поднять доходы.
парниковые хозяйства, разводить свиней или птицу, нужны деньги. А когда весь
капитал состоит из пары мозолистых рук, приходится исходить из того, что в
цехе или на стройке этими руками можно заработать вчетверо больше, чем на
поле. Высадив рассаду или убрав рис, из деревень почти на полгода уходят
вереницы сезонников. И оттого, что малообжитые районы находятся в
каких-нибудь четырех-шести часах езды от Токио, они становятся еще более
безлюдными.
падение доходов: вот заколдованный круг, в котором оказалась японская
деревня. Наряду с немыслимой теснотой Тихоокеанского пояса в глубинных
районах, на которые приходится около трети сельскохозяйственных ресурсов
страны, все больше обостряется проблема недонаселенности.
крестьянство почти не осваивает новых земель. Мало того, даже возделанные
поколениями предков поля часто оказываются заброшенными.
Приходят в упадок оросительные и паводкозащитные сооружения -- их некому
ремонтировать. Органы местного самоуправления не могут свести концы с
концами из-за сокращения налоговых поступлений. Они не в силах удержать
врачей, учителей, и в глубинных районах учащаются заболевания, становится
все больше школ, где несколько классов размещаются в одной комнате и слушают
одного учителя. Даже сельские пожарные дружины приходится, как в годы войны,
формировать из пожилых крестьянок.
миллионов крестьянских дворов. В старину здесь говорили: горы да море теснят
земледельца. Теперь к этому следует добавить еще одно слово: город.
чувствуешь, будто что-то мешает взять в кадр подлинный сельский колорит: то
яркие пластмассовые ведра на пороге дома, то штабель бумажных пакетов с
химическими удобрениями, то мотороллер, прислоненный к бамбуковой изгороди.
села инородного, купленного, фабричного, -- пока не начинаешь понимать, что
это и есть характерная черта современной японской деревни.
пейзаж, но еще труднее найти семью, которая была бы на сто процентов
крестьянской. Восемь десятых земледельцев не могут прокормиться со своего
надела и подрабатывают на стороне. Если взять крестьянство в целом, то
земледелие дает нынче менее половины его доходов.
занятие более почетное, чем быть ремесленником или торговцем. Из поколения в
поколение здесь передавался завет предков: "Земледелие -- основа
государства". Сам император считается первым из земледельцев и по традиции
каждый год собственноручно засевает крохотное рисовое поле возле своего
дворца.
люди. Мучительный процесс расслоения крестьянства в Японии уже не назовешь
стихийным. Он подхлестывается искусственно, он стал правительственным
курсом. Суть этой политики состоит в том, чтобы сократить сельское население
на две трети -- с 36 до 12 миллионов человек.
двух птиц", -- поясняют чиновники министерства земледелия. -- С одной
стороны, дало бы индустрии необходимую ей рабочую силу, а с другой --
помогло бы укрупнить хозяйства, сделать их более товарными, переместить упор
с зерновых культур на животноводство, выращивание овощей и фруктов. Словом,
речь идет о рационализации сельской экономики, которая все больше отстает от
промышленного развития Японии.
Как бесспорно разумен, особенно в условиях Японии, переход от зерна к
высокодоходным товарным отраслям. (При этом имеется в виду, что рис будет
закупаться в азиатских странах взамен на японские промышленные товары.)
производительных сил, находится в противоречии с формами его осуществления.
случайно. Это не что иное, как удельный вес бедноты среди крестьян. Курс,
следовательно, взят на то, чтобы дать простор для роста кулацких хозяйств за
счет ускоренного разорения их маломощных соседей, которые частью пошли бы к
ним в батраки, а частью вовсе покинули деревню.
песок, -- философствуют столичные экономисты.
во-первых, расчет на то, чтобы окулачить село, вырастить фермерский класс,
который стал бы надежной политической опорой правящих кругов, -- японский
вариант "столыпинской реформы". И это, во-вторых, расчет на то, что волна
разорившихся выходцев из деревни разбавит собой ряды пролетариата, собьет
цены на городской труд и подорвет силы организованного рабочего движения...
