Чтение 27–й страницы книги ~Разбиватель сердец~

чувственности. Как только он замечал в себе росток любви к ней - он
торопливо и старательно затаптывал его: он полагал, что она охладеет к
нему в тот самый миг, когда уверится и успокоится в его любви.

Она стояла у вагона - предельно несчастная сейчас, предельно
счастливая в те минуты и часы, когда "все было хорошо": она любила его.

Поезд тронулся. Он лег на верхнюю полку в купе и стал смотреть в
потолок.

Он спрашивал себя, любит ли ее, и оказывалось, что он этого не
знает; пожалуй, нет. Он спрашивал себя, счастлив ли, и на этот вопрос
тоже не мог ответить; но, во всяком случае, лучше ему никогда не было и,
надо полагать, не будет.

Он остановился на той мысли, что если она приедет к нему (как и
будет, видимо), он продолжит "дрессировку" и, пожалуй, женится на ней. И
вот тогда можно будет позволить себе временами действительно
расслабляться и любить ее. "Но вожжи не отпускать!" - заключил он свои
размышления, закрыл глаза и стал дремать.

Засыпая, он успел в который раз подумать, какой молодец его умный и
опытный друг и какой молодец он сам.

Его друг, его наставник и покровитель, теоретик и донжуан, лежал на
нижней полке и задыхался от презрения и ненависти к нему.

6

"Она даже не пришла проводить мен...

Я должен был нарваться. Я сам устроил себе это истязание. Не с
тобой же мне равняться, ничтожный сопляк, поганая козявка, самодовольный
червяк. У, засопел, паразит.

Бедная девочка, дура. Зачем я все это устроил? Впрочем, она
счастлива.

Моя была лучше. Надо покантоваться столько, сколько я, чтоб понять,
что такое настоящая женщина.

Я проиграл.

Когда я проиграл ее? Наверное, в тот самый миг, когда раскрылся.

А когда полюбил? Тогда же, наверное.

Она сидела в полумраке, такая милая, доверчивая, беззащитная. И мне
не было ни интересно, ни хорошо. Я знал наизусть, что будет дальше, и
знал свою власть, и читал все варианты, как в шахматах. И знал, что все
будет так, как я захочу, и знал, что будет через полчаса, и утром, и
через неделю... и всего этого мне было мало. Ну, одной больше...
толку-то.

- 68 -

Она была в моих руках, и я знал, как она будет любить меня, какой
станет верной и привязчивой, как будет тихо сносить мою небрежность,
будет счастливой и тихо смирившейся... Ну а я-то сам, что я получу - еще
одну замену тому, чего у меня нет, еще одну нелюбимую женщину?..

И я захотел быть счастлив - наперекор всему, всем победам и
потерям, всей судьбе, наперекор паутине, наросшей на сердце, и неверю в
счастье для себя когда-либо: я захотел любить. Потому что ничего не
стоило добиться ее любви - но я уже не верил в возможность полюбить
самому.

Неужели я это еще могу? Да ведь могу. Вот что во мне тогда
поднялось.

И это ощущение - что у меня может быть не женщина, а любимая
женщина - понесло меня, как полет в детском сне, как волна в стену, и я
уже знал, что сейчас со звоном вмажусь в эту стену, - буду любить, и
буду счастлив, и буду живой - а не разочарованный герой юнцов и дам.

И я открыл рот, чтобы сказать ей все - хотя это было еще неправдой,
было только предчувствие, сознание возможности всего, - а когда все
слова были сказаны, они оказались уже правдой. Почти правдой...

И все те первые дни я раскалывал свою душу, как орех об камни, чтоб
освободить то, что в ней было замуровано и забыто. Я выражался, как
щенок, и чувствовал себя щенком. Я в изумлении спрашивал себя - неужели
я и впрямь это чувствую? И отвечал: вот да - ведь правда.

Как я был счастлив, что люблю. Как радовался ей. Как поражался, что
это возможно для меня: любить и быть любимым, не скрывать своих чувств -
и получать то же в ответ.

Все у нас было в унисон. Единственный раз в моей жизни. Мы сходили
с ума друг по другу - и не скрывали этого, и были счастливы.

Я открывал в ней недостатки - и умилялся им: на черта мне
победительница конкурса красоты - а вот эта самая обычная, но м_о_я, и я
с ней счастлив, и никакой другой не надо.

