Чтение 27–й страницы книги ~Ноги из глины~

Дверь.

Когти бесполезны для дверных ручек.

Она засеменила наверх. Никого поблизости не было. Только туман повис
между домами.

Она сконцентрировалась и изменилась, прислонилась к стене и подождала
пока мир перестал вращаться, и отворила дверь.

Это был большой подвал. Даже волчьи глаза мало помогли бы здесь.

Ей пришлось остаться человеком. Будучи человеком, она лучше соображала.
К сожалению, ее сильно отвлекала одна мысль постоянно крутившееся в голове,
мысль что она -- голая. Любой, кто найдет голую женщину у себя в подвале,
будет задавать вопросы. А может быть, даже не позаботится о вопросах, хотя
бы типа: "Не изволите?" Ангуа конечно могла справиться с этой ситуацией, но
она предпочитала избегать ее. Так тяжело после объяснить форму ран.

Тогда не надо терять времени.

Стены были покрыты надписями. Большие буквы, маленькие буквы, но все
написаны аккуратным почерком големов. Фразы написанные мелом, краской,
углем, иногда просто процарапанные в камне. Они покрывали стены от пола до
потолка, многократно пересекаясь и написанные поверх друг друга так, что
было почти невозможно прочесть их. Только в некоторых местах можно было из
всей толчеи выхватить слово или два:

... не должно... то что он сделал не... гнев на создателя... горе от
отсутствия хозяина... слова в... глина от нашей... пусть моя... предаст нас
в огонь...

Пыль в центре комнаты была сметена, как если бы много людей прошлись
здесь. Она нагибалась и вытирала пыль, иногда нюхая пальцы. Запахи.
Производственные запахи. Ей не нужно было особое чутье, чтобы почувствовать
это. Голем ничем не пахнет, за исключением глины и того с чем он работает в
это время...

И... что-то раскаталось между пальцами. Это была маленькая деревянная
палочка, длинной в пару дюймов. Спичка без головки.

В течение нескольких минут поисков она нашла еще десять, валяющихся в
разных местах, как будто кто-то рассеянно уронил их.

Она нашла еще отломанную половинку спички, отброшенную в сторону от
остальных.

Ее ночное виденье ухудшалось. Но чувствительность к запахам сохранялась
дольше. Запахи на спичках были сильными -- тот же коктейль ароматов,
приведший в эту сырую комнату. Но запах бойни, запах который она связывала с
Дорфлом был только на сломанной.

Она села на корточки и посмотрела на сваленные в кучку спички.
Двенадцать существ (двенадцать существ с какой-то проблемой) пришли сюда.
Они не задержались здесь надолго. Они тут... дискутировали: остались надписи
на стенах. Они что-то сделали с одиннадцатью спичками, (только деревянной
частью, на которой никогда не головки. Может быть пахнущий смолой голем
работал на спичечной фабрике?), плюс одна сломанная спичка.

Потом они все вышли и разошлись.

Дорфл направился к полицейскому участку сдаваться.

Почему?

Она еще раз понюхала сломанную спичку. Не было никаких сомнений в этой
смеси запахов крови и мяса.

Дорфл пошел признаваться в убийстве...

Она уставилась на надписи на стене и ее затрясло.

-- Твое здоровье, Фред, -- сказал Нобби, поднимая кружку.

-- Завтра мы положим деньги обратно в копилку для чая. Никто не
заметит, -- сказал сержант Кишка. -- Все равно они лежат там на всякий
пожарный.

Капрал Ноббс подавленно посмотрел в свой бокал. Люди часто смотрели так
в "Штопаном Барабане", после того как утоляли первую жажду и могли
рассмотреть, что они пьют.

-- Что я буду делать? -- простонал он. -- Если ты дворянин, то надо
носить корону, длинные робы и все такое. Это все добро стоит кучу денег. Да
еще всякое другое надо делать, -- он сделал еще один глубокий глоток. -- Это
н'звается надобности аристократов.

-- Обязанности аристократов, -- поправил Кишка. -- Да. Это значит, тебе
надо будут поддерживать связи с обществом. Давать деньги на
благотворительность. Быть добрым с бедными. Отдавать старую одежду своему
садовнику, пока они еще не сносились. Я знаю об этом. Мой дядя был дворецким
у старой леди Селачи.

-- У меня нет садовника, -- угрюмо сказал Нобби. -- И сада нет. Нет
старой одежды, за исключением той, что на мне сейчас. -- Он глотнул еще
пива. -- А она что давала свою старую одежду садовнику?

Кишка кивнул. -- Да. Ее садовник был немного странным. -- Он поймал
глаза бармена. -- Рон, еще две пинты пива. -- Он посмотрел на Нобби. Он
никогда не видел своего старого друга таким удрученным. Им надо вдвоем все
это обдумать. -- Лучше еще два, для Нобби тоже, -- добавил он.

