Чтение 27–й страницы книги ~13 несчастий Геракла~

Нора выслушала мой рассказ и в сердцах воскликнула:

- Да убил он Варвару, убил! Степанида знала об этом, и дочки были в курсе. Только Клаве не рассказали, решили, что незачем ей слишком много знать. Вот черт! Крутимся на одном месте, а доказательств нет. Платье сожжено, Клава - дура. Значит, Клара дочь Кузьминского. Это объясняет, почему он взял к себе Анну, Валерия и девочку.

Я покачал головой:

- Нора, простите, мне кажется, вы идете не по тому следу. Сергей Петрович интеллигентный человек с благородной душой.

- Он убийца! - рявкнула Элеонора. - У него руки по локоть в крови. Сначала Варвара, потом Катя, Анна и Рита.

- Маргарита жива.

- Нет, умерла сегодня, в восемь вечера. Я охнул:

- Бедняжка. Но мне отчего-то кажется, что Кузьминский тут ни при чем!

- Нет! Он убийца!!!

- Ладно, - сдался я, - будь по-вашему. Но где найти доказательства, у вас одни размышлизмы!

- Я, Ваня, долго думала, - неожиданно спокойно ответила Нора, - и поняла, что сваляла дурака. Ну-ка, вспоминай, что сказал дражайший Сергей Петрович в первый день работы? Как представил себя домашним?

- Ну... как секретаря.

- А зачем он ему?

- У Кузьминского горы семейных документов, их надо разобрать.

- И что там?

- Письма, дневники его отца...

- Вот! - вне себя от возбуждения воскликнула Нора. - Вот оно! Петр Фадеевич вел дневник! Помнишь, Сергей Петрович говорил об этом?

- Ну, вроде того, - осторожно ответил я, - хотя я не видел документов.

- Так загляни в них!

- Как? - шарахнулся я.

- Ваня, - звенящим голосом выкрикнула Нора, - порой ты бесишь меня до потери рассудка. "Как, как!" Немедленно поезжай в коттедж, иди в кабинет Сергея Петровича и найди нужные бумаги, они где-то там. Вряд ли он хранит их в сейфе. Действуй!

- Но уже поздно, - попытался я вразумить хозяйку.

- У нас нет времени, отправляйся. Очень хороший момент, Кузьминский в больнице, тебе никто не помешает!

Я хотел рассказать Норе об аварии, но вовремя прикусил язык. Тогда придется сообщить и об утерянных документах, она начнет расспрашивать: где, когда, как посеял... Нет уж, пока промолчу.

- Ты заснул? - с горящими глазами осведомилась Нора. - А ну, дуй живо к Кузьминскому. Я не могу спать, как только найдешь нужное, сразу звони.

В особняк я доехал без особых приключений, слава богу, представителей ГИБДД больше на дороге не попалось. Дом был заперт, но у меня имелся ключ, и внутрь я тоже проник беспрепятственно.

Все мирно спали, в холле горела маленькая, двадцативаттная лампочка, такая же освещала и лестницу. Я вымыл руки и поднялся в кабинет хозяина. Там резко пахло табаком. Как вы знаете, я сам курю, но очень не люблю запаха окурков. Поискав полную пепельницу, я не нашел ее и распахнул окно. Повеяло упоительно свежим ночным воздухом. Очевидно, после того как Сергея Петровича уложили в больницу, Лариса ни разу не заглянула сюда. Впрочем, экономку можно понять: ей одной очень трудно справиться с огромным домом: уборка, стирка, готовка, вот и решила не трогать пока кабинет, все равно хозяин отсутствует.

Постояв пару минут у окна, я оглядел гигантский кабинет, заставленный книжными шкафами. Да уж, тут можно полжизни провести, исследуя содержимое полок. С чего начать? Может, Кузьминский держит бумаги в столе?

Я приблизился к огромному, двухтумбовому сооружению и вздрогнул: кожаное покрытие столешницы кто-то аккуратно срезал. Мигом перед глазами возникла картина: тело Анны, лежащее головой в луже из пролитого кофе и крови. Меня передернуло, огромным усилием воли я заставил себя сесть в большое вертящееся кресло.

Очевидно, хозяин велел заменить зеленую кожу. Это понятно, кому приятно пользоваться мебелью с такой историей. На месте Кузьминского я бы избавился от этого стола и купил новый. Массивный письменный прибор, календарь, часы и прочие мелочи были составлены на деревянные края стола. Тут же был и знакомый мне красный баллончик.

