Чтение 27–й страницы книги ~Концерт для колобка с оркестром~

- Маня?

- Похоже... но нет!"

- Простите, Саня?

- Ну, вроде на ..ня. Да, точно, заканчивается на ..ня.

- Тоня?

- Вот! Точно! Тоня!!!

- Антонина...

- Нет, не Антонина.

- Только что сказал: Тоня!

- Ошибся, выходит! Налей еще.

- Фамилию скажите.

- Чью?

- Жены.

- Э, забыл давно. Ни к чему она мне, водяры дай, - хозяин начал проявлять беспокойство.

- Ничего не получите, пока не попытаетесь вспомнить хоть что-нибудь о супруге, - твердым тоном заявила я, чувствуя, что сейчас просто задохнусь от запаха, который исходил от хозяина.

- Приперлась на мою голову, - взвыл старик, - чего примоталась? Ступай в профсоюз, там небось все сведения хранятся.

- Куда?

- В Союз писателей, - пробормотал Леонид, - я там зарегистрирован. Вот. Я спать хочу.

Произнеся последнюю фразу, Фомин свалился на диван и перестал подавать признаки жизни. Я вышла на улицу и с огромным наслаждением вдохнула загазованный московский воздух, показавшийся мне сейчас упоительно свежим.

Будучи писательницей, я волей-неволей стала общаться с собратьями по перу, и они рассказали о том, что в СССР вся пишущая братия была объединена в Союз. Человек, издавший книгу, мечтал получить в руки темно-бордовую книжечку, украшенную золотыми буквами. Членство в Союзе литераторов давало в прежние времена много льгот и привилегий. Настоящий, то есть "осоюзненный", прозаик или поэт мог рассчитывать на приличный гонорар, вроде он составлял четыреста пятьдесят рублей за авторский лист. В книге обычно примерно пятнадцать этих листов, и, умножив одну цифру на другую, получаем около семи тысяч целковых. Напомню, что средняя зарплата в советские времена крутилась вокруг 160 рублей в месяц. А еще можно было получить госдачу, продуктовый набор, сшить костюм или пальто в ателье, съездить, допустим, в Пицунду, в Дом творчества писателей. Сами понимаете, на берегу моря никто ничего не творил, литераторы просто отдыхали. Так что раньше Союз писателей был серьезной организацией, на данном же этапе никакого проку от него нет, да и союзов развелось то ли семь, то ли восемь, то ли десять, точно и не скажу. Но на Никитской улице стоит большой дом, в котором находится отдел творческих кадров. И, насколько я знаю, там на полках до сих пор бережно хранятся папки с делами старых, советских писателей. Надо немедленно рулить туда.

Глубоко задумавшись, я перестала воспринимать окружающую действительность, поэтому, когда из сумочки донесся крик мобильного, подпрыгнула от неожиданности.

- Знаешь, что я подумала, - быстро заговорила Томочка, - бери плитку с двумя конфорками, нам хватит. Или ты уже купила другую? Вилка, ты меня слышишь?

Плитка? Двухконфорочная? Я собралась уж было спросить, зачем она нам, как подруга жалобно добавила:

- Ты ведь скоро приедешь, да? А то Никитос опять про оладьи завел, вот заклинило его со вчерашнего дня!

В тот же миг я вспомнила все: Пырловку, упущенный баллон с газом, злую собаку - и воскликнула:

- Уже несусь!

Слава богу, в наше время покупка электроплитки не составляет никакой проблемы. Около вокзала нашелся павильончик с вывеской "Бытовая техника".

Бойкий парнишка пробил чек и зачастил:

- Не сомневайтесь, плитка - зверь. Все сготовится в пять минут, у нас их в момент разобрали, две остались. Гарантия год, чек храните, если что не так, мигом обменяем. Пользуйтесь на здоровье. Да! Розетка-то у вас европейская? Если нет, купите переходник, вот этот, за тридцать рублей. До свиданья, приходите еще, рады встрече, мы клиентов любим. Возьмите подарочек, карманный календарик.

Я ушла из магазинчика обласканная с головы до ног. Плитка стоила сущие пустяки, за переходник взяли копейки, много материальной выгоды я торговцу не принесла, но он принял меня как человека, который приобрел за наличный расчет десяток плазменных телевизоров, и от этого на душе у меня было очень хорошо.

В Пырловку я прибыла под звуки нестройного хора, выводившего:

- Ой, мороз, мороз...

У кого-то из обитателей деревни сегодня, похоже, день рождения.

