только у меня и этого утешенья нет. Я знаю: они не для того берут, чтобы
отпускать. Они человека навечно приваривают.
и кончили срок...
- Забрали же! Только, конечно, что-то рано забрали. Обыкновенно они в
последний год это проделывают, а со мной что-то поспешили.
Зыбин.
Только вы не кричите, а то вот он стучать в дверь будет. Если срок кончил,
так и на полчаса не задержат, но только вот сколько ты на воле-то
пробудешь? Тут тоже нужно иметь масло в голове, а то и месяца не
продержишься. Вот если поступишь кассиром или, скажем, ночным сторожем и
ни с кем не будешь компании водить, а самое главное, не женишься - ох,
жены и здоровы сажать! - а так, отсидел и домой, в постель! - то года два,
ну три, ну три с половиной, может, протянешь.
антисоветскую агитацию и заберут. Они новых статей не любят придумывать.
Зачем? И старых на всю жизнь хватит.
два промолчите, а потом что-нибудь да и ляпнете. Нет? Чудак вы! Ну, вот
скажем, книжку вы ночью на дежурстве читали. Поинтересуются у сменщика,
что за книжка, а вы сказали: да ничего, интересная. Понравилась. Или в
кино пошли, вас увидели, спросили, как понравилась картина, а вы ответили:
скучная. А вот автора книги через полгода взяли да посадили; а режиссера в
Кремль вызвали, руку пожали и патефон ему подарили. Вот вам и все. С одной
стороны, восхваление врага и вражеской литературы, с другой стороны -
клевета на советское партийное искусство. Вот уж хорошее начало есть. А
дальше вы с соседкой поругались. Вы что же думаете, она не знает, где на
вас искать управу? Господи, да она такое туда напишет! Вот уж два
свидетеля! И хватит! Сидите!
доказательства? Все и так доказано! Вы сидели? Сидели! За что? За
антисоветскую деятельность. Хорошо! А вот за этой самой патриоткой ничего,
кроме вытрезвителя, не числится. Это доказано? Доказано. Ну вот и точка. И
органам все ясно. Распишитесь, что читали ордер.
изволите! Это кто же вам, разрешите спросить, позволил перековываться, а?
Вот Рамзин - тот да! Тот начисто перековался! Ему разрешили! Или вот -
читали вы в сообщении о процессе троцкистско-бухаринской банды, что
бандиты, боясь разоблачения, убили инженера Бояршинова, а был он не просто
инженер, а лицо, ранее судимое за вредительство? Читали? Вот он-то
перековался. Ему после смерти это разрешили. Для наглядности. А мы с вами
- шиш! Как были врагами, так врагами и сдохнем. Так-то, батенька!
Зыбин - этот разговор раздражал его по-настоящему.
помолчим, а вот по товарищу Ежову и товарищу Вышинскому выходит точно так!
И не клеймо, то хоть каленым железом, да сводится, а болезнь крови,
порочная наследственность, гены от отца к сыну, от сына к внуку. Вот
потому и высылают из Ленинграда не только дворян, но и дворянчиков. Это и
есть классовый подход. А я этого, дурак, не понял и трепался. Почему? Да
за что? Все мне нужно было знать, болвану. Вот за это и попал!
Кто делом, кто словом, кто мыслью - а все виноваты. Вот и вы виноваты
будете.
он страдальчески. - Измотаетесь! У них же в руках все, а у вас ничего. А
главное - ни к чему все это! Что они задумали, то и сделают! И никто на
свете им не помешает. Страна в их распоряжении, и разве только хуже себе
сделаете.
топливный склад или сельхоз, там бахча, там заключенные вечером в реке
купаются, коней поят, и другое дело - Колыма, "Колыма, чудная планета" -
там из ватников и ночью не вылезают, потому что спят зимой в палатках.
Заживо сопреешь. Опять качаете головой? Эх, Георгий Николаевич, не знали
вы еще горя, а вот...
немногими из тюрем, - на пороге стоял разводящий.
из железных дверей (перед одной из них, с откинутой кормушкой, стоял
надзиратель и о чем-то разговаривал с заключенным, когда они поравнялись,
он повернулся и спиной прикрыл кормушку), потом через другой коридор, где
было только двое дверей, но огромных, глухих, похожих на церковные ворота,
они были заложены на засовы, и наконец вывели на лестницу, каменную,
узкую, похожую на черный ход. На ее площадке стоял столик, лежала большая
канцелярская книга и сидел солдат. Надзиратель протянул ему квитанцию,
солдат взял ее, посмотрел и занес что-то в книгу. Они поднялись еще на
этаж, вышли на лестницу, но это была уже совершенно иная лестница, с
большими площадками, со стеклянными дверями, просторная, мраморная, с
ковром и перилами. Через нее они вышли в другой коридор. Он был пуст и
тих, как глетчер. Горели лампы дневного света. От стерильных стен веяло
нежизненной чистотой и холодом. Большая высокая дверь, обшитая черной
кожей, замыкала коридор.
карта Советского Союза. На окнах висели волнистые кремовые шторы. В углу
рогатая вешалка-стояк.
приподнялся из-за письменного стола.
тот стул, у стены. - Он кивком отпустил разводящего. - Что ж! Давайте
знакомиться. Начальник Второго СПО Яков Абрамович Нейман. Ну, прежде
всего, как вы себя чувствуете-то?
углу кабинета.
хотя, конечно, жара, дорога, волненье. Так что ж, будем, значит,
разговаривать? Вообще-то с вами будет заниматься другой человек, но... вы
курите? И отлично делаете, лучше уж пить мертвую, чем отравлять себя этой
гадостью. Так вот, у меня к вам один вопрос, и не следственного, а чисто
познавательного характера. Фамилия Старков вам что-нибудь говорит?
Говорит! Тогда скажите, какое отношение вы имели к его делу.
достал оттуда синюю аккуратно подшитую папку. - Так как же вы тогда
объясните, что в августе 1930 года вас вызывало по этому делу Московское
отделение ГПУ и допрашивал вас тогда товарищ Разумный. Вот протокол
допроса. Зачитать?
так не отпустишь! Да! Отпустили! Вот тут и постановление есть с
резолюцией! Но раз отпустили, значит, все-таки брали, так? Вот слушайте, я
читаю протокол допроса:
студенческо-преподавательского состава вашего института, обсуждавшее
статью "Известий" о групповом бандитском изнасиловании студентки второго
курса университета Вероники Кравцовой".
обвинения? Групповое изнасилование.
подметил: в его глазах стоит выражение хорошо устоявшегося ужаса.)
предложенную парткомом, мы ни обсуждать, ни тем более ставить на
голосование на этом собрании не можем".
Свержин Владимир
Мацумото Сэйте
Никитин Юрий
Каргалов Вадим
Шилова Юлия
Суворов Виктор