Чтение 27–й страницы книги ~Затеси~

Генерал открыл глаза. В полнеба уже горела заря, и слышалась тихая,
сдавленная слезами песня.

Почувствовав его слабое движение, девушка из Лимы смолкла.

-- Пой еще, пой...

Амапола, как море в час рассвета,

Любовь моя безбрежна и нежна.

Голос все ширился, заполняя собою утро, горы, дали. В голосе бились
слезы, а может, это капля росы дрожала на цветке и тонко позванивала от едва
уловимого ветерка. Внизу, у потока, зажав голову, плакал Санто, старый,
много видевший слуга и солдат Санто.

Смолкла песня, но голос девушки из Лимы еще несся по горам и над
горами, и эхом отзывалась песня в голосах птиц, в каждой травинке, и навечно
уже, на все земные времена, эхо остановилось и окаменело в сердце генерала.

-- На чужбине я всечасно буду помнить это утро и твой голос.

-- Все песни нашей земли мы увезем с собой...

-- Нет! -- генерал отвернулся. -- Нет!

-- Но почему же? Почему я не могу быть с тобой?

-- Я буду меньше страдать, если сердце мое останется на родине. А
сердце мое с тобой. К сожалению, я слишком поздно это понял. Я не могу
больше заставлять тебя страдать. Ты не знаешь, что такое чужбина. Я знаю. Я
скоро умру, и ты останешься одна, в изгнании.

Она не давала ему говорить. Она закрывала его губы своими губами.

-- Не целуй меня, пожалуйста, не целуй. Болезнь моя опасна...

Но она целовала его, целовала до того, что они оба задыхались от
горьких поцелуев, и он понял -- она хочет заразиться его болезнью и умереть
вместе с ним, а еще говорят, что женские хитрости так тонки, что их
невозможно постигнуть!

-- Если есть Бог, Он сделает то, чего не сделал я. Он вознаградит тебя
за любовь, которую ты подарила мне.

-- Дорогой мой! Если бы Бог даровал мне еще одну жизнь, я прожила бы ее
точно так же и просила бы Его лишь об одном -- дать мне ту же самую любовь!
Я -- твой солдат, я привыкла выполнять твои приказания и потому сейчас
покину тебя, мой великий, мой маленький генерал. Но перед этим выполни мою
просьбу, единственную...

-- Ты, помнится, никогда меня ни о чем не просила? Разве что съесть
варенье. И я съел его. Ты помнишь? -- Он с улыбкой покачал головой. -- Это
было редкостное варенье! Редкостное!

-- Оставь мне право жить так, как я хочу.

И он понял: она никогда не вернется в Лиму. Он обхватил се кудрявую
голову исхудалыми руками, прижал к выболевшей, уже западающей груди и
расплакался первый раз за всю свою жизнь.

Он плакал. И она не мешала ему. Она слышала, как со слезами вытекают из
его сердца остатки жизни. Она чувствовала -- это последние слезы
Освободителя, омывающие его родную землю. Она ушла.

Генерал долго лежал неподвижно, так долго, что слуга Санто приблизился
к нему послушать -- дышит ли еще его господин. Он дышал. Но в глазах его,
провалившихся в глубокие глазницы, угасал свет.

-- Скажи, Санто, у нас еще есть хоть сколько-нибудь денег?

-- Да, господин, у нас есть еще триста песо. -- Санто назвал точную
сумму своих сбережений. У генерала, который был в молодости одним из самых
богатых людей в Южной Америке, не осталось ни гроша.

-- Санто, купи на триста песо роз и отнеси к крыльцу той женщины,
которой я никогда не дарил цветов.

-- Будет сделано, господин.

А девушка из Лимы, сменив коня, мчалась по горам и остановила его
далеко от города, -- к дальнему, глухому порту проехали молчаливые всадники.

Генерал в сопровождении нескольких преданных офицеров и слуги Санто
покидал родину. Одинокая фигура его безвольно покачивалась в седле. Повод он
не держал. Руки его покоились на луке седла. Лишь изредка он поднимал голову
и потухшим взором обводил горы и леса, реки и льяносы в волнах седой и
буйной травы. На пути его не было ликующих толп, и к ногам его коня не лился
дождь цветов. Лишь показалось однажды, что на дороге незатухающим огнем
светится дикая роза. Он хотел попросить, чтоб цветок подняли, но люди ехали
в отдалении, не мешая ему думать и горевать, а конь все шагал и шагал.

Санто заметил розу, наклонился с седла, поднял цветок и глянул в горы.
Он никого там не увидел и все-таки приветно помахал рукой.

По мере того как маленький караван удалялся, девушка из Лимы, срывая
ногти о камни, карабкалась выше и выше на скалы, пока не затерялся в
цветущем степном океане одинокий парус, и она сказала себе, что больше
никогда не станет жить возле океана. Пусть на его берег ходят другие
девушки, слушают вечную сказку и вечно ждут свою любовь.

Спустившись в ущелье, она села на коня и медленно поехала, сама не зная
куда. Вдали показался почти восстановленный от разрушений город. Она
очнулась, погрозила кулаком городу и помчалась прочь от него.

На крыльце ее покинутой хижины осыпались розы...

Судьба сжалилась над генералом и выдала ему единственную награду -- не
дождавшись корабля, который должен был доставить его в Европу,
сорокавосьмилетний генерал скончался от чахотки в отдаленном порту, на земле
своей родины.

Когда друзья омыли тело полководца, оказалось, что его не во что
переодеть. Слуга Санто принес пару своего белья.

-- Пусть это солдатское белье греет на том свете лучшего из людей, Я
берег его к своей смерти, -- молвил он, -- да не оскорбится мой господин
даром своего слуги.

В торжественном и горестном молчании друзья погребли Освободителя среди
простых могил тружеников и воинов. Слуга Санто остался жить неподалеку, чтоб
ухаживать за могилой своего господина. Санто, как истинный христианин, верил
в провидение -- и народ воздал должное Освободителю. Все восхищение
подвигом, все почести, какие Освободитель заслужил при жизни, были отданы
ему мертвому раскаявшимися соотечественниками.

А в стране, названной именем генерала, в маленьком городке,
затерявшемся в горах, жила ничем не заметная женщина. Она собирала ягоды,
варила варенье и продавала его жителям, детей угощала просто так, бесплатно.

На имя этой женщины приходили письма из Лимы. Она отсылала их назад.
Однажды ей привезли посмертное завещание на большую сумму. Она и от
завещания отказалась. Жила она тихо, одиноко и так же тихо и одиноко ушла в
землю, не оставив никакого завещания.

О ней в конце концов вспомнили и ринулись искать, чтобы выспросить,
записать, что она знала об Освободителе, получить его письма и бумаги. Но ни
ее, ни вещей, ни писем не нашли. Даже могила ее неизвестна.

Божий промысел

В Эгейском море, среди синей воды стоит остров Патмос. На том каменном
острове, на самой его скалистой вершине, слеплен, сложен, сотворен
Патмосский монастырь, видный с моря со всех сторон.

На празднование девятисотлетия этого монастыря и занесло меня, русского
человека, аж из далекой Сибири. На праздник сей торжественный собрались
святые отцы со всего света, в том числе всеевропейский патриарх, но
патриарха всея Руси с ним не было -- какие-то нелады вышли между святыми
отцами. А раз отказался от посещения Патмоса патриарх, отказалась быть в
Греции и вся советская представительная делегация.