- Оладушки! - завопил Никитос, увидев, как я вытаскиваю из коробки эмалированную белую плитку с двумя черными конфорками.

- Да тут такой толстый штепсель, - пригорюнилась Томочка, - в розетку не воткнуть.

- Оладушки, - грозно продолжал Никитос, почувствовавший в голосе матери сомнение, - оладушки!

- Не беспокойтесь, - гордо улыбнулась я, - есть переходник! Вот, раз, и готово. Теперь щелкнем вот этой кнопочкой.

- Ее настраивать не надо? - поинтересовалась Томочка.

- Не телевизор же, - усмехнулась я, - великолепно работает прямо сразу. Ну, смотрите! Крэкс, фэкс, пэкс!

Мой палец ткнул в красную пупочку, послышалось тихое гудение.

- Здорово, - обрадовалась Томочка.

- Оладушки, - взвыл Никитос.

- Вилка, какая ты умница! - радовалась Тома. - Ну просто слов нет!

- А я хочу жареной картошки, - заныла Кристя, - с салом и луком.

- Секундочку, - воскликнула Тамарочка, - я мигом приготовлю.

И тут погас свет.

- Это что? - воскликнула Кристина.

- Похоже, электричество отключили, - ответила я.

- Ничего, - бодро продолжала девочка, - у нас свечки есть. Сейчас принесу, а ты, Муся, пока жарь картошку.

- На чем? - робко спросила Томочка.

- Так на плитке же, - ответила девочка, - очень кушать хочется, просто невмоготу!

Я прижалась к стене, ну, сейчас начнется!

- Понимаешь, - осторожно сказала Тамара, - на ночь жареное есть крайне вредно. Ты собираешься стать моделью, верно?

- Да, - кивнула Кристя.

- Тогда должна заботиться о здоровье...

- И о фигуре, - влезла я, - о какой карьере на подиуме может идти речь, если начнешь трескать картошку в масле? Лопай творог!

- Меня от него сейчас стошнит, - заявила Кристя, - я ела его сегодня три раза! Три! Хочу картошки!

В конце концов, я еще точно не решила, стану ли моделью, может, в компьютерщики пойду, а в этой профессии толстый зад не помеха, даже удобно, на нем сидеть хорошо и мягко. Давай, ма, чисти картошку, а ты, Вилка, лук порежь.

- Видишь ли, - вкрадчиво сказала я, - пожарить мы ее не сможем. Впрочем, предлагаю съесть ее сырой, что, кстати, очень полезно.

- Офигела, да? - обиделась Кристя. - Почему не хочешь пожарить то, что я прошу! Из вредности?

- Нет, конечно, но плитка...

- Вот же она!

- ..не работает.

- Сломалась?!

- Оладушки!!!

- Электричества-то нет! - храбро закончила я. - Плитку без него не раскочегаришь.

- Оладушки!!!

- Тише-тише, сейчас открою коробку конфет, - попыталась купировать скандал Томочка, - чаю выпьем, вернее, нет, чайник тоже электрический.

- А-а-а! Оладушки! Оладушки!!!

- Ужасно, - Кристя перекрыла вопли Никитоса, - куда вы нас завезли, а? В пещерный век? Это что, и ноутбук не будет работать? А? Только от батарейки, да?

- И у вас света нет? - заглянула на терраску Ленка. - Вот сволочи, теперь на три дня небось отключили!

- На сколько? - в полном ужасе воскликнули мы с подругой. - На ТРИ ДНЯ?!!

- Ну эти суки на меньшее время не вырубают, - вздохнула Лена, - пропал сериал! Такой классный, по СТС показывают, я специально ради него на антенну разорилась.

- Три дня? - повторила Кристя. - Но батарейка у компа без зарядки столько не протянет. Я останусь без Интернета! А-а-а-а... Без "Аськи"!!!

- Успокойся, - прошипела я, - ты свой драгоценный комп тут хоть раз включала?

- Да-а-а!

- И Интернетом пользовалась?

- Да-а-а!

- Каким же образом? Телефона-то здесь нет!

- Есть! Розетка имеется!

- Неужели?

- Точно! На почте. Меня туда Катя пустила, заведующая, она хотела посмотреть, что такое Интернет, мы вместе в чате сидим, а теперь все? На три дня?

- Оладушки!!!

- Комп!!!

- Оладушки!!!

