Чтение 27–й страницы книги ~Натан мудрый~

Лишь в образах туманных ты хранишь;

Меня же все родное, что вокруг,

Что вижу я и осязаю, разве

Не крепче держит?

Дайя

Как ты ни упрямься,

Небесные пути на небесах

Начертаны. А если твой спаситель

Назначен был от бога своего,

От бога, за которого он поднял

Оружье, - увезти тебя в страну,

Вернуть тебя тем людям, для которых

Ты рождена на свет?

Рэха

Все та же песня!

Опять ты за свое! Ах, Дайя, Дайя!

Диковинные, право, у тебя

Понятия. "От бога своего!

От бога, за которого он поднял

Оружие!" - Свой бог! Какой-то бог,

Кому-то одному принадлежащий!

Какой-то бог, нуждающийся в том,

Чтоб за него сражались насмерть люди!

Какой же это бог? И если, Дайя,

Мы рождены на свет не для того

Клочка земли, где свет мы увидали,

То как же и узнать нам, для какого?

Что, если бы отец тебя услышал!

Какое зло тебе он причинил,

Что счастье мне сулишь ты не иначе,

Как от него вдали? Что сделал он,

В чем провинился он перед тобою,

Что разума чистейшее зерно,

Взлелеянное им в моей душе,

Всегда ты так ревниво заглушаешь

Твоей отчизны сорною травою

Или цветами? Милая моя,

Послушай, Дайя, он не хочет вовсе,

Чтоб ты меня в цветник свой привела!

Да и сама - скажу тебе по правде -

Сама, сама я чувствую, как тяжко

Моей душе твои цветы растить;

Их кислосладкий запах расслабляет

И голову мне кружит. Да, твой мозг

Уже давно успел к нему привыкнуть,

И я тебя отнюдь не осуждаю

За то, что ты его легко выносишь;

Я только говорю, что мне он вреден.

Вот хоть бы ангел твой: из-за него

Каким было посмешищем я стала!

И до сих пор перед отцом мне стыдно

За эту глупость.

Дайя

Глупость! Будто ум

Царит лишь в этом доме! Глупость!

Ах, если бы я смела говорить!

Рэха

Да кто ж тебе не позволяет? Разве

Я вся не превращаюсь в слух, едва лишь

Рассказывать ты примешься о ваших

Подвижниках за веру? И когда же

Делам их не дивилась я? Когда

Не трогали до слез меня их муки?

Хоть главную-то доблесть их не в вере

Я видела, но тем отрадней было

Услышать мне, что, и по их ученью,

Не грезами о боге выражаем

Мы преданность ему. Припомни, Дайя,

Как часто и отец внушал нам это;

Припомни, как и ты с ним соглашалась.

Зачем же ты колеблешь то, что строить

Сама же помогала? Дайя, Дайя!

Такой ли нам беседою встречать

Достойно друга нашего? А впрочем,

Я рада ей отчасти: для меня

Так важно знать, как он... Но слышишь, Дайя!

У нашей двери кто-то. Если б он!

Явление второе

Рэха, Дайя и Храмовник, которому кто-то отворяет дверь

снаружи со словами: "Идите прямо!"

Рэха (сначала вздрагивает,

потом овладевает собой и хочет броситься

к его ногам)

Он! Спаситель мой!

Храмовник

Я этого боялся: оттого-то

И медлил я; и все же...

Рэха

Я хочу

Склониться перед гордым человеком,

Чтоб не его благодарить, а бога.

Он это отвергает; благодарность

Нужна ему не больше, чем ведру,

Которому на славу потрудиться

Пришлось на том пожаре; ведь оно

Давало наполнять себя и снова

Опорожнять - не зная, для чего.

И так же было с ним: вдруг очутился

В пылу пожара он; к нему случайно

Я на руки свалилась, пролежала,

Как искра на плаще его, случайно

Я на его руках, пока вдруг снова

Какая-то неведомая сила

Из пламени не выбросила нас.

За что ж благодарить его? В Европе

Вино творит такие ли дела!

Храмовники на то и существуют,

Чтоб всякого - горит ли кто иль тонет -

Спасать без рассужденья, как спасают

Ученые собаки.

Храмовник (все время удивленно

и взволнованно глядевший на нее)

Дайя, Дайя!

Пускай в минуты горя и досады

Я был с тобой не сдержан, но зачем

Ей было доносить о всяком вздоре,

Что с языка срывался у меня?

Ты слишком зло мне отомстила, Дайя!

Смени же гнев на милость: будь теперь

Заступницей моей.

Дайя

Сдается, рыцарь,

Сдается мне, что мелкие колючки,

Попавшие ей в сердце, против вас

Не обратятся.

Рэха

Как? Вы были в горе?