-- Твое здоровье, Фред.

Брови у сержанта Кишки поползли вверх от зрелища, как Нобби за раз
опрокинул пинту пива. Нобби несколько нетвердо поставил кружку.

-- Не было бы так плохо, если бы были бабки, -- сказал Нобби, беря еще
одну кружку. -- Я думал, что невозможно быть дворянином, не будучи богатым
ублюдком. Я думал, что они одной рукой дают большой кошелек с деньгами, пока
другой надевают корону тебе на голову. А так глупо, быть дворянином и быть
бедным. Это с'мое дурацкое. -- Он осушил кружку и хлопнул ее об стол. --
Простым и богатым, да, это я пожалуйста.

Бармен нагнулся к сержанту Кишке. -- Что случилось с капралом? Он пьет
как бочка. Уже восемь кружек выпил.

Фред Кишка наклонился и сказал ему уголком рта. -- Не болтай об этом,
Рон, но это потому, что он пэр.

-- Правда? Тогда я пойду и посыплю пол свежими опилками.

В полицейском участке Сэм Самуэль перебирал спички. Он не спросил у
Ангуа, уверенна ли она. Она почувствовала бы запах, даже если бы это было в
среду.

-- Итак, а кто были остальные? -- спросил он. -- Другие големы?

-- Тяжело понять по следам, -- сказала Ангуа. -- Но я так думаю. Я бы
пошла по ним, но решила, что лучше сначала прийти сюда.

-- Почему ты думаешь, что это были големы?

-- Следы. У големов нет запаха, -- сказала она. -- Они пахнут тем, с
чем работают. Это все чем они пахнут... -- она вспомнила о стене с
надписями. -- Там были бурные дебаты, -- сказала она. -- Спор големов.
Письменный. Я думаю, довольно жаркий.

Она снова подумала о стене. -- Некоторые из них были очень
выразительны, -- добавила она, вспомнив размер некоторых букв. -- Если бы
там были люди, то они наверно кричали...

Ваймз угрюмо уставился на рассыпанные перед ним спички. Одиннадцать
деревянных палочек и двенадцатая сломанная. Не надо быть гением, чтобы
понять, что там происходило. -- Они тянули жребий, -- сказал он. -- И Дорфлу
не повезло.

Он вздохнул. -- Это гораздо хуже, -- сказал он. -- Кто-нибудь знает,
сколько големов в городе?

-- Нет, -- сказал Кэррот. -- Тяжело разузнать. Их не изготавливали уже
столетья, но они не изнашиваются.

-- Их никто не изготавливает?

-- Это запрещено. Священники очень строги по этому поводу. Они говорят,
что это создание жизни, а это можно делать только богам. Но они оставили в
покое тех, которые уже существуют, големы очень полезны. Некоторые
замурованы внутри рабочих колес или валов. Делают всю опасную работу,
знаете, в тех местах, где людям вредно находиться. Они делают всю грязную
работу. Я думаю, их могут быть сотни...

-- Сотни? -- переспросил Ваймз. -- А сейчас они встречаются секретно и
плетут заговоры? Боже мой! Хорошо. Нам надо многих из них уничтожить.

-- Почему?

-- Тебе нравится, что у них есть секреты? Я имею в виду, боже мой,
тролли и гномы, хорошо, даже нежить живет определенным образом, даже если
это чертов ужасный образ можно назвать жизнью, -- Ваймз натолкнулся на
взгляд Ангуа, и продолжил. -- Но эти штуковины? Они просто рабочие
инструменты. Это все равно, что группа лопат собралась для беседы!

-- Э... сэр, там было еще кое-что, -- медленно сказала Ангуа.

-- В подвале?

-- Да. Э... но это трудно объяснить. Это как... чувство.

Ваймз пожал плечами. Он знал, что нельзя насмехаться над тем, что
чувствовала Ангуа. Например, она всегда знала, где Кэррот. Если она была в
полицейском участке, можно было понять что он подходит, видя, что она
повернулась к двери.

-- Да?

-- Похоже на... глубокое горе. Ужасное, ужасное сожаление. Э...

Ваймз кивнул, и потер переносицу. День был долгим и тяжелым, и кажется,
ему не будет конца.

Ему очень, очень надо выпить. Весь мир сместился. Когда смотришь на
него через дно стакана, то все опять приобретает фокус.

-- Вы сегодня кушали, сэр? -- спросила Ангуа.

-- Чуть перекусил на завтрак, -- промямлил Ваймз.

-- Вы знаете то слово, которое употребляет сержант Кишка?

-- Какое? Галимо?

-- Вот так Вы сейчас выглядите. Если уж Вы здесь давайте хоть выпьем
кофе и пошлем кого-нибудь за булочками.

Ваймз колебался. Он всегда представлял, что галимо это то, что делается
у тебя во рту после трех дней беспробудного пьянства. Ужасно думать, что ты