Мы с Томусей растерянно переглянулись. Нам с подругой не было никакой необходимости уезжать из Москвы, хотели сделать приятное детям, вот и вывезли их на воздух, а что получилось? Да, дышится тут намного лучше, чем в столице, но на этом хорошее кончается, остальное ужасно. Помыться проблема, в туалет сходить тоже, еды не приготовить, телевизор не посмотреть, компьютер не включить, сплошные неудобства, которые мало компенсируются свежим кислородом. И потом, если баллон с газом мне слабо докатить до дома, а электричество выключают на три дня сразу, то детям придется питаться кое-как, а я отнюдь не уверена, что это полезно для здоровья. Похоже, что, прочистив легкие, Кристя и Никитос испортят желудки. Да и мужья наши не спешат в деревню, никому не охота жить в Пырловке.

- Перестаньте выть! - крикнула Лена. - Большие уже для капризов.

- Картошки хочу, - не сдавалась Кристя.

- Ну и пожарят тебе, если сама не способна, - фыркнула Лена, - здоровенная верста вымахала, а руки к заднице пришиты.

- Мне нетрудно приготовить ужин, - быстро сказала Томочка, - только не на чем!

- Так на печке, - предложила Лена, - вон она стоит, русская печь.

- Никогда на такой не готовила, не сумею, - призналась Тамара.

- А тут и нечего уметь, - засмеялась соседка, - разжигаешь огонь, вон сверху железка, это, считай, конфорка, как нагреется, вперед и с песней.

- Чем ее топят? - заинтересовалась я.

- Дровами.

- А где их берут?

- В сарай иди, - посоветовала Лена, - он в огороде.

Кристина и Никитос, разом замолчав, слушали наш разговор.

- Ну и здорово! - обрадовалась я. - Сейчас натащу поленьев.

В небольшом сарайчике, притулившемся у забора, нашлось несколько круглых обрубков, довольно больших и широких. Поднатужившись, я схватила один и, сопя от напряжения, едва доперла его до избушки.

- Ты чего приволокла? - захихикала Лена.

- Дрова, - вздохнула я, с шумом роняя бревно на пол, - сейчас засунем его в печку, подожжем и начнем кашеварить.

- Ну городские, ну тупые, - затрясла головой Лена, - прям психи! Кто ж такое запаливает? Наколоть надо!

- Чем? - мрачно поинтересовалась я.

- Топором, - пояснила Лена, - волоки взад, бери колун и быстренько так, тяп, тяп, наколи дровишек, ясно? Из этой здоровенной дуры штук десять полешек выйдет!

Я вернулась на исходную позицию, установила в центре деревяшку, больше смахивающую на пень от секвойи, огляделась по сторонам, увидела топор и приступила к колке дров.

Естественно, я многократно видела, как подобное делают другие люди. В детстве, живя летом у матери Раисы, я наблюдала, как старуха ловко справлялась с разделкой дерева. Она высоко поднимала топор, с силой опускала блестящее лезвие на чурбан, и от того самым волшебным образом отскакивали куски. При этом старуха громко крякала, а потом говорила:

- Вот и разлетелся на полешки, собирай. Вилка, да складывай ровно, шевели руками, лентяйка, вишь, бабушка в раж вошла, ща все переколет. Эх, прости меня, господи, грешную. Хряк, хряк, хряк...

Вспомнив детство, я приободрилась. Если уж глубоко пожилая женщина играючи справлялась с этой задачей, то я сейчас за десять минут управлюсь.

Поплевав, как бабка, на ладони, я схватила топор и удивилась. Однако он тяжелый. Уцепившись покрепче за полированную ручку, я со всего размаха тюкнула по чурбану, но от того не отвалилось даже щепочки. Я снова вознесла колун над головой и, вложив в удар всю силу, опустила его на чурбан.

Чмок! Лезвие воткнулось в дерево, но опять не раскололось. Я попробовала вытащить топор, но тот вцепился в чурбан, словно крокодил в кусок падали.

Потерпев неудачу, я решила не сдаваться и попыталась, как бабка, высоко поднять топор с чуркой над головой. Самое интересное, что мне это удалось ровно на пять секунд, потом руки подломились, колени согнулись, и я шлепнулась оземь. Топор вылетел из неподатливого куска дерева, не отколов от него ни одного полена. Заскрипев зубами, я вскочила на ноги.

Что за чертовщина? Может, тут, в сарае, складированы останки так называемого железного дерева, суперпрочного, которое не поддается распиловке? Кстати, нет ли рядом пилы?

Ножовка нашлась сразу, висела мирно на гвозде.

