывали
все стены за исключением оконных проемов, причем ставни на окнах были
позолочены. Низкий потолок был затянут похожим, но более темными тканями,
образовавшими роскошный полог, на котором словно звезды, просверкивали
крупинки серебра и золота. Повсюду были разбросаны мягкие подушки, тут и
там виднелись низкие столики, уставленные горящими свечами. На стенных
полках, как маленькие бревнышки, во множестве лежали запасные свечи,
стояли разнообразные манускрипты, кувшины, бутылочки и эмалевые коробки.
Небольшой туалетный столик с зеркалом полированного серебра был заставлен
баночками с косметикой и шкатулками с драгоценностями. В обширном камине
помещалась аккуратно выкрашенная черной краской небольшая металлическая
печь с ажурной топочной дверцей. Рядом с печкой находилась пирамида,
составленная из тонких длинных щепок с разлохмаченными концами,
наструганных из какого-то смолистого дерева - для разжигания огня, и еще
одна пирамида из метел с короткими ручками, небольших поленьев и блестящих
кусков угля.
ножками и удобной спинкой, обитая золотой материей. На ней сидела изящная
красивая девушка с бледным лицом, одетая в платье из плотного лилового
шелка, украшенного серебряной нитью; вместо пояса у девушки вокруг талии
была повязана серебряная цепь. На ее ножках изящно сидели туфельки из
белого меха снежной змеи. Черные волосы, уложенные в высокую прическу,
были заколоты серебряными булавками с головками из аметистов, на плечах
лежала накидка из белого горностая. Грациозно, но несколько напряженно она
протянула узкую, белую, чуть дрожащую руку, а Влана, уже стоявшая перед
нею на одном колене, склонила голову, отчего ее прямые, блестящие
темно-каштановые волосы почти закрыли ей лицо, осторожно взяла протянутую
руку и приложила ее к своим губам.
этой явно необычной, хотя и очаровательной ситуации. Затем, взглянув на
высунувшуюся из-под платья длинную ногу Вланы в красном чулке, он заметил,
что пол повсюду устлан - кое-где в два, а кое-где в три и даже четыре слоя
- плотными циновками, которые привозились в город из восточных земель. Не
успев опомниться, он указал пальцем на Серого Мышелова и провозгласил:
добавил он, имея в виду две серии нераскрытых краж, о которых судачил весь
Ланкмар, когда месяц назад они с Вланой появились в городе.
глаза заблестели, и он, закружившись по комнате в импровизированном танце,
подскочил сзади к Фафхрду, ловко сорвал с его плеч просторный балахон с
капюшоном и длинными рукавами, встряхнул его, аккуратно свернул и положил
на подушку.
ладонью по кушетке рядом с собою, Влана уселась, но не слишком близко, и
дамы повели тихую беседу, исподволь направляемую Вланой.
положил рядом с плащом Фафхрда. Затем молодые люди отстегнули мечи, и
Мышелов положил их на свернутую одежду.
обоих были чистые, гладко выбритые лица, оба были изящны, даже Фафхрд,
несмотря на свои мускулистые руки и ноги; длинные золотисто-рыжие волосы
рассыпались у него по спине и плечам, у Мышелова оказались темные кудри с
челкой надо лбом; на одном была коричневая кожаная туника, украшенная
медной проволокой, на другом - короткая куртка из груботканого серого
шелка.
превратились в мальчишек, в их улыбках поначалу сквозило смущение. Мышелов
откашлялся, отвесил, не спуская глаз с Фафхрда, легкий поклон и, плавно
вытянув в сторону золоченой кушетки руку, проговорил, немного запинаясь,
но в общем вполне гладко:
Ивриана, дорогая, будь любезна проявить к Фафхрду благосклонность, потому
что сегодня вечером дал бились с ним спина к спине с тремя врагами и
победили.
колено, как это чуть раньше сделала Влана, свесил перед Иврианой свои
золотисто-рыжие волосы. Нежная ручка, протянутая к нему с виду вполне
уверенно, все же чуть дрожала, как обнаружил Фафхрд, едва коснувшись
тонких пальцев. Он взял ее осторожно, словно она была соткана белым пауком
из шелковой паутинки, едва притронулся к ней губами и пробормотал какие-то
любезности, все еще чувствуя себя не в своей тарелке.
