врать. Так уж они устроены. У них вся правда внутри. Они ею живут. Им и ни
к чему говорить неправду. Ведь люди почему врут? Боятся, вдруг им кто
сделает больно, плохо, а тут никого плохого нет, Цветам никто зла не
сделает.
поспори.
их слове не усомнился. А что это ты сказал: у них правда внутри? Это ты
про то, что они много знают?
не знает.
Милвилл означает человечество.
счастливый, довольный, в этом мире у него совсем ничего нет - но все равно
он счастлив и доволен.
хорошо, так близко их узнать, чтобы говорить за них? Неужели этому
слюнявому дурачку, который никак не сосчитает собственных пальцев, дано
некое шестое чувство, неведомое обыкновенным людям? И этот дар в какой-то
мере вознаграждает его за все, чего он лишен?
не знаем, каких способностей нам не хватает, и не страдаем от своей
бедности именно потому, что просто не в силах вообразить себя иными,
одаренными щедрее. Вполне возможно, что какой-то каприз природы,
редкостное сочетание генов наделили Таппера способностями, недоступными
больше ни одному человеку, а сам он и не подозревает о своей
исключительности, не догадывается, что другим людям недоступны ощущения,
для него привычные и естественные. Быть может, эти сверхчеловеческие
способности под стать тем, непостижимым, которые таятся в лиловых Цветах?
сказал, что меня рекомендовали наилучшим образом. Кто же? Уж не этот ли,
что сидит напротив, у костра? Ох, как мне хотелось его спросить! Но я не
посмел.
Он мог изобразить кого угодно. Он всегда неутомимо подражал голосам
разного зверья и птичья и достигал в этом истинного совершенства.
забыл обо мне.
едой. На востоке, низко над горизонтом, проглянула первая вечерняя звезда,
и снова меж треском угольев и мяуканьем Таппера я ощутил мгновенья тишины
- такой глубокой, что, как вслушаешься, кружится голова.
ветер да слабые, жалкие голоса пришельцев, чужаков вроде меня и Таппера.
Хотя Таппер, наверно, больше не чужак, он стал своим.
меня, и от всего окружающего, замкнулся в убежище, которое сам для себя
построил; там он совсем один, охраняемый накрепко запертой дверью, -
только он один и может ее отпереть, больше ни у кого нет ключа, никто и не
представляет, с каким ключом к ней подступиться.
дух и облик хозяев планеты. Веет словно бы и дружелюбием... но оно
какое-то пугающее, будто к тебе ластится огромный, свирепый зверь. И
становится страшно.
оплаканных дождем лесах некоей страны чудовищ, и тихонько, жалобно мяучит,
тщетно отыскивая путеводную нить в этом мире неведомого.
Лиловость по-прежнему здесь, на холмах - затаилась и подстерегает.
царство животных.
то, без чего нет жизни. И только пользуясь энергией, накопленной
растениями, могут существовать животные и люди. Если растения умышленно
погрузятся в сон или станут несъедобными, все живое, кроме них, погибнет.
растением, тому свидетельство - огород Таппера и деревья, что растут ему
на топливо. Эти оборотни могут стать деревом и травой, колосом, кустом и
лианой. Они не просто прикидываются, нет они и вправду превращаются в
любое другое растение.
они предложат заменить наши деревья другими, лучшими... или это будут те
же, издавна знакомые дубы, березы и сосны, только они станут быстрей
расти, поднимутся стройней и выше, дадут больше тени и лучшую древесину,
лучший строевой лес... Допустим, Цветы заменят нашу пшеницу другой, лучшей
- урожаи станут богаче, зерно полновеснее, этой пшенице не страшны будут
ни засуха, ни иные напасти. Допустим, будет заключен такой уговор: Цветы
заменят все земные растения - все овощи и травы, все злаки и деревья - и
дадут людям больше пищи с каждого поля и каждой грядки, больше дров или
досок от каждого дерева, больше пользы и выгоды от всего, что растет.
человеку все, что ему нужно.
зависеть все хозяйство и самая жизнь человечества - и тогда человечество в
их власти! А если они вдруг снова превратятся из пшеницы, кукурузы, травы
во что-нибудь другое? Они разом обрекут всю Землю на голодную смерть. Или
внезапно станут ядовитыми - и смогут убивать мгновенно, это все-таки
милосерднее. А если к тому времени они по-настоящему возненавидят людей?
Разве они не могут наполнить воздух какой-нибудь тлетворной пыльцой, столь
пагубной для всего живого на Земле, что смерть, когда она наконец
настанет, покажется желанным избавлением?
равно к нам проникнут... люди не станут заключать с ними сделку, но они
сами тайно обратятся в хлеба и травы и все другие земные растения,
вытеснят их, убьют, подменят собою несчетные виды земной растительности.
Что ж, конец будет тот же.
мы бессильны их остановить, мы в их власти. Быть может, они нас истребят,
а может быть, и нет, но если и нет, важно одно: стоит им пожелать - и они
в любую минуту нас уничтожат.
с лица ее все живое, - тогда чего ради они вступали со мной в переговоры?
Они вольны проникнуть к нам и без нашего ведома. На это уйдет немного
больше времени, но дорога открыта. Ничто не могло бы им помешать, ведь
люди ни о чем бы не подозревали. Предположим, некие лиловые цветы выйдут
за пределы милвиллских садов и год от года начнут множиться, разрастутся
среди живых изгородей, в придорожных канавах, в глухих уголках и
закоулках, подальше от людского глаза... ведь этого никто и не заметит.
Год от года они станут расползаться все шире, все дальше и за сто лет
обоснуются на Земле прочно и навсегда.
глубин сознания упрямо пробивалась и взывала другая мысль - и наконец я
прислушался: ну, а если бы мы и могли воспротивиться Цветам, отбросить их
- нужно ли это? Даже если здесь и может таиться опасность, надо ли
преграждать им путь? Ведь это впервые мы встречаемся с иной жизнью, с иным
разумом. Впервые человечеству представился случай - если только у нас
хватит решимости - приобрести новые познания, по-новому посмотреть на
жизнь, заполнить пробелы в нашей науке, перекинуть мост мысли через
пропасть, постичь иные, новые для человека воззрения, изведать новые
чувства, встретиться с незнакомыми побуждениями, разобраться в незнакомой
нам логике. Неужели мы струсим и попятимся? Неужели не сумеем пойти
навстречу первым пришельцам из иного мира, не постараемся сгладить
разногласия, если они и есть? Ведь если мы провалимся на первом же
экзамене, не миновать провала и во второй раз, и, может быть, уже никогда
нам не знать удачи.
телефон в дебри, где одиноко блуждает его воображаемый кот? Может, кот
набрел на телефонную будку посреди темной, залитой дождем чащи, и теперь
хочет узнать, где же он и как ему вернуться домой?
вдруг Таппер сказал мне с досадой:
она тут, рядом.
обыскали. Тебя весь город ищет. А потом я вспомнила про этот телефон у
папы в кабинете - знаешь, который без диска. Я его и раньше видела, только