Я сдернула ее и смахнула пот со лба. Ну, держись, пень мерзкий, сейчас от тебя камня на камне, вернее, щепки на щепке не останется!

Примерившись, я стала водить пилой поверху цилиндра. Вжик, вжик, вжик... Никаких опилок! Ножовка не собиралась вгрызаться в древесину.

Сцепив челюсти, я нажала на ручку. Зубья вонзились в чурбан. Почувствовав себя Наполеоном, стоящим на Поклонной горе, я, переполнившись восторгом, вновь налегла на ручку. Ох, не зря мне в голову пришло сравнение с императором Бонапартом, потерпевшим в 1812 году сокрушительное поражение. Пила, вздрогнув еще раз, перестала слушаться меня. Я дергала ее из стороны в сторону, пыталась тащить вперед, потом назад. Снова толкала от себя, тянула к себе... Результата чистый ноль. Зубья засели в пне намертво.

Я что есть мочи пнула чурбан ногой, но никакого морального удовлетворения от этого не получила. Ну и что теперь делать? Вернуться в избушку и честно признать: простите, ничего не вышло? Нет, это выше моих сил!

И тут взгляд упал на ящик, набитый ржавыми, очевидно, никому давно не нужными инструментами.

Сверху лежало долото.

В полном восторге я схватила его, потом, порывшись среди железок, нашла молоток и приступила к работе. Молотком я стучала по ручке долота, приставленного к чурбану. Раз, раз, раз, крак! От деревянного монолита отвалился кусочек дерева размером со спичечный коробок. Не описать словами охвативший меня восторг, вот оно, первое полено, произведенное собственноручно.

Воодушевленная невероятным успехом, я удесятерила усилия и довольно скоро наковыряла целую гору кусочков причудливой формы, размер, правда, у них был почти одинаковый, самый большой мог сравниться с моим мобильным телефоном. Страшно довольная собой, я стала сгребать "дрова". Вот оно как!

Никогда нельзя сдаваться, нужно искать все новые и новые решения проблемы, и в конце концов вы справитесь с любой, казалось бы, непосильной задачей.

Глава 28

- Это что такое? - изумленно спросила Лена, уставившись на груду деревяшек, которые я, войдя в избу, высыпала на стол.

- Дрова, - гордо ответила я.

- Дрова?

- Ну да. Сама же велела их наколоть!

- Мама родная, - восхитилась Лена, - чем же ты их натюкала?

- Топором, - быстро соврала я, - долго ли умеючи.

- Это просто щепки, а не поленья!

- Странная ты, - покачала я головой, - принесешь один кусок - говоришь, больно большой. Помельче наколешь - опять недовольна. Ладно, согласна, в первый раз я сглупила, бревну в печь не влезть, но теперь тебе что не нравится?

- Сгорит быстро, жару не даст, - покачала головой соседка. - Ладно, вы пока запаливайте, а я из своего сарая нормальные дрова принесу.

- Вот и отлично, - засуетилась Томочка.

- Оладушки! - ожил Никитос.

- Кастрюльку с тестом видишь? - Томочка стала объяснять сыну ситуацию. - Вот сюда ее ставлю, на печечку. Вилка сейчас огонь раздует, мама сковородочку нагреет, потом тесто на нее нальем и оладушки пожарим!

- А моя картошка? - надулась Кристя. - Вечно Никитосу все первому!

- Но, Кристя, он, маленький!

- Я тоже!

Слушая перебранку, я зажигала спичку за спичкой, но деревянная нарезка не собиралась вспыхивать веселым пламенем.

- Надо туда бумагу натолкать, - посоветовала Кристина, решив больше не качать права.

- У нас есть газеты?

- Не-а.

И тут я вспомнила, - что в сарае, в углу валялась куча пожелтевших изданий. Сгонять на огород было делом двух минут. Схватив штук двадцать газет, я хотела уже бежать назад, но тут приметила на одной из полок бутылку, полную мутной, желтой жидкости. "Средство для разжигания костров в сырую погоду" - было написано на этикетке. Надо же, как все удачно складывается!

Кристина и Томочка тоже весьма оживились, увидев мои находки.

- Ну, класс, - завопила девочка, - через секунду загорится.

Все начали суетиться. Тамарочка быстро помешала тесто и пошла к шкафчику, чтобы достать масло, Кристина ринулась за сковородкой.

- Пожалуй, не надо мне картошки, - кричала она, - оладушки поем, со сметаной!