и, может, даже больше, и молится в душе, чтобы Ивриана не перегнула палку,
играя роль принцессы, не унизила чем-либо гостей; и в самом деле: она
могла внезапно задрожать, или разрыдаться, или броситься к нему либо в
другую комнату, поскольку Фафхрд и Влана были буквально первыми живыми
существами из всех зверей и людей - благородных, свободных или рабов, -
которых Мышелов допустил в роскошное гнездышко, свитое им для своей
аристократической возлюбленной, не считая, правда, двух попугайчиков,
щебетавших в серебряной клетке, которая висела по другую сторону камина.
Мышелову и в голову не приходило, что отважная и вполне практичная
девушка, четыре луны назад сбежавшая с ним из пыточной камеры своего отца,
стала похожа на куклу только из-за того, что он так очаровательно, но
нелепо с нею нянчился.
попятился, и Мышелов, переведя дух, принес два серебряных кубка и две
серебряных кружки, шелковым полотенцем смахнул с них несуществующие
пылинки, вдумчиво выбрал бутылку лилового вина, и вдруг, подмигнув
Северянину, откупорил один из принесенных им кувшинов и налил до краев все
четыре сосуда.
хочешь, обязан разделить, - с этим вот здоровым, длинноволосым,
неотесанным варваром!
крепленного бренди.
цивилизованных типов, с которыми мне приходилось делить добычу!
протянул кружку Мышелову.
Ивриане и высыпал ей на колени драгоценные камни, забранные им у Фиссифа.
Заняв новое и столь завидное место, они засверкали, словно лужица ртути
всех цветов радуги.
но твердо взяла ее за руку и, сдержав готовый вырваться крик удивления и
восхищения, наклонилась к побледневшей девушке и принялась настойчиво, но
с улыбкой что-то ей нашептывать. Фафхрд понял, что Влана играет роль,
причем делает это удачно: вскоре Ивриана энергично закивала и принялась,
тоже шепотом, что-то отвечать. По ее просьбе Влана принесла шкатулку из
голубой эмали, инкрустированную серебром, и девушки переложили камни в ее
голубое бархатное чрево. Ивриана поставила шкатулку рядом с собой, и они
продолжили беседу.
осмысленно. У него прошло первое изумление, которое он испытал при виде
этой, открывшейся ему среди трущоб тронной залы, яркая пышность которой
только усиливалась, благодаря темноте и грязи, осклизлым стенам и
полусгнившей лестнице, равно как близости Навозного бульвара; за роскошью
комнаты Северянин стал замечать признаки разрухи и запустения.
растрескавшееся дерево, от которого тянуло тоскливым запахом старья.
Покрытый циновками пол прогибался, посередине комнаты даже на целую пядь.
По златотканой драпировке карабкался крупный таракан, другой полз в
сторону кушетки. Ночной туман, сочившийся сквозь щели в ставнях,
заволакивал черные арабески на золотом фоне. Камни камина были выскоблены
и покрыты лаком, но раствора между ними почти не осталось и некоторые из
них покосились, кое-где их не было вовсе.
дверцу и отошел. Словно читая мысли Фафхрда, он взял несколько
конусообразных столбиков благовоний, поджег их концы и расставил по
комнате в блестящие неглубокие чаши из красной меди, причем наступил на
ходу на одного таракана и ненароком поймал и раздавил в кулаке другого.
Затем он заткнул самые широкие щели в ставнях шелковыми тряпками и,
подхватив свою серебряную кружку, послал Фафхрду весьма суровый взгляд,
словно предупреждая, чтобы тот не вздумал сказать что-нибудь не то насчет
восхитительного, но немного смешного кукольного домика, который он устроил
для своей принцессы.
последовал его примеру. Друзья подошли к кувшину, и Мышелов, едва шевеля
губами, объяснил sotto voce [вполголоса (итал.)]:
магии, когда он пытал меня на дыбе. Это был страшно жестокий человек, к
своей дочери тоже, но все же герцог, поэтому Ивриана совершенно не
привыкла заботиться о себе. А горжусь тем, что окружил ее таким
Сертаков Виталий
Сертаков Виталий
Гуль Роман Борисович
Контровский Владимир
Контровский Владимир
Глуховский Дмитрий