Чтение 27–й страницы книги ~Там, где обитает зло~

другое бросилось наутек, топоча бесчисленными ногами, а Шишковатый, стоя
перед алтарем и широко раскинув руки, продолжал выкрикивать что-то на
неведомом языке.

- Она прячется здесь, ожидая, когда придет ее время, - сказала
Иоланда, и голос ее был по-прежнему тих и спокоен. - Ждет, может быть,
конца этого мира. Или конца самого времени, когда снова наступит хаос.

Охвативший всех ужас стал еще сильнее, он стиснул их в своих
объятьях, словно стараясь задушить, - ужас перед тем существом, которое
издавало шорох и виднелось тенью на фоне тусклого света, и перед тем,
которое мяукало рядом, и перед тем, которое что-то бормотало в углу. Самое
ужасное, подумал Харкорт, то, что не с кем сразиться, некому нанести удар
мечом или булавой. Сам воздух, который они вдыхали, вызывал омерзение. По
спине у них как будто ползали миллионы холодных тысяченогих гусениц. А
где-то в глубине души, на гребне волны отвращения, на пределе бессильного
ужаса, с глумливой усмешкой подняло свою устрашающую голову безумие.
Харкорт испытывал непреодолимое желание задрать лицо кверху и заголосить,
раздирая легкие бессмысленным воем, какой издает животное, попавшее в
западню и не находщее выхода.

И все это время Шишковатый не умолкая выкрикивал звучные, непонятные
слова на неведомом языке.

Харкорт услышал, как аббат, стараясь взять себя в руки, срывающимся
голосом спросил:

- Иоланда, откуда ты все это знаешь?

- А я не знаю, - отвечала Иоланда. - Я только слушала ночами шорохи,
которые слышатся в печной трубе. Я слушала древние легенды, сказки, что
передаются испокон веков. Сказки о Древних, о тех, кто пришел из самых
дальних пределов потустороннего мира. Я только слышала это, а вот он
знает. - Она указала на Шишковатого. - Он знает и может их сдержать.
Услышав его, они отступают в свои тайные убежища. Потому что они сейчас не
такие, какие были когда-то. Сейчас они слабы - они только ждут и копят
силы к тому дню, когда выйдут на волю и снова овладеют миром.

Спаси нас Господь, подумал Харкорт. Если сейчас они слабы, то какие
же они были, когда были сильны?

Неведомых существ становилось все больше - он наполовину это видел,
наполовину чувствовал обнаженными кончиками нервов. В ноздрях у него стоял
запах ужаса, уши улавливали смутные звуки, говорившие о том, что они
собираются в толпу, готовятся к нападению, внезапному и решительному,
устоять перед которым не будет никакой возможности. Да и перед чем тут
можно устоять, подумал он, если не видно, куда наносить удар?

Он направился к Шишковатому, в три длинных шага оказался с ним рядом
и, подняв меч, с размаху прорезал воздух. Клинок, описав дугу, блеснул в
зеленоватом свете. По другую сторону Шишковатого встала Иоланда, откинув
назад голову и воздев руки. Из ее уст полилась жуткая песнь-заклинание,
такая же пугающая, как и сами столпившиеся вокруг неведомые существа, -
песнь, которая как будто не имела слов, а вторила тем словам, что
выкрикивал Шишковатый.

Далеко в глубине простиравшегося перед ними огромного пространства
загорелось ослепительным золотистым огнем множество глаз - куда больше,
чем раньше. Раздалось какое-то чудовищное урчание, словно эамурлыкал
миллион котов, и раскаты этого шелковистого урчания сотрясли воздух. А на
фоне его, сплетаясь с ним, слышался свистящий шорох щупалец, которые,
извиваясь, скребли по земле, и тревожный писк невидимых во тьме гадов, и
цокот скачущих копыт, и жадное сопение чудовищ, застывших в ожидании пира,
сидящих, повязав салфетками шеи, похожие на ножки поганок, и хлюпая
слюной, струями стекающей по подбородкам.

Напряжение росло, ощущение опасности усиливалось. Харкорт услышал
рядом с собой какое-то движение, покосился вбок и увидел, что аббат стоит
с распятием в одной руке и булавой в другой. Из перекошенного рта аббата
вырвалось:

- Может быть, мы и не унесем отсюда ног, но это дорого обойдется
гадам.

- Они идут, - сказал Харкорт, заметив уголком глаза, как ринулся
вперед весь окружавший их ужас. Несмотря на выкрики Шишковатого и
заклинания Иоланды, чудища, набравшись сил, кинулись в атаку, и ничто не
могло их остановить. Харкорт перехватил поудобнее рукоятку меча и сделал
шаг им навстречу. Ненависть - ошеломляющая, всепожирающая ненависть - была
написана на множестве кошмарных морд, которые мелькали в первых рядах
наступающего ужаса, появляясь, исчезая и сменяясь новыми, еще более
жуткими и гнусными.