была провозглашена в 1960 году. В течение последующего десятилетия
крестьянское население Японии сократилось с 36 до 24 миллионов человек.
Однако утечка лучшей части рабочей силы в города не сопровождается
соответствующим сокращением числа хозяйств. Сельскохозяйственное
производство осталось таким же раздробленным.
сетовал однажды один из министров.
на женских и стариковских руках. Замысел укрупнить земельные владения, чтобы
окулачить село, натолкнулся на преграду, коренящуюся в национальном
характере японцев.
приверженность к своему родовому наделу. Сказалось представление о долге
потомков перед предками как краеугольном камне морали. В японской деревне
исстари господствует право первородства. Отцовскую землю нельзя делить. Ее
целиком наследует старший сын. Взамен же он должен не только обеспечить
спокойную старость родителям, но и принимает па себя обязанности отца по
отношению к остальным членам семьи. Окажись кто-то из младших братьев в
трудном положении, он всегда может рассчитывать на отчий дом как на
временный приют хотя бы для своих детей: худо-бедно, а с голоду они не
помрут.
где-то на стороне завоевывать себе место в жизни. Для них всегда было трудно
сосватать невест. Проблема младшего сына была излюбленной темой японской
литературы. Теперь жизнь все перевернула: печать шумит о проблеме старшего
сына, ныне уже его сторонятся невесты. Крестьянские девушки понимают, что
теперь и глава семьи будет пропадать в отходе большую часть года, а участь
его жены -- быть пожизненной батрачкой у свекрови на наследственном
земельном наделе.
что не хочет расставаться со своим отчим домом и предпочитает кочевать между
селом и городом.
контраст скученности и простора. На тех полутора процентах территории, где
послевоенные перемены очевиднее всего, они не сделали жизнь людей удобнее, а
страну краше.
осталась нетронутой. Разве не волнуют душу созданные поколениями уступчатые
террасы рисовых полей, шелковый блеск воды между шеренгами молодых
стебельков? Или чайные плантации, где слившиеся кроны аккуратно
подстриженных кустов спускаются по склонам, словно гигантские змеи? Или
похожие на шеренги солдат мандариновые рощи, где возделаны и засажены даже
междурядья?
черта Японии, один из элементов ее живописности. А разве не красят пейзаж
бетонная лента Мэйсинской автострады между Нагоей и Кобе или гордый изгиб
моста перекинувшегося через озеро Бива?
разумности его приложения. Но именно там, где облик Японии в наибольшей
степени изменился, бросается в глаза надругательство над красотой, особенно
вопиющее там, где ее так умеют ценить.
и положительный и отрицательный. С одной стороны, своим жизненным укладом
японцы опровергают домыслы о том, будто механическая цивилизация заслоняет
от человека мир прекрасного -- ив природе и в искусстве. Но с другой
стороны, облик Японских островов тревожнее других уголков Земли
предостерегает в наш век против губительных последствий неразумного
природопользования.
которая человеческому труду отдала только одну седьмую часть себя, -- пусть
так. На самом деле чудесны глазу японские пейзажи вулканов; бухт, гор,
островов, озер, закатов, сосен, пагод. Природа Японии -- нищая природа,
жестокая природа, такая, которая дана человеку назло. И с тем большим
уважением следует относиться к народу, сумевшему обработать и возделать эти
злые камни, землю вулканов, землю плесени и дождей.
человеческому... Я видел, что каждый камень, каждое дерево охолены, отроганы
руками. Леса на обрывах посажены -- человеческими руками -- точными
шахматами, по ниточке. Это только столетний громадный труд может так
бороться с природой, бороть природу, чтобы охолить, перетрогать, перекопать
все ее скалы и долины. Все, куда ни кинь глазом, где ни прислушайся, все