крайнее затруднение.
велела ему замолчать; она сама смутилась и не желала больше ничего
слушать. Уже дважды прибегал он к ней так за деньгами; но в первый раз ему
нужно было всего-навсего двадцать пять су, а в следующий - уже тридцать.
Он постоянно попадал в какие-то истории с женщинами.
заплачено за содержание Пепе, а денег у меня в обрез. Едва останется на
покупку ботинок, без которых мне никак не обойтись... В конце концов ты
безрассуден, Жан. Это очень нехорошо.
Послушай, сестричка: она высокая брюнетка... мы пошли в кафе вместе с ее
братом... я и не подозревал, что угощение...
слезы, она вынула из кошелька десятифранковую монету и сунула ему в руку.
И он тотчас повеселел.
отпетый негодяй.
Служащие в магазине были ошеломлены.
счастье" забота о деньгах не давала ей покоя. Она все еще работала за стол
и помещение, то есть без определенного жалованья; а так как сослуживицы
отбивали у нее выгодных покупательниц, ей удавалось платить за пансион
Пепе лишь благодаря тем неважным покупательницам, которые оставались на ее
долю. Она жила в отчаянной нужде - нужде в шелковом платье. Ей часто
приходилось проводить ночь за штопкой белья, за починкой сорочек,
превратившихся в кружево. Она сама положила на свои башмаки заплаты, - не
хуже любого сапожника, - и даже пыталась стирать белье в умывальном тазу.
Но особенно беспокоилась она за свое старое шерстяное платье; другого у
нее не было, поэтому она вынуждена была надевать его каждый вечер, когда
снимала шелковое форменное; и старое платьице изнашивалось с ужасающей
быстротой; малейшее пятно вызывало у нее дрожь, малейшая дырочка
становилась катастрофой. У Денизы не было ничего, ни гроша, чтобы
приобрести хоть что-нибудь из тех мелочей, которые необходимы каждой
женщине: ей пришлось ждать целые две недели, чтобы возобновить запас ниток
и иголок. Поэтому, когда неожиданно появлялся Жан со своими любовными
историями и расстраивал ее бюджет, это было для нее истинным бедствием.
Каждая монета в двадцать су, которую он уносил, вырывала целую пропасть.
Нечего было и думать найти где-нибудь завтра эти десять франков. До самого
рассвета Денизу терзали кошмары, ей казалось, что Пепе выгнан на улицу, а
сама она выворачивает омертвевшими пальцами плиты мостовой, чтобы
посмотреть, нет ли под ними денег.
роль благовоспитанной девушки. В их отдел пришли знакомые покупательницы,
и г-жа Орели несколько раз подзывала ее и набрасывала ей на плечи манто,
чтобы показать с лучшей стороны новый покрой. Изгибаясь с жеманностью,
предписываемой модными картинками, Дениза думала о сорока франках, которые
обещала заплатить вечером за пансион Пепе. Она еще потерпит месяц с
покупкой ботинок; но даже если прибавить к оставшимся тридцати франкам те
четыре, что она накопила по одному су, выйдет все-таки только тридцать
четыре; где же достать еще шесть, чтобы получилась нужная сумма? Сердце ее
изнемогало от этой смертной муки.
Это очень изящно, очень удобно... Мадемуазель может даже скрестить руки.
Его совсем не чувствуешь... Вы останетесь довольны, сударыня.
к г-же Гра, чтобы погулять с ним на Елисейских полях. Бедный мальчик так
редко выходит с нею! Пришлось купить ему пряников и лопаточку, затем
сводить в театр марионеток, и не успела она оглянуться, как истратила
двадцать девять су. Право, Жан настолько поглощен всякими глупостями, что
совсем не думает о малыше. А она - тащи все на своих плечах!
Мадемуазель, накиньте ротонду, пусть сударыня посмотрит.
говоря:
свои страдания, промучилась Дениза, придумывая, где бы достать денег.
Девицы, заваленные работой, уступили ей одну хорошую продажу, но был еще
только вторник, и до получки надо было ждать четыре дня. После обеда она
решила отложить на завтра визит к г-же Гра. Она извинится, скажет, что ее
задержали, а до тех пор, может быть, ей где-нибудь и удастся наскрести эти
шесть франков.