Я взял его в руки. На нем изображена женщина, держащая в руках лопаточку и тубу, из которой лезет пена. Герметик, или "отвердитель", по выражению Нюши. Как он попал на стол Сергея Петровича?

Отставив баллончик, я открыл первый ящик и углубился в изучение его содержимого. Штук тридцать дешевых прозрачных ручек "Корвина", ластики, скрепки, дырокол, куча визиток...

Во втором в безукоризненном порядке лежали счета и расписки прислуги в получении зарплаты. Ничего похожего на дневник не было и в помине.

Я выдвинул третий ящик, увидел стопку потрепанных тетрадей в выцветших, похоже, кожаных переплетах, взял первую, раскрыл...

- Чем вы тут занимаетесь? - прогремел над ухом голос.

От неожиданности я выронил тетрадку, пожелтевшие листочки выпали из обложки. Дверь, ведущая в спальню Кузьминского, была открыта, на пороге стоял сам Сергей Петрович в халате.

Я растерялся:

- Э... Вы уже дома?

- Чем вы тут занимаетесь? - сурово повторил Сергей Петрович.

- Ну... так... в общем... бессонница замучила, решил поискать какую-нибудь книгу!

- В столе? Так вот кто крадет у меня деньги!

- Что вы! Я никогда...

- Врешь!

- Но вы же наняли меня искать доллары, - пытался я оправдаться.

- Ты вор, - отчеканил Сергей Петрович, - и должен быть наказан.

Мне стало не по себе. Лицо у мужика имело самое безумное выражение, на лбу блестели капли пота, глаза смотрели на меня, словно... не могу подобрать нужного сравнения. Они походили на две медные пуговицы, в них совсем не было жизни.

- Сейчас принесу вам валокордин, - сказал я, чувствуя, как по спине течет пот.

- Сидеть! - рявкнул Кузьминский, потом он перевел глаза влево и воскликнул:

- Ага! Значит, и это тоже делал ты!

Я повернул голову и разинул рот. Дыхание перехватило, словно в комнате внезапно исчез весь воздух. На портрете Глафиры, у основания шеи, алело пятно!

- Вот, - Сергей Петрович покачивался, словно дерево под сильным ветром, - вот! Ты подлец. И сейчас я накажу тебя.

Вымолвив последнюю фразу, он вынул руку из кармана халата. В ней был зажат маленький пистолет.

- Молись, вор, мерзавец и шутник, - с совершенно безумным видом заявил Сергей Петрович и шагнул ко мне.

Не дай бог никому из вас оказаться в подобном положении, мысленно я простился с жизнью. Но рука помимо моей воли схватила баллончик с герметиком, направила его на Кузьминского и с силой нажала на головку дозатора.

Вспоминая потом многократно эту сцену, я каждый раз недоумевал, ну каким образом я ухитрился не промахнуться? Вообще говоря, меткость не относится к числу моих талантов, не далее как вчера съел яблоко и, поленившись отнести огрызок в помойное ведро, решил выбросить его в открытое окно. Не слишком достойный поступок, но все мы люди. Так вот, швырнул его и попал... в стену, настолько я "кривоглазый". А тут вдруг ловко угодил толстой белой струей точнехонько в физиономию Сергея Павловича.

Он вскрикнул, выронил пистолет и, вытянув вперед руки, бабьим голосом заверещал:

- Ослеп! Ничего не вижу!

Я вскочил из кресла и толкнул в него хозяина. Кузьминский рухнул на кожаную подушку, бормоча:

- Что со мной, помогите...

Я посмотрел на толстую "маску", покрывавшую его лицо, схватил трубку, набрал номер и заорал:

- Макс?! Скорей в особняк Кузьминского, я поймал убийцу!

Глава 31

После описываемых событий прошло три дня. В субботу вечером Макс приехал к нам. Раскрасневшаяся Нора воскликнула:

- Максик, садись ужинать!

- Большое спасибо, - мигом ответил приятель, - я уже поел.

Нора прищурилась.

- Еду готовила не Ленка.

- А кто? - насторожился Макс.

Вообще говоря, он большой любитель поесть, но наша Ленка столь мерзко готовит, что Макс не хочет даже пробовать ее стряпню.

- Я знала, что ты приедешь, - лебезила Нора, - и заказала кое-что в кафе "Готти". Вот только доставили.

