дислокацию войск, которая через два дня должна была измениться, и собрался в
путь.
Проводить "перебежчика" прибыл начальник разведотдела армии.
На тот случай, если бы у немцев оказался на нашей стороне какой-нибудь
осведомитель, в целях полной дезинформации был пущен слух, что Гашке проник
в штаб полка, убил начальника штаба и похитил секретные документы.
Выждав, когда в постоянной перестрелке между противными сторонами
наступило недолгое затишье, начальник разведотдела и Пронин вышли на линию
расположения роты.
Они стали за кустами жимолости. Пронин в последний раз измерил глазами
расстояние, которое ему предстояло пробежать, пожал своему провожатому руку
- в его лице он прощался со всем тем, ради чего шел рисковать своей жизнью,
- шагнул было из-за кустов, и в этот миг немцы снова открыли стрельбу.
Нет, не по перебежчику, его они не успели еще увидеть, и, однако, один
из выстрелов поразил Пронина.
Он покачнулся и прислонился к ветвям жимолости, которые не могли
служить никакой опорой.
- Вы ранены? - тревожно воскликнул начальник разведотдела, хотя это
было очевидно без слов.
- Кажется, - сказал Пронин. - Где-то под ключицей...
- Ну, что ж, в таком разе пошли в госпиталь, - предложил начальник
разведотдела. - Операция отменяется.
- Ни в коем случае! - возразил Пронин. - Надо идти.
- А как же рана? - спросил начальник разведотдела.
- А может, она и послужит мне лучшей рекомендацией, - сказал Пронин. -
Вы сами видите, обстановка не для госпиталя!
- Не советую, товарищ Пронин, - сказал начальник разведотдела. - Может,
еще и кость задета...
- Ничего, сегодня командую я, разведчик должен уметь пользоваться
обстоятельствами, рискну, - сказал Пронин. - Кланяйтесь там...
Он поморщился, отстранил от себя ветку с багровыми волчьими ягодами,
рванулся и побежал в сторону противника.
С нашей стороны по перебежчику, разумеется, открыли стрельбу; стреляли,
как это заранее было приказано, холостыми патронами, хотя для Пронина риск
все равно был большой: и с той и с другой стороны кто-нибудь всегда мог
пустить настоящую пулю. Немцы сразу поняли, кто к ним устремился, и
прекратили обстрел.
Остальное было понятно. Пронину удалось осуществить свой замысел. Он
упал перед самыми позициями немцев, обессиленный, истекающий кровью,
счастливый, что добежал до "своих". В нем погиб талантливый актер, в этом я
убедился, наблюдая его в госпитале.
С самим Прониным за всю зиму я встретился всего лишь один раз, да и это
свидание навряд ли состоялось бы, если бы Эдингер не поставил меня, что
называется, в безвыходное положение. Да, Эдингер становился все настойчивее,
все чаще и чаще требовал он от меня реальных доказательств моего
сотрудничества с немцами. От меня ждали многого и поэтому относились ко мне
с известной снисходительностью, но в конце концов я должен был предъявить
свою агентурную сеть и свои средства связи, именно это и должно было быть
моим вкладом в фирму, именовавшуюся "Германский рейх".
Как и следовало ожидать, Эдингер припер меня к стене.
- Милейший Блейк, вы злоупотребляете нашей снисходительностью, - сказал
он, пригласив меня как-то к себе. - Но больше мы не намерены ждать. Мы
понимаем, что вашу агентуру надо подготовить для новых задач, серьезных
агентов не перебрасывают из рук в руки, точно мячик, но ваши связи с
Лондоном мы хотим теперь же взять под свой контроль. Я желаю, чтобы вы
предъявили нам свою рацию. В среду или, скажем, в четверг вы дадите нам это
доказательство своего сотрудничества или мне придется переправить вас в
Берлин...
Вечером я сообщил об этом требовании Железнову.
- На этот раз господин обергруппенфюрер от вас, пожалуй, не отвяжется,
- сказал Виктор. - Доложу начальству, что-нибудь да придумаем.
На следующий день Виктор передал, что Пронин хочет со мной встретиться
и назначает свидание в кинотеатре "Сплендид".
Я пришел в назначенный день на последний сеанс (в это время всегда
бывало мало публики: для хождения по городу после десяти часов требовались
специальные пропуска), взял билет - двадцатый ряд, справа, - и ряд и сторона
были названы заранее. Зал погрузился в темноту, сеанс начался, минут через
двадцать кто-то ко мне подсел.
- Добрый вечер, - тихо сказал Пронин.
Он крепко пожал мою руку.
- Ну, что случилось? Какую еще там рацию требует от вас Эдингер?
Я повторил все, о чем уже рассказывал Железнову, и со всей возможной
точностью изложил свой разговор с Эдингером.
- Н-да, - задумчиво протянул Пронин, выслушав мой рассказ. - Предлог
для отлучки придуман неплохо, но нетрудно было предвидеть, что немцы
заинтересуются рацией...
Судя по его тону, мне показалось, что Пронин укоризненно покачал
головой, хотя я и не видел его в темноте.
