Чтение 27–й страницы книги ~Рабин Гут~

постоялом дворе Катберта успела побывать половина города. Кто-то желал
облобызать ручку святого человека, кому хотелось просто послушать болтовню
"очевидцев". Пришел даже в полном составе караван обожженных свекловозов. Их
требования были предельно ясны и просты: раз чудище причинило им ущерб, то оно
должно его отработать. Очаги у них в домах разжигать да дичь на охоте
поджаривать. Умники какие! А "Педигри" вам не мясо?!

Рабинович, естественно, имел на Горыныча свои виды и уступать его никому
не собирался. Он ласково попросил Жомова объяснить излишне жадным колхозникам,
где находится их место. Иван сделал больше: он им это место показал, закинув
всех четверых в навозную кучу.

Буквально через минуту к Сене ворвался перепуганный Попов. Толпы фанатов,
ищущих благословения, настолько достали его, что Андрюша не знал, где
спрятаться. Сеня и тут нашел выход (рационализатор хренов!). Он попросту
нацепил на меня воняющий Горынычем ошейник и вывел на крыльцо.

- Мурзик, сторожить! - А что еще я мог от него услышать?!

О-ох, будет и на моей улице праздник. Помяните мое слово, я этому скоту
всю масленицу так испорчу, что у него первый блин в горле комом встанет! Ну не
может Сеня нормально разговаривать! Вот и пришлось мне, не познавши ласки,
сидеть и угрожающе рычать на всех, кто в дверь постоялого двора войти пытался.

Впрочем, желающих попасть внутрь очень скоро поубавилось. То ли из-за
моего грозного вида, то ли из-за жомовской выходки. Как бы то ни было, но часов
до девяти нас не тревожили. Зато потом к постоялому двору подкатила целая
делегация. Со старейшиной Каммлана во главе.

Несчастный Рабинович, по самый свой длинный нос загруженный меблировкой
офиса нашего детективного агентства, решил, что аборигены пошли на штурм, дабы
заполучить и чудище, и личные сбережения Сени. Он протрубил тревогу и выставил
в первую линию обороны меня и Жомова. Ну а кого еще? Собака и дурак. Разве их
жалко?

Я-то еще издалека разобрал, чего хотят местные жители, поэтому и пошел им
навстречу совершенно спокойно. Но Рабиновичу такой выходки все равно не
простил. Я у него, можно сказать, единственный родственник во всем мире, а он
меня спокойно на растерзание отправляет!

Хотя о чем это я? Растерзания никакого, конечно, не готовилось. Местные
жители целый день совещались, чтобы решить: дешевле ли нас повесить как
колдунов или проще отдать обещанные подарки и видеть в нас своих защитников.

В итоге здравый смысл победил. Поскольку, разозли они Горыныча, королю
Артуру точно не нашлось бы куда вернуться. Сгинул бы вместе с испепеленным
Камелотом и знаменитый Круглый стол. Да и рыцарей бы значительно поубавилось.
Что бы тогда стало со всемирной историей?

Жомова, как первого из героев, вышедших благодарному населению навстречу,
и наделили больше всех. Мне, естественно, ничего не досталось! То ли эти
примитивные дикари еще не додумались, что псам можно дарить, то ли просто
подходить ко мне боялись. В итоге я на все плюнул, пошел на кухню и самым
наглым образом своровал со стола половинку кабанчика, приготовленного к
пиршеству. И попробуйте мне только предъявите что-нибудь!

Вы не представляете! В шестом веке от Рождества Христова (или доберман его
знает теперь в каком!) люди свято верили, что служители церкви живут в
воздержании, бедности и всякой другой ерунде! Поэтому для Попова приготовили
черный шерстяной балахон с огромным капюшоном, содранный по дизайну, видимо, с
самой смерти, и ПРОСТЫЕ изумрудные четки. Каратов на двадцать пять каждый
камешек.

Увидев такой подарок, Рабинович попросту выпрыгнул из окна второго этажа
едва не на головы "данайцам", дары приносящим! Если бы Андрюша вовремя не
спрятал четки под балахон, Сеня вряд ли сумел бы обуять природную жадность и
устроил бы прямо перед обомлевшим народом бои без правил. Причем не считаясь с
разницей в весовой категории.

Впрочем, Сеню местные жители тоже не забыли. Повесили ему на пузо золотую
цепь килограммов семь весом и сунули в его загребущие ручки не менее увесистый
кошель с местной валютой. От такого подарка Рабинович настолько потеплел душой,
что даже сквозь пальцы посмотрел на то, чем одарили Жомова.

Каммланские мастера за несколько часов отковали для него огромный железный
нагрудник, срядили ему кольчугу из пяти штук меньшего размера и нарыли где-то в
своих кладовых полутораметровый двуручный меч. При этом старейшина Каммлана
похвалился, что готовили сей перочинный ножичек для короля Артура по особому
рецепту, да вот с размерчиком прогадали!

В общем, подарками оделены были все. Даже про доблестного Кауту жители
Каммлана не забыли. Правда, подарки ему достались поскромнее: короткий римский
меч, римские же доспехи и собственная чалая кобыла. Вот уж последнего саксу
хотелось меньше всего. Но Рабинович ее оставил, сказав, что в хозяйстве все
сгодится.

Предчувствуя, что Горыныча забудут покормить (хотя я поначалу и не знал,
что он может есть практически все. В том числе и мебель. Хотя и предпочитает
отравленных своим дыханием насекомых), я решил на пиру не оставаться, а
подняться наверх и угостить нашего нового - пусть и вонючего - товарища
сворованным кабанчиком. Оторвав от тушки пару хороших кусков, я просунул мясо
Горынычу под дверь и поспешил смыться в свою комнату, даже не слушая слов
благодарности. Уж слишком "приятным" запахом они сопровождались!