- Да? - оживился Воронов. - Вообще говоря, я ел на работе лишь лапшу "Доширак" и с удовольствием бы слопал чего-нибудь вкусненького.

- Пошли, пошли, - засуетилась Нора. Хозяйка, очевидно, заказала весь ассортимент.

Стол был уставлен яствами. Примерно через полчаса Макс откинулся на стуле.

- Все, больше не могу. Глазами бы съел все, а в желудке места нет.

- Мы тебе с собой завернем, - пообещала Нора.

Я подавил усмешку: хозяйку мучает любопытство, она рассчитывает, что объявившийся Макс ответит на ее вопросы. Ага, вот он вытащил сигареты. Сейчас Нора сочтет, что момент самый подходящий, и...

- Что же будет Кузьминскому? - начала Нора.

- Ничего, - пожал плечами Макс.

- Как?!

- Так!

- Он же убийца!!!

- Кто сказал?

- Ну... это ясно!

- Из чего? - Ну...

- Где доказательства? - ухмылялся Макс.

- В дневниках его отца, Петра Фадеевича, - горячилась Нора, - надо только прочитать их.

Макс тяжело вздохнул.

- Вкусный был ужин, господа Ниро Вульф и Арчи, прямо восхитительный. Я так понимаю, что теперь следует отработать его? То бишь рассказать вам...

- Да! - заорала Нора. - Да!

Макс поднял вверх указательный палец.

- Сначала разрешите напомнить вам старую истину: сапоги должен тачать сапожник, а пироги печь пирожник. Нора, вам не следует заниматься сыскной деятельностью.

- Это почему? - прошипела она.

- Потому что, имея на руках факты, вы ухитряетесь сделать из них не правильные выводы, - спокойно объяснил Макс, - хватаетесь за одну версию, не разматываете ее до конца, бросаете, цепляетесь за другую, строите неверные предположения. Одним словом, ведете себя непрофессионально. Ну отчего вы решили, что способны самостоятельно найти преступника?

Я исподтишка глянул на Нору. Хозяйка сидела, закусив нижнюю губу. Зная ее характер, хорошо понимаю, как ей хочется сейчас накинуться на Макса и начать вырывать из него перья. Но ей приходится сдерживаться, иначе правды не узнать.

- Ну что? - ерничал Макс. - Мне приступать? На лице Норы заиграла самая ласковая улыбка.

- Да, да, конечно, хочешь кофейку?

- Он тоже из "Готти"?

- Нет, велю Ленке сварить.

- Тогда лучше воды, - быстро сказал Макс.

- Не тяни кота за хвост, - не выдержала Нора, - меня сейчас просто разорвет от любопытства!

- Значит, так, - медленно начал Макс, - вернемся в прошлое.

Жил-был Петр Фадеевич Кузьминский, милый, интеллигентный человек. И была у него беда - жена Глафира, больная шизофренией.

Петр Фадеевич к супруге относился очень хорошо и в моменты обострения болезни не сдавал ее в клинику... Потом ему временно повезло: жена увлеклась живописью и несколько лет вела себя почти нормально.

Как радовался Петр Фадеевич, поймет лишь тот, кто имел дело с сумасшедшими. Но ликование было недолгим. Вскоре лечащий врач предупредил несчастного мужа:

- Глафира опять входит в стадию обострения и может стать опасной для окружающих.

Профессор оказался прав. Однажды вечером жена, сжимая ножницы, вошла в кабинет к мужу и попыталась убить его. Петр Фадеевич выхватил из ее руки остро заточенные клинки и... воткнул их Глафире в шею.

- Он убил ее, - прошептала Нора. Макс кивнул:

- Да. Кстати, вы были правы, его дневник содержит много интересного, но он был тщательно заперт в сейфе, чтобы на записи не наткнулись чужие глаза. Так вот, в дневнике Петр Фадеевич подробно описывает свои чувства. Глафиру он убил из жалости. После покушения на мужа ее бы заперли в "желтом доме". О том, какие там царят порядки, Кузьминский был осведомлен, он понимал, что лучше лежать в могиле, чем медленно умирать в психиатрической клинике. Еще он боялся за сына, мальчика нервного, болезненно обидчивого, отягощенного дурной наследственностью. Ему незачем было видеть, как мать лишается человеческого облика. Отсюда и решение убить Глафиру. Петр Фадеевич нарисовал на картине красное пятно и рассказал приехавшим милиционерам о жене-шизофреничке, покончившей жизнь самоубийством.