- Однако вам нельзя выходить из игры, придется бросить им эту подачку,
- проговорил он. - Надо тянуть с немцами как можно дольше и ждать, ждать...
- Чего? - спросил я, подавляя возникающее раздражение. - Не кажется ли
вам, что я напрасно провожу время? Вокруг меня все бурлит, я чувствую, какой
интенсивной жизнью живет Железнов, в то время как меня держат в состоянии
какого-то анабиоза.
- Не тревожьтесь, анабиоз скоро кончится... Спрашиваете, чего ждать?
Видите ли, терпение - одна из главных добродетелей разведчика, хотя терпеть
бывает иногда ох как трудно! Это только в кино да в романах разведчики
непременно участвуют в приключениях, на самом деле они иногда годами
выжидают, пока узнают какую-нибудь тайну.
- Но так можно ждать, ждать и ничего не дождаться, - возразил я.
- Да, можно и не дождаться, - немедленно согласился Пронин. - Но это
уже не ваша забота. Вам приказано ждать, и ваше дело - ждать. Будьте
Блейком. Как можно лучше играйте роль Блейка. Проникните в его подноготную,
изучите каждую книжку, каждую бумажку, каждую половицу в его квартире.
Будьте Блейком и ждите. Это все, что я могу вам сказать. В один прекрасный
день жизнь раскроет нам тайну Блейка. Это могло бы показаться случайностью,
если бы мы не ждали этого случая в течение трехсот шестидесяти четырех дней.
И возможно, в один из этих дней его агентура окажется в наших руках.
Он еще раз пожал мне руку.
- Так вот... - Даже здесь, в темноте, в отдалении от других зрителей,
он не называл меня по имени. - Возвращайтесь - и побольше выдержки. Вы сами
понимаете, что находитесь на острие ножа. Но приходится балансировать.
Слишком велик выигрыш, чтобы стоило отказаться от борьбы. Наберитесь
терпения, что-нибудь придумаем. Завтра Железнов передаст вам команду.
Спокойной ночи!
Он отодвинулся и исчез в темноте так же, как расплывались передо мной
на экране кадры какого-то детективного фильма. Странное дело, хотя я в
течение всей зимы совершенно не видел Пронина, если не считать этой
пятиминутной встречи, у меня все время было ощущение, точно он находится
где-то поблизости от меня. Впрочем, так оно и было в действительности;
ощущение того, что в случае нужды, в исключительных обстоятельствах я всегда
могу обратиться к нему за советом и получить от него помощь, делало меня
самого более уверенным и решительным.
На другой день Железнов велел мне сказать Эдингеру, что рацию тот
получит; от меня требовалось только оттянуть встречу с Эдингером на неделю.
Я так и поступил.
- Господин обергруппенфюрер, вы получите то, что хотите иметь, - сказал
я ему по телефону. - Но я не могу сейчас покинуть Ригу, я прошу отложить
нашу поездку на неделю.
- Хорошо, господин Берзинь, пусть будет по-вашему! - угрожающе ответил
Эдингер. - Но помните, мое терпение истощается, больше вы не получите
отсрочки ни на один день.
Я передал ответ Эдингера Железнову, а тот удовлетворенно вздохнул.
- Не беспокойтесь, Пронин не подведет!
И действительно, через четыре дня после моего свидания с Прониным
Виктор подошел ко мне и сказал:
- Все в порядке, рацию можно предъявить. В воскресенье осмотрим ее
сами, а в среду свезете Эдингера.
В воскресенье мы поехали на взморье.
Был серенький день, в небе клубились сизые тучи, с моря подувал
неприятный холодный ветерок. Мы ехали по невеселой, заснеженной дороге, мимо
необитаемых дач, хозяева которых были разметены ветром войны в разные
стороны.
- Кажется, за мной снова установлена слежка, - высказал я Железнову
свое предположение. - Эдингер вот-вот готов сорваться.
- Вы не ошибаетесь, хотя он никогда не обходил вас своим вниманием, -
согласился Железнов. - Он боится, как бы вы вообще не замели следов к своей
рации.
- Значит, за нами следят? - спросил я.
- Разумеется, - подтвердил Железнов. - Ну и пускай. Доставим немцам
удовольствие перехитрить английского разведчика.
Перед одной из самых унылых и невзрачных дач Железнов остановился.
Вдалеке на дороге маячила неподвижная фигура какого-то долговязого субъекта.
Железнов, не обращая на него внимания, распахнул незапертую калитку.
- Входите и запоминайте все, запоминайте каждую мелочь, запоминайте как
можно внимательнее! - предупредил он меня. - Эдингер должен сразу
почувствовать, что все здесь для вас привычно.
Мы подошли к веранде, Железнов достал из кармана ключи, отпер наружную
дверь, потом дверь, ведущую с веранды в дом. Внутри Дача казалась не такой
уж заброшенной: простая мебель аккуратно стояла по местам, словно комнаты
Корнев Павел
Максимов Альберт
Шилова Юлия
Круз Андрей
Никитин Юрий
Посняков Андрей