Утром было все как обычно. Жалостливые стоны, просьбы принести
опохмелиться или хотя бы простой воды испить, и все такое! Я-то давно знаю цену
всем алкогольным зарокам. И на известный вопрос: "Какой русский (читай -
еврей!) не любит быстрой езды?", мог бы ответить: "Только тот, кто отказывается
от халявной выпивки!" Вторых у нас нет, значит, и первых можно не искать.

Мой Сеня, как и следовало ожидать, надрался местного вина так, что даже в
ушах плескалось, и приперся в комнату далеко за полночь. Девицу он в этот раз
почему-то не приволок. Я подумал, что он потерял ее где-то на полпути и даже в
коридор выглянул, чтобы попытаться устранить Сенину халатность.

К счастью, девиц по коридорам не валялось, и мне удалось относительно
спокойно поспать. Если, конечно, не считать, что Рабинович делился со мной
почти два часа своими наполеоновскими планами. Вот протрезвеет, гад, и ничего
не вспомнит! А мне каждый раз слушай одни и те же бредовые идеи этого
недоделанного великого комбинатора...

Утром Рабиновича ждала еще одна новость: на постоялый двор к Катберту
ввалилась целая орава броненосных аборигенов, нарекаемых здесь рыцарями, и
потребовала срочно увидеть "благородного сэра Робина".

Катберт порядки местные знал. Он понимал, что "срочно" - это "срочно"! А
не через полчаса. В противном случае можно схлопотать по лысеющей маковке
шипастой дубиной и замазывать потом всю жизнь дырки в черепе нестерильной
глиной. Поэтому-то наш хозяин и помчался быстрее ветра в покои "благородного
сэра Робина".

- Господин хороший, не губи! - завопил Катберт прямо с порога. - Тебя люди
Галахада срочно к себе требуют...

- Пошли их трамвай искать, - проворчал Рабинович и закрылся подушкой. -
Как найдут, пусть тогда и приходят.

В этот момент лестница заполнилась грохотом тяжелых башмаков. Похоже, вся
кавалькада поднималась к нам и не собиралась слушаться голоса совести. Я тихо
зарычал, предупреждая Рабиновича, но было уже поздно: небрежно отшвырнув в
сторон перепуганного Катберта, на пороге выросла миниатюрная статуя Командора.

- Сэр Робин, благородный Галахад ждет вас в Камелоте, - таким же
проржавленным, как и его доспехи, голосом проговорил посланник. - Будьте добры
немедленно собраться!

Рабинович ответить не успел. Едва он открыл рот, придумывая какое-то
извращенное оскорбление (н кто же так с похмелья с людьми разговаривает?), как
громче Сениного рта открылась дверь соседней комнаты. Оттуда выбрался
бронированный Жомов, который, видимо, и спал в подаренных доспехах.

- Вы не охренели так по утрам орать? - злобно поинтересовался он. - Или,
может, в рыло хотите?

Местные рыцари уже были довольно хорошо наслышаны о принятой у "сарацинов"
форме вызова на поединок. Поэтому, как по команде, развернулись в сторону
Жомова и преклонили головы, покрытые железными горшками.

- Сэр Джом, - начал свою речь предводитель опергруппы рыцарской милиции.
От чего у Жомова челюсть до пола отвисла. (А что ты думаешь, Ванечка? Не одному
Рабиновичу с кличкой теперь ходить! Это вам всем, гады, за "Мурзика"). -
Благородный Галахад имеет к вашему барону срочное, неотложное и прибыльное
дело. Позвольте нам проводить сэра Робина в Камелот, а затем, если мы вас
чем-то оскорбили, то готовы каждый скрестить свои клинки с вашими в удобное для
вас время на ристалище Камелота!

- "Прибыльное"? Что же вы сразу не сказали? - заорал из своей комнаты
Рабинович и выскочил в коридор в одних трусах. - Ваня, сдуйся отсюда и не мешай
мне с людьми общаться!

- Не, Сень! А че они наезжают? - обиделся Жомов. - За такие базары крыши
нужно сшибать!

- А это, Вань, за что боролись, на то и напоролись! - усмехнулся Рабинович
и затолкал Жомова обратно в его комнату. - Теперь бы сидеть в засаде, да дыра
сзади...

Галахад встретил Рабиновича в том же самом зале, где они говорили в первый
раз. Единственное, что изменилось с момента последней встречи, так это исчезли
с пола кучи летучих мышей, контуженных тогда Поповым. Именно о нем и были
произнесены первые слова.

- Я надеюсь, святой человек еще почивает? - с некоторой опаской
поинтересовался Галахад. - Вы же не потревожили его благостный сон и не
привезли с собой, сэр Робин?

Словно для того, чтобы удостовериться, что я не Попов, Галахад протянул к
моей голове руку и попытался погладить. Кусать я его, конечно, не собирался
(Сеня бы меня со свету сжил, если бы я ему деловую встречу испортил!), но
зубами клацнуть возле ладони рыцаря пришлось. Я ему не комнатная болонка!

Галахад резко отдернул руку, а три его шавки, что в этот раз блуждали под
столом, видимо, отыскивая потерянную ориентацию, попытались на меня
огрызнуться. Обиделись за своего хозяина, наверное. Принципиальные какие!
Пришлось высказать свою точку зрения на их нравственные позиции. От чего все
три бестолковых зверюги разбежались по разным углам. Дабы больше об их половых