Поскольку врачи показали следователю историю болезни, тот поверил Кузьминскому, и дело было благополучно закрыто.

Петр Фадеевич впервые за многие годы вздохнул свободно. Через некоторое время, поняв, что в доме требуется хозяйка, он привел новую жену: Варвару. У той имелась дочка Лисочка.

Но зря Петр Фадеевич надеялся на тихий семейный уют. Сережа, невзлюбивший Варвару и возненавидевший избалованную Лисочку, решил избавиться сначала от мачехи.

Подросток достает из сундука платье покойной матери, закрывает вуалью лицо и принимается изводить Варвару. Она, особа нервная, экзальтированная, верящая гадалкам и колдунам, моментально "ведется". А Сережа старается изо всех сил.

В дом снова зачастили психиатры, в ход пошли таблетки. Сережа рассчитывал, что отец, поняв, что ему на жизненном пути вновь попалась психически больная, разведется с Варварой. Мальчик подсыпает мачехе в еду таблетки, она принимает двойную дозу психотропных средств, и у нее совершенно "съезжает крыша". Врачи вполне определенно ставят диагноз - быстро прогрессирующая шизофрения, их прогноз неблагоприятный: Варвару ждет полное безумие. Петр Фадеевич теряет голову. Много страниц дневника отведено размышлениям, почему судьба решила так наказать его? Отчего именно ему "посчастливилось" дважды попасть в одну западню? Петр Фадеевич приглашает в дом все новых и новых докторов, надеясь на счастливый исход болезни.

Но Варваре делается все хуже. Если вполне здорового человека начать пичкать лекарствами, которые применяются в "большой психиатрии", причем в двойном количестве, ничего хорошего не получится. У несчастной Варвары на самом деле начинается мания преследования. Она боится оставаться дома одна, спит с включенной лампой, но "привидение", не боясь света, упорно появляется у нее в комнате и шипит:

- Убирайся из моего дома, убью!

Кульминация наступает осенью. В начале ноября, а именно седьмого числа, Петр Фадеевич, как большинство советских служащих, отправился на демонстрацию. Когда он около трех вернулся домой, его ждала "восхитительная" картина: кабинет был превращен в развалины. Потная красная Варвара рвала на мелкие части портьеры. Оглядев то, что осталось от мебели, Петр Фадеевич на пару мгновений испугался. А Варвара с непонятно откуда взявшейся силищей в хрупких руках раздирала плотные шторы, приговаривая:

- Глафира здесь живет, сейчас найду ее! Кузьминскому кое-как удалось успокоить жену и уложить ее в постель. В честь всенародного праздника прислуга была отпущена, и Петр Фадеевич, радуясь, что никто из посторонних не видит разгрома, принялся убирать квартиру. Тут прибыл вызванный доктор, осмотрел больную, сделал ей пару уколов снотворного и огорошил Кузьминского заявлением:

- Увы, припадки станут теперь постоянными. Вам придется либо нанимать сиделку, либо отправить супругу в клинику, под постоянное наблюдение.

Сказал и ушел. А Кузьминский остался один со своими тяжелыми раздумьями. Прислуга, как известно, отсутствовала, Сережа и Лисочка должны были прийти поздно из своих школ. В те годы Седьмого ноября в школах устраивали вечера, после которых начинались танцы. Тогда у школьников не было больших возможностей для веселья, ночных клубов, дискотек и кафе, работающих круглосуточно, не было и в помине. Поэтому подростки очень дорожили тремя днями в году, когда официально разрешалось танцевать под музыку: Седьмое ноября, Новый год и Первое мая. На танцплощадки, существовавшие тогда в СССР, пускали только тех, кому исполнилось восемнадцать. А телевизор, редкий гость в квартирах, заканчивал передачи в районе двадцати трех часов.

Петр Фадеевич начал действовать. "Мизансцену" он выстроил, словно опытный режиссер. Сначала отнес спящую беспробудным сном Варвару в свой кабинет, затем намалевал на картине красное пятно, а потом...

- Эй, - подскочил я, - погоди. Макс, ты ошибаешься! Варвару убил Сергей.

- Да? - прищурился приятель. - И почему ты в этом так уверен?

- На этом базируется наша версия, - ответила Нора, - Сергей Петрович убил Маргариту и Анну, чтобы они не выдали его тайну.

Макс засмеялся:

- Вы не сыщики, а Чебурашки! Сначала сами придумали историю, не имея никаких серьезных доказательств, потом поверили в нее, сделали далеко идущие выводы! Просто цирк!

