жила девушка и" Саратова, полненькая блондинка, серьезная и строгая,
кажется, очень влюбленная в агрономию. Почти всякая ее речь заканчивалась
словами: "Когда я стану агрономом и буду работать в Поволжье..." И далее
излагались грандиозные планы по селекции засухоустойчивых злаков. У нее
хорошее имя - Валя. С Данутой они подружились.
проспект. В Петербурге все нравилось Дануте, все ее восхищало. Она очень
стремилась в театр, в Мариинку, о которой знала до этого по книгам и
фотографиям актеров.
этом театре. Давали оперу Рубинштейна "Демон" с участием Николая Николаевича
Фигнера, отличного певца и актера. Декорации к опере рисовали не менее
известные художники Коровин и Врубель. В общем, нам повезло.
сторонам. Так все ново, так непривычно! Блеск красок и хрусталя, роскошь
фойе и партерной публики, музыка, игра актеров были причиной ее
растерянности. Но постепенно она освоилась, откровенно радовалась тому, что
видела и слышала.
столкнулись с Владимиром Алексеевичем Шильдером. Он шел - руки назад - с
какими-то двумя военными. Рассеянно посмотрел на Дануту, на меня, видимо
пытаясь вспомнить, где видел этого студента. Я вытянулся перед генералом.
юноша. И вашу... м-м-м...
Зарецкий и его невеста. А это - полковник Андриевский, егермейстер двора его
величества. Полковник гвардии Улагай...
слышал от казенного лесничего или от кого-то еще, что старший брат Керима -
свитский офицер. И поразительно похож на младшего своего братца, только
тучнее телом.
собой отверзтую пропасть на Мастакане, когда он с казаками удержал меня.
Такое не забывается. Но... почему вы не по форме, Зарецкий? Нарушение
устава...
значок института.
Рядовой.
приятную новость. Как адъютант великого князя, генерал-фельдцейхмейстера
артиллерии, я лично составлял реляцию о присвоении вам за мужество и успехи
в воинской учебе чина хорунжего. От наказного атамана Войска Кубанского мы
получили извещение о подписании приказа. Я поздравляю вас, хорунжий
Зарецкий, с офицерским чином, поздравляю и вас, мадемуазель Носке. Желаю вам
счастья!
смотрели друг на друга. Люди обходили нас, удивленно разглядывали. Не
находилось слов... Офицерское звание - мне? Это, конечно, дело самого
Шильдера.
это правда... Вот неожиданность! Ты хоть знаешь, что такое хорунжий?
армейскому - прапорщик. - Рассмеявшись, я не без гордости выпятил грудь.
тебя. Очень!
друзья-студенты? Что скажет Саша? Его мировоззрение, которое стало и моим,
никоим образом не воспримет чина. Отношение к казачьим офицерам все еще
определялось событиями революции 1905 года. И еще: как отнесутся ко мне
егеря Охоты, где даже наш старшой Щербаков не имел такого чина? А
Кожевников, Телеусов? Не стану ли я среди них белой вороной?..
постановление ректората. Меня поздравили в торжественной обстановке. Саша
слегка подтрунивал. Некоторое время я чувствовал, как товарищи
присматривались ко мне, пытаясь обнаружить нечто новое. Приходилось слышать
и насмешливые реплики, но сам я повода для этого не давал, просто не мог
стать каким-то другим. И вскоре все улеглось. Мы сдавали экзамены, чем могли
помогали друг другу, у всех были общие трудности и общие беды. Нечаянная
новость забылась в хлопотах и работе. Хорунжий так хорунжий.
лишнее - в сумме ста рублей. Данута заставила меня надеть мундир и
возрадовалась, как радуется ребенок новой красивой игрушке. Потом озабоченно
пометила мелком там и тут, велела снять и три-четыре вечера распарывала,
подшивала, урезала, или, как выразилась сама, "подгоняла по фигуре".
Сочинил письмо и Телеусов, назвавши меня в конце текста "ваше благородие".
потом рассмеялся и обнял. Он достаточно иронически принимал сам факт. Форма
формой, а товарищ оставался. "Понято - принято".
жизни - студенческие годы. Что ждет нас с Данутой впереди? Особенно тревожно
становилось, когда я вспоминал о разлуке. Один-два месяца мы проведем дома и
вместе, а затем она вернется сюда. Почти на четыре года! В душе я надеялся,
что она передумает и по какой-нибудь причине оставит курсы. Но сейчас об
этом не могло быть и речи. Данута так увлеченно и горячо рассказывала мне о
лекциях, своих профессорах, о перспективе на дальнейшее... Что-то здесь уже
было от ее новой подруги Вали. Но и свое тоже. Она особенно увлеклась
ботаникой, так что даже я достаточно хорошо знал кое-какие премудрости
систематики растений.
Кавказе. Они свое дело сделали: я многое преуспел в этой науке.
на нас с Данутой грустными глазами и отворачивался, чтобы скрыть смущение.
Мы любили друг друга.
Кухаревич вдруг потянул меня за рукав. Мы отошли от толпы провожающих. Саша
казался смущенным.
прямо причастен к социал-демократии. Помнишь, однажды меня долго не было
дома, а когда я пришел, то попросил тебя...
кончиться: Сибирью. Впервые я едва не попался.
сказать, запоздавшее разъяснение. Теперь я хочу знать: если вдруг
обстоятельства... Если мне и моим товарищам потребуется помощь, могу я
рассчитывать на тебя?
конспиратора, это так естественно.
как можно ближе к Новороссийску. Место условлено моими руководителями. Так
что если...
пошел своей дорогой. Но дружба осталась.
козырек фуражки и, очень расстроенный, быстро пошел от вагона. Высокую
фигуру его мы видели в стороне, пока не тронулся поезд.
повисла на мне, подогнув ноги. Я усадил ее на диван.
светской дамы молвила она. И, счастливая, засмеялась.
Кубань. Совсем немного до Армавирской. Данута заставила меня надеть
офицерскую форму. Можно было предполагать, что псебайцы обставят наш приезд
как можно торжественней. Приедет папа, чего бы это ему ни стоило. И тетя
Эмилия. И, может быть, господин урядник.
Днем раньше, а может быть, и ночью прошел дождь, он освежил белые акации
вдоль дороги, подсолнухи и пшеницу в степи, прибил пыль на дорогах. Свежий,
промытый воздух не туманил дали, и на горизонте, косо от железной дороги,
сине и величественно, словно призрачное, таинственное царство, в небо
подымались зубчатые горы. Кавказ представал перед нами. Что сулил он мне и
Дануте? Чего он ждал от нас?
разноцветный от платьев встречающих.