каждый день и каждую ночь, с тех пор, как был ребенком в российском лесу:
Я не человек. Я не животное. Кто я?
пациентов в палатах умалишенных, глаза которых застывали при свете полной
луны. У крестьян России, Румынии, Германии, Австрии, Венгрии, Югославии,
Испании и Греции для таких были разные названия, но все они сводились к
одному смыслу: оборотень.
Божьих?
себе Бога как громадного белого волка, скачущего по заснеженной равнине
под небесами, излучающими звездный свет, и глаза Божьи были золотистыми и
очень ясными, а белые клыки Божьи были очень, очень острыми. Бог мог чуять
ложь и измену сквозь небесный свод и вырывал сердца у неверных и съедал
их, истекающими кровью. И нельзя было скрыться от холодной справедливости
Бога, Короля Волков.
смертельно вредному или как к чуду? Майкл конечно, мог только рассуждать,
но он одно знал твердо: очень редко бывало так, что ему не хотелось бы
стать на всю жизнь зверем и бегать свободным и диким в зеленых просторах
Божьих. Две ноги были для него оковами, четыре ноги позволяли ему летать.
Многое предстоит узнать, многого надо опасаться. Париж был красивым
капканом с зазубренными челюстями, который мог переломить и человеческую и
волчью шею с одинаковой легкостью. Майкл закрыл глаза, переходя от
наружной тьмы к внутренней. Он слушал, как капает вода - кап... кап...
кап... Он набрал до предела полные легкие воздуха, тихо выпустил его и
отключился от этого мира.
камней. Зрение его застилали дремота и дурманящая лихорадка, но посреди
помещения тлел небольшой костер из сосновых веток, и при его красноватом
свете Михаил увидел фигуру стоявшего над ним человека. Он сказал первое,
что пришло ему в голову: - Папа?
оттенком скрытого раздражения. - Ты меня так больше не называй.
возвышался Виктор, одетый в оленью шкуру с воротником из белого зайца, его
седая борода спускалась на грудь. - Где... моя мама!
упрямишься, зовешь духов?
было ледяным, будто снаружи его тела был июль, а в крови - январь. Суставы
его ломило, будто тупым топором перерубали ствол из железного дуба.
поляне, тела, лежащие на обрызганной красным траве. И люди, гнавшиеся за
ним, стук копыт, следующий за подростком по пятам. Волки. Волки. Тут его
сознание затуманивалось, и воспоминания убегали, как дети от кладбища. Но
глубоко внутри своего сознания он знал, где находится - в лабиринтах
белого дворца, - и знал, что человек, стоявший перед ним, словно король
варваров, был и более, и менее, чем человек.
ягоды. Ты хочешь умереть?
папе.
янтарными глазами туда, где, укрытая одеждами, лежала фигура Андрея.
Кашель перешел в задыхающийся хрип, и тело Андрея выгнулось.
обернулся к мальчику.
Ты скоро заболеешь. Очень скоро. Тебе понадобятся все силы, если хочешь
после этого выжить.
болен.
красноватом свете как бронзовые монеты. - Ты - тощий доходяга, -
резюмировал он. - Разве твои родители не кормили тебя мясом?
пальцами и задрал лицо мальчика повыше, чтобы на него попало больше света
от костра.
Это уж точно.
Виктор отпустил его подбородок. - Тогда можешь не есть. К чему понапрасну
переводить вкусную еду? Тебе ведь и так конец, верно?
пронизавшего его до костей.
нашем саду слабых полно. - Виктор показал наружу, в сторону от помещения,
и на Андрея накатился еще один приступ кашля. - Все мы рождаемся слабыми,
- сказал Виктор мальчику. - Нам приходится учиться, как стать сильными,
иначе мы гибнем. Это - элементарные факты жизни и смерти.
видел, Дмитрий мыл экипаж, и почувствовал себя таким же, похожим на эту
швабру. Он опять лег на подстилку из травы и соснового лапника.
тобой происходит?
него было как будто сделано из расплавленного свечного воска, в который
он, бывало, опускал палец и смотрел, как он застывает.
что-нибудь известно про микробы? - он опять обратился к мальчику.
ждать ответа. - Посмотри на это. - Виктор сплюнул на ладонь и поднес
ладонь со слюной к лицу Михаила.
тут, на моей руке!
внутренностях. В моем сердце и легких, кишках и мозгу.
Михаила. - Точно так же, как сейчас и в тебе.
уселся, в голове у него шумело. Холод и жар попеременно охватывали его
тело, злобные соперники в пытках.
воспалившейся, с гнойными краями ране была повязкой из листьев прижата
приготовленная Ренатой мазь из какой-то коричневой травы. Это было не
больше, чем мимолетное прикосновение, но боль от него заставила Михаила
содрогнуться и задержать дыхание.
пожал плечами. - Научат тебя истине.
сознанием. - О чем?
мясом.
застряли частички листьев и травы.
зрения. Можно называть ее и бедой, болезнью, проклятием. - Он усмехнулся
при последнем слове. - Я называю ее благородной и жил бы только так, если
бы мог вновь родиться: я бы с самого рождения знал только волчью, и не
знал бы того зверя, который зовется человеческим существом. Ты понимаешь,
о чем я говорю, мальчик?
встал. - У тебя теперь нет никакого дома, кроме этого, здесь, у нас!
подстилки мальчика; это было заячье мясо, и хотя Рената несколько раз
проводила им над огнем, оно все еще слегка кровило.
есть! Чем скорее ты умрешь, тем скорее мы растерзаем тебя на клочки и
съедим!
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Эриксон Стивен
Роллинс Джеймс
Херберт Фрэнк