прямо позади него. Дикий оглушительный вопль заставил его сердце бешено
колотиться от страха, и в эту секунду он понял: что-то на этой темной
дороге дышало жизнью и ужасной вибрирующей ненавистью. Он чувствовал, как
щупальца этого существа тянутся к нему множеством черных пальцев и хватают
его за горло. Мимо него по обе стороны дороги проносились очертания лесных
зарослей: мрак на фоне мрака. Стрелка спидометра дрожала между сорока
пятью и пятьюдесятью. Очередной жуткий вопль, где-то совсем близко за
головой заставил Нили вздрогнуть. Казалось, этот звук пронзил его, словно
ледяная сталь. В его желудке образовался комок, и он почувствовал, что его
вот-вот затошнит. Ему хотелось кричать и смеяться в одно и тоже время,
смеяться дико и истерично, до потери голоса. Он объяснял это белой
горячкой, или перевозбуждением от выпитого пива, или чем-нибудь в этом
роде, только не реальностью, нет, это не могло происходить на самом деле.
Он вспугнул группу оленей, переходивших дорогу. Взглянул в зеркальце. Там,
сзади, ничего нет. Все темно. Ничего. Олени. Исчезнувшие к настоящему
моменту, все перепуганные, как и он. Ты пьян, ей Богу.
тормоза и услышал, как шины начали взвизгивать. Стрелка спидометра упала
до тридцати пяти.
повернул голову в сторону. От того, что он увидел, его рот открылся
настежь, чтобы издать хриплый гортанный вопль ужаса.
волосы, как и грива огромной истекающей пеной лошади, на которой он
скакал, развевались на ветру. Чуть наклонившись вперед, одной рукой,
лежащей у основания массивной мускулистой шеи лошади, он понукал ее
скакать все быстрее и быстрее. Не было ни седла, ни уздечки. Лицо всадника
повернулось и уставилось на Нили. Губы его изогнулись в ужасном крике
ненависти, обнажив зубы, блестевшие в лунном свете. Его глаза - глазные
яблоки, неистово светящиеся синим светом - излучали такую силу, что та
буквально почти откинула голову Нили назад, так что его шея хрустнула.
Холодный ужас затопил его тело, он отчаянно пытался сохранить контроль над
рулем. В течение доли секунды другая рука всадника вырвалась вперед вместе
с каким-то металлическим предметом, и это выдавило из него новый крик и
заставило заслонить рукой лицо.
топора разрубило оконное стекло, заполнив кабину грузовика роем жалящих
ос. Рука поднялась и снова упала с ослепляющей ужасной силой; он услышал,
как лезвие врубается в боковую дверь и затем выскальзывает оттуда. Нили
повернул руль, нащупав ногой акселератор, но он зачем-то вместо этого
ударил по тормозам. Грузовик начал заворачивать в сторону, затем вылетел
прочь с дороги, ломая кустарник и дикие заросли. Удар о небольшой тополек
встряхнул Нили, словно игральную кость в чаше, которую держал какой-то
древний хохочущий бог. Он снова нажал на акселератор и почувствовал
потрясший его до мозга костей грохот, когда грузовик врезался в невысокие
заросли колючек; он услышал, как ломается стекло, одна из фар погасла,
оставляя его в сумрачной полутьме. Нили расслышал дыхание лошадей и мог
различить фигуры, со всех сторон окружившие его. Сколько их было? Десять?
Двенадцать? Двадцать? Он обхватил себя руками и отвернулся; грузовик
застонал, продираясь сквозь кустарник как сошедший с ума от страха циклоп
и снова выбрался на дорогу. Еще одно лезвие топора ударило по двери и
соскользнуло вниз. Он опустил ноги на пол; его очки слетели и лежали
где-то на полу. Когда шины хлопали по асфальту, гитара соскользнула вниз,
издав стонущий звук. Стрелка спидометра достигла пятидесяти и бешено
вибрировала.
поворот на Эшавэй. Он свернул туда, не снижая скорости, взвизгнув шинами
так громко, что, казалось, шум разнесся эхом по Вифанииному Греху, как
вопль баньши. Он гнал грузовик по темным улицам деревни, мимо молчаливых
домов, через Круг, по направлению к двухэтажному деревянному зданию
гостиницы, где женщина средних лет по имени Грейс Бартлетт сдавала ему
комнату за двадцать пять долларов в неделю. Когда он остановил грузовик
перед гостиницей, от шума шин завибрировали окна.