спозаранку. Что ей делать на улице, раз у нее нет ни гроша? Кроме того,
она была дикаркой и по-прежнему боялась большого города: до сих пор она
знала только улицы, прилегающие к магазину. Отважившись иной раз пройтись
до Пале-Рояля, чтобы подышать свежим воздухом, она быстро возвращалась,
запиралась в своей каморке и бралась за шитье или стирку. В коридоре,
который тянулся во всю длину здания, царило казарменное панибратство:
шныряли полуодетые девицы; в бабьих пересудах и перемывании грязного белья
здесь изливалась вся мелочная злоба женщин, тративших силы на бесконечные
ссоры и примирения. В течение дня подниматься наверх было запрещено,
поэтому продавщицы там только ночевали: приходили вечером, в самую
последнюю минуту, и убегали рано утром, еще заспанные, не вполне
проснувшиеся после торопливого умывания; и эти внезапно появлявшиеся и
столь же внезапно исчезавшие, - словно уносимые ветром, промчавшимся по
коридору, - вереницы женщин, уставших от тринадцатичасовой работы, которая
валила их на постель бездыханными трупами, окончательно превращали
мансарды в постоялый двор, где то и дело сменяются угрюмые и утомленные
путешественники. У Денизы не было подруги. Из всех девиц только одна -
Полина Кюньо - по-дружески относилась к ней; но так как отделы готового
платья и бельевой, помещавшиеся рядом, находились в открытой войне, дружба
двух продавщиц поневоле ограничивалась лишь несколькими словами, которыми
они изредка обменивались на ходу. Полина, правда, была соседкой Денизы и
занимала комнату рядом, справа, но она исчезала сразу же после обеда и
возвращалась не раньше одиннадцати, так что Дениза слышала только, как она
укладывается спать, и никогда не встречалась с нею вне часов торговли.
сапожника. Она вертела в руках башмаки, разглядывала их и соображала,
удастся ли проносить их до конца месяца. Наконец она взялась пришивать
толстой иглой подметки, грозившие вот-вот оторваться. А тем временем ее
воротничок и нарукавники мокли в тазу с мыльной водой.
возвращались девицы, слышался их шепот, смех, иногда заглушенные упреки.
Затем начинали скрипеть кровати, доносились зевки, и комнаты погружались в
тяжелый сон. Часто соседка слева громко разговаривала во сне, и это
сначала пугало Денизу. Быть может, и другие, по ее примеру, бодрствовали,
занявшись починкой, хотя это и возбранялось; но делали они это,
по-видимому, с такими же предосторожностями, как и Дениза: старались
двигаться неслышно, медленно и не производить ни малейшего стука, чтобы
ничто не нарушало трепетной тишины.
раздался шум чьих-то шагов; Дениза встрепенулась. Еще одна запоздавшая
девица. Услыхав звук отпираемой рядом двери, Дениза поняла, что это
Полина; минуту спустя она замерла от удивления: продавщица из отдела белья
тихонько вернулась и постучала к ней.
Дениза поспешила отпереть дверь, чтобы подругу не застигла г-жа Кабен,
следившая за точным соблюдением правил.
Достаточно ста су - и дело в шляпе... - И она добавила: - Мне давно
хочется поболтать с вами. Внизу никогда не удается... А сегодня вечером,
за ужином, вы показались мне такой грустной...
растрогало ее. Но она была так смущена этим неожиданным посещением, что не
успела поставить на пол башмак, который начала зашивать, и Полина увидела
его. Она покачала головой, огляделась вокруг и заметила в умывальном тазу
воротничок и нарукавники.
первое время, когда я приехала из Шартра и отец не высылал мне ни гроша,
сколько мне пришлось перестирать сорочек! Да, да, мне пришлось стирать и
сорочки! У меня их было только две, и одна постоянно мокла.
маленькими живыми глазками и большим мягким ртом дышало добротой, несмотря
на грубость черт. И без перехода, сразу же, она рассказала Денизе историю
своей жизни: о детстве, проведенном на мельнице, об отце, который
разорился на тяжбе и отправил ее в Париж искать счастья с двадцатью
франками в кармане; затем о своей службе сначала в одном из магазинов
Батиньоля, потом в "Дамском счастье", - об ужасном начале, исполненном
оскорблений и нужды; наконец, о своей теперешней жизни: как она
зарабатывает по двести франков в месяц, какие позволяет себе удовольствия.
На ее темно-синем суконном платье, кокетливо стянутом в талии, блестели
непритязательные украшения: брошь и цепочка от часов; она улыбалась из-под
бархатного тока, украшенного большим серым пером.