"Ты казался волком, - сказала она, - а оказался ручным псом,
который несет в зубах свой ошейник и виляет хвостом". И я радовался, что
сумел стать ее ручным псом, безмозглый идиот.

Это такое счастье - быть ручным псом в тех руках, которые любишь и
которым веришь.

А потом - потом все пошло как обычно...

Я сорвался с цепи и вываливал на нее все свои чувства - без меры.
Ей нечего было желать - я опрометью выполнял и вилял хвостом. Она стала
властна надо мной - я сам так захотел: мне ее власть была сладка, а ей -
переставала быть интересна.

Для меня происшедшее было невероятным - для нее нет. Я не мог
опомниться - она опомнилась первой. Я не хотел опомниться - а она
побаивалась меня, побаивалась оказаться от меня в зависимости.

Она стала утверждать свою власть надо мной - и я рьяно помогал ей в
этом, ничего не видя и не понимая: я был пьян в дым невероятной
взаимностью нашего чувства.

И оказалось, что для меня нет ничего, кроме нее, зато для нее есть
весьма много вещей на свете, кроме меня, который все равно никуда не
денется.

Вот тут я и задергался. До меня все еще не доходило, что все уже не
так, как в первые дни.

"Ты делаешь ошибку за ошибкой", - заметила она. Бог мой, какие
ошибки, я не желал обдумывать ничего, я летел, как через речные пороги,
и радовался, что способен на это...

- 69 -

"А вот конец, хоть не трагичный, но досадный: какой-то грек нашел
Кассандрову обитель, и начал..." М-да.

Милая, хорошая, дурочка, что ж ты наделала.

Неужели же невозможно, чтобы - оба, сильно, друг друга, без борьбы,
без тактики, без уловок - открыто, счастливо?.."

- Чтой-то ты кислый какой-то, - приветливо сказал меньшой друг,
свешивая выспавшееся лицо с верхней полки.

- А ведь засвечу я тебе сейчас по харе, - сдавленно сказал больший
друг. - Вали-ка в другое купе от греха, поменяйся. - И выходит в тамбур.

Там он долго курит, мрачно гоня счастливые воспоминания, которые
еще слишком свежи и причиняют слишком много боли. Потом уплывает в
иллюзии, что еще случится чудо и все устроится хорошо.

7

- Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны...

- Слушай, ты старше меня на девять лет... когда-то я подражал
тебе... скажи, что же: это неизбежно? не бывает, чтобы - вместе?

- Эк тебя прихватила. Что же - всерьез?

- Похоже... И на старуху бывает проруха.

- Я такой же глупый, как все прочие. Но думается мне, коли уж ты
пришел за жисть толковать, что ты неправ. .. Неправ.

В чем?

В том, что когда король Лир отказывается от власти, он не вправе
рассчитывать на королевскую жизнь. Благ без обязанностей не бывает. И в
любви тоже.

Женщина не может главенствовать в любви. И не хочет. И не должна. И
не будет. Ты это знаешь?

- Знаю. Но я не хочу главенства, я хочу, чтоб это было само,
естественно, взаимно, друг другу, понимаешь?

- Не нужна корона - катись из дворца в бродяги. Властвовать - это
тяжкий труд. К этому тоже нужно иметь вкус, силы, способности. Тебе
тридцать лет - неужели таких простых вещей не знаешь?

- А тебе сорок - и счастлив ты с этим своим знанием?

- Настолько, насколько это вообще возможно. До тебя не доходит, что
ли: женщина рожает детей и готовит еду - мужчина эту еду добывает и
защищает семью. Дело мужчины - подчинять, дело женщины - подчиняться, и
счастье каждого - в этом. А кто не умеет быть счастлив своим счастьем -
чужого не обретет. Ты хотел хотеть того, что она хочет. А должен ты был
хотеть, чтоб она хотела того, что ты хочешь. Люби как душу, тряси как
грушу, - и вся народная мудрость, бесконечно правая.

Да хоть ты застрелись из-за нее - но веди себя как мужчина, а не
раб.

- Но ведь я же хотел - для нее все!..

- Значит, ей нужно было не это, а? Я тебя понимаю: подчиняться
проще, чем подчинять.

- Мне плюнуть раз было ее подчинить. Но тогда бы для меня все
исчезло. Не нужно стало бы.