- У нас есть доказательства, - оскорбилась Нора, - показания психолога Артема Ивановича!

Макс скривился:

- Не люблю я этих "людоведов" и "душелюбов". Варвару убил Петр Фадеевич. Могу дать посмотреть его дневник, там подробнейшим образом описано все: как нес жену, убивал, что пережил после...

- Это Сергей Петрович написал, - гнула свое Нора, - убил мачеху и решил свалить преступление на отца.

- Нет, - ответил Макс, - экспертиза со всей определенностью установила: тетрадь заполнена одним почерком, в пятидесятые годы, причем и чернила, и бумага изготовлены именно тогда. Варвару убил Петр Фадеевич, не захотевший опять жить с сумасшедшей. Он был убийцей, хладнокровным, расчетливым, и, как большинство преступников, совершив один раз злодеяние, во второй решил использовать тот же метод.

- Но почему Сергей сказал Артему Ивановичу о том, что Варвару убил он? - подскочил я. - Зачем оговорил себя?

Макс покачал головой:

- Психолог, хоть он сейчас и академик, похоже, не слишком-то разбирается в людях. К тому же Петр Фадеевич, чтобы избавить себя от подозрений... Ладно, вы не перебивайте, а слушайте!

Утром пришедшая на работу Ванда Львовна обнаружила уже остывшее тело Варвары. И снова Петру Фадеевичу удается выскочить из воды, не намочив хвост. Следователь явно сочувствовал несчастному мужику, которого угораздило вновь напороться на сумасшедшую.

Через пару дней Сережа пришел к отцу и, плача, начал каяться в том, что пугал Варвару, подсыпал ей таблетки.

- Я убил ее, - рыдал мальчик, - пойду в милицию и признаюсь!

Петр Фадеевич испугался и отправился с сыном к психологу. После долгой работы Сережа вроде слегка пришел в себя, но его продолжает мучить совесть. Петр Фадеевич делает все, чтобы сын забыл о тяжелом эпизоде. Первым делом он сплавляет в детский дом Лисочку. Может быть, он и оставил бы девочку у себя, но она капризна, взбалмошна, эгоистична и до предела избалована. Лисочка и Сергей, несмотря на разницу в возрасте, постоянно затевают драки, скандалы. Но определяющим в решении Кузьминского избавиться от Лисочки было не это.

Девочка - большая любительница подслушивать, и однажды она стала свидетельницей Сережиного признания отцу в издевательствах над Варварой. Лисочка решила, что ее маму убил Сережа. Она ворвалась в кабинет с воплем:

- Негодяй! Ты довел до смерти мою мамочку!

Это было последней каплей. Петр Фадеевич отвез Лисочку в приют, сообщил педагогам, что у девочки от переживаний в голове каша, и забыл о ребенке. Он великолепно понимал: останься девочка дома, начнутся серьезные проблемы! Со спокойной жизнью он простился бы раз и навсегда.

- А мы думали, - растерянно пробормотал я, - что отец, зная про сына-убийцу, решил спасти приемную дочь от смерти...

- Разреши тебе напомнить, - ядовито сказал Макс, - о домашней птице, обладательнице вкусного диетического мяса. Она тоже много думала, а потом попала в суп. Убийцей был Петр Фадеевич. Он сентиментальный человек, плачущий при виде бездомного котенка, хороший отец, верный муж и... жестокий, холодный, расчетливый преступник, решивший во что бы то ни стало прожить остаток дней без проблем. Себя он целиком и полностью оправдывает в своем дневнике. Дескать, Глафиру убил из жалости, не мог видеть ее мучений.

Находятся оправдания и для убийства Варвары.

"Она тяжело больна и сойдет в могилу на глазах Сережи, пугая его своим безумием". Первый раз Петр Фадеевич прикрывается маской любящего супруга, второй - заботливого отца, он даже испытывает к себе чувство глубокой жалости.

"Решение далось мне нелегко, ох как нелегко! Я сделал это не ради себя, а только из-за сына, больная душа не должна увести за собой здоровую в могилу".

Но самая замечательная запись появляется после того, как Сережа признается, что пугал мачеху:

"Бедная Варвара! Кто бы мог подумать, что у ребенка возникнут подобные идеи. Значит, в ее смерти виноват Сергей, это он довел Варю до сумасшествия и, следовательно, убил ее". Все, Петр Фадеевич чувствует себя совершенно невиновным.