из-под контроля.
до того, как он успел открыть дверь и перегнуться наружу. Стекло
позвякивало на сиденье и в дверце. Господи Иисусе, сказал он себе, пытаясь
успокоить свои нервы; Иисус Христос, что же я там видел? Кислая вонь от
пива ударила ему в лицо, и он отвернулся.
подобно пыли: голоса насекомых на деревьях; одинокий призыв птицы где-то
там, по направлению к Кругу; мягкий шорох веток от неуловимого теплого
ветерка; повторяющийся лай собаки на расстоянии. Нили нашел свои очки,
надел их и в течение нескольких мгновений вглядывался в ночь, затем взял
гитару и выскользнул из грузовика, его голова все еще кружилась, а ноги и
руки казались свинцовыми. Рукой, словно лишенной нервных окончаний, он
провел по зарубкам на двери машины: сквозь слои краски просвечивал металл,
выбоины свидетельствовали о мощности ударов. Если бы не эти следы топора и
не разбитое стекло, Нили сумел бы убедить себя в том, что он видел на
дороге какой-то кошмарный сон, что он провалился в сон, вызванный пивом,
где бушевало что-то злобное и ужасное.
тыльную сторону руки, которой он закрылся в целях самозащиты. Он снова
посмотрел в темноту, почувствовал, как мурашки ползут по позвоночнику,
затем услышал свой внутренний голос, выкрикивающий: "БЫСТРЕЕ ВНУТРЬ,
БЫСТРЕЕ, БЫСТРЕЕ, БЫСТРЕЕ!" Нили отвернулся от грузовика и почти побежал к
дому. Взобравшись по лестнице в холле, он нашарил свой ключ и повернул его
в замке двери. Затем включил верхний свет в комнате, оклеенной обоями с
темно-коричневым бамбуковым узором. Поставив гитару в угол, он пересек
комнату и распахнул окно, выходящее на улицу. И там он стоял в течение,
быть может, пятнадцати минут, наблюдая и прислушиваясь - к чему, он не
знал.
узнать об этом, наконец решил он. Кто-то пытался убить меня, и я увидел
его лицо; я видел его глаза, и я знаю, что это было.
помощи пинцета, и наконец постарался заснуть. Сон его был беспокойный, с
криком, несущий с собой блестящий в лунном свете боевой топор.
перед комнатой Нили. Тихо потрогала ручку двери. Затем исчезла той же
дорогой, что и пришла.
взгляд на сигаретном окурке во рту. За его столом располагался смазанный
маслом ящик орехового цвета для оружия и полка с блестевшими футбольными
трофеями. С некоторых из них начала отваливаться золотыми хлопьями краска,
выставляя наружу некрасивый и ничего не стоящий металл. Он вытащил
сигарету изо рта и положил ее на краешек красной пластмассовой пепельницы.
"Эймс, - тихо сказал он, - слишком раннее утро для такого рода историй,
тебе не кажется?"
письменного стола, положив руки на бедра.
из ноздрей драконовской струей и затем загасил сигарету в пепельнице.
Крохотные красные угольки вспыхнули, засверкали, а затем погасли. - Что за
дерьмо ты пытаешься мне всучить?
разглядеть небольшие порезы. - И посмотрите вот на это! - он показал на
две небольшие царапины, которые обнаружил сегодня утром у себя на
подбородке. - Хотите выйти и взглянуть на мой проклятый грузовик? - Он
стоял, ожидая, когда шериф шевельнется; верхний свет отражался на розовой
коже лысины Вайсингера.
презрительно пожал плечами и приподнял свою тушу из вращающегося кресла.
Снаружи конторы утро светилось жемчужным светом, и тонкая дымка влажного
тумана все еще заполняла обочины. Нили подошел к своему грузовичку, и
Вайсингер, не торопясь, последовал за ним.
утреннем свете следы от удара топора были хорошо заметны.
Нили. - На обратном пути в деревню я проехал через группу всадников на
лошадях, которые пересекали дорогу, мне кажется, я притормозил, чтобы
разглядеть их, и они погнались за мной. Можете сами видеть, что они
сделали.
сельской местности ездить на лошадях по дороге. Сколько их там было?
Адамов Григорий
Корнев Павел
Корнев Павел
Посняков Андрей
Флинт Эрик
Посняков Андрей