Волна нападающих подступила к ним, вздымаясь все выше, как огромный
водяной вал, - его гребень загнулся вперед над головой у людей, словно
гигантская жидкая рука тянулась к ним, чтобы схватить и растерзать. И тут
в воздухе прозвучал еще один голос, который перекрыл и выкрики
Шишковатого, и заклинания Иоланды. Слова, которые он произносил,
отличались от тех, что выкрикивал Шишковатый, хотя для Харкорта были
такими же непостижимыми. Но они, видимо, оказались понятными наступающей
волне чудовищ: те застыли на месте, а потом покатились назад, как
отступает волна, истощившая силы в борьбе со скалами и отброшенная ими
назад.

Наступила тишина. Шишковатый умолк, Иоланда прекратила свои
заклинания, и неизвестный голос тоже затих. Харкорт поспешно огляделся,
пытаясь увидеть того, кому принадлежал голос, но никого вокруг не было,
кроме них четверых. Что-то хрипло прокричал попугай, сидевший на плече
аббата.

Зеленоватый свет померк, ослепительные глаза исчезли. Не было больше
слышно ни урчанья, ни шороха, ни писка. Зеленоватый свет сменился каким-то
другим. Подняв голову, Харкорт увидел почти прямо над собой луну, которая
светила из-за тонкой пелены быстро бегущих облаков.

Но как могла луна светить здесь, внутри здания, сквозь каменную
кладку? И тут Харкорт увидел, что каменная кладка исчезла. Не было и
самого здания, в которое они вошли, - вместо него вокруг лежали развалины,
груды наваленных друг на друга каменных плит. Между ними росли огромные
деревья, а поверхность камней покрывали вьющиеся растения и заросли
кустарника, мокрые листья которого блестели в лунном свете.

- Дождь кончился, - произнес аббат без всякого выражения, - Гроза
прошла на восток.

- Давайте выбираться отсюда, - сказал подошедший к ним Шишковатый
голосом, хриплым от крика.

- Я хочу знать одно, - сказал Харкорт. - Откуда ты знаешь...

- Сейчас не до того, - ответил Шишковатый.

Иоланда обеими руками взяла Харкорта за руку и повела его прочь из
развалин. Аббат шел рядом, то и дело спотыкаясь о камни.

Харкорт вырвал у нее руку.

- Скажи мне, - начал он, - что это был за голос? Я смотрел, но никого
не видел. Там были только мы четверо.

- Я тоже смотрела, - ответила Иоланда, - и тоже никого не видела. Но
голос я, кажется, узнала. По-моему, это был коробейник.

- Коробейник? Но ведь он просто...

- Коробейник - чародей, - сказала Иоланда. - Только у него очень
плохая слава.

- Плохая слава?

- Потому что он старается не проявлять свое могущество, - сказала
Иоланда. - Он тайный чародей.

- Значит, ты его знала. Или о нем слышала. Ты знала, где его найти.
Ты привела нас к нему в пещеру, сделав вид, что нашла ее случайно.

- Я знаю его уже несколько лет, - сказала Иоланда как ни в чем не
бывало.

Они уже выбрались из развалин, и Харкорт обернулся, чтобы еще раз на
них взглянуть. Развалины как развалины, подумал он. Точно так же выглядел
бы любой разрушенный храм, любая развалившаяся крепость. Только над этими
развалинами все еще стоял запах Нечисти. Бывает, что развалины выглядят
чистыми и невинными, но эти казались запятнанными.

Аббат, стоявший поодаль, крикнул им:

- Идите-ка сюда, посмотрите, что я нашел.

Он явно старался, чтобы в его голосе не слышалось волнение, но это не
очень ему удалось. Харкорт подошел и увидел, что на вымощенной камнем
площадке лежат какие-то темные туши.

- Великаны, - сказал аббат. - Прорва великанов. Они лежали мертвые,
судорожно скорчившись, как будто пытаясь бороться с настигшей их смертью.

- Я насчитал их чертову дюжину, - сообщил аббат. - Может быть, и еще
есть, которых я не заметил.

- Значит, они шли за нами, - сказал Шишковатый. - Может быть, даже по
пятам. И уже почти догнали. Они навалились бы на нас сразу, как только мы
остановились бы на ночлег. Вот вам и вся цена болтовне того сладкоречивого
старика-великана.

- Тут был еще один из этих - как вы их называете? - Древних, -
вспомнил Харкорт. - Перед тем как мы вошли, я его успел заметить - вроде
огромной змеи, танцующей на хвосте.

- Это не обязательно тот самый, - возразил Шишковатый. - Тут все
перепуталось - время, пространство и все остальное. Никто не мог знать,
что произойдет. Все встало вверх тормашками, ничего подобного не должно
было случиться.

- Но ты-то знал, - сказал аббат. - Ты кое-что знал. Ты встал перед
этой штукой вроде алтаря и начал на них орать, и это их удержало. И еще ты
велел мне бросить распятие. Ты крикнул: "Убери к дьяволу свое распятие!" Я
тебе этого никогда не прощу. Никогда нельзя в таком тоне говорить о
распятии.

- Не будем об этом, - повелительно произнес Харкорт. - У нас еще
будет время попрекать друг друга алтарями, и распятиями, и тем, что надо
было говорить и чего не надо было. Сейчас я вижу у наших ног мертвых