Чтение 27–й страницы книги ~Третий глаз Шивы~

<Ну посуди сам, куда и кому ты будешь звонить? Друзьям не до тебя, а
знакомых, которых бы хотелось увидеть, вроде не находится. Что же
остается?>

Он снял со спинки стула пиджак и, ощупав карманы, нашел записную
книжку. Бегло пролистал ее, задерживаясь изредка на женских именах.

<Никогда не надо звонить по телефону, номера которого не помнишь
наизусть, - занялся он аутотерапией. - Звони только тем, кого всегда
помнишь, о ком постоянно думаешь. Договорились? Ну и великолепно! Отчего
же не звонишь? Знаешь, что милые тебе люди сегодня вне пределов
досягаемости? Тогда выбрось всю эту суету из головы и спрячь телефон под
подушку>.

Поддев ножом крышку, он раскрыл банку и бросил в кипяток две чайные
ложки кофейного порошка.

<Юрка убил бы меня, если б знал, что я пью из граненого стакана>.
Сахара в доме не оказалось, и Люсин утешил себя тем, что истинные гурмэ
никогда не сластят кофе.

Наскоро проглотив кофе, он позвонил Березовскому.

- Да! - ответил заспанный голос.

- Привет, Юр. Я тебя не разбудил?

- Нет... Но почему так безбожно рано?

- Прости ради аллаха, но я думал, что ты уже встал.

- Что-нибудь срочное, отец?

- Я без всякого дела. Просто захотелось потрепаться.

- Поговорить за жизнь?

- В этом духе.

- Какие у тебя планы?

- Сначала, Юр, подзаправиться. В доме ни крошки.

- И у меня! Жена, понимаешь, за городом, а я застрял.

- Так, может, сообразим чего-нибудь?

- Пустой номер, старик... Сейчас сколько времени?

- Восемь тридцать пять.

- Вот видишь! Рестораны открываются только в двенадцать, а столовые
летом - это сущий ад. Тут я, благодетель, пас. И зачем только ты меня так
рано разбудил?..

- Давай, Юр, купим хлеба, молочка, а потом завалимся куда-нибудь на
ВДНХ или в Сокольники.

- Нет, старик, <Океан> или там <Золотой колос> меня не прельщают.
Кончилось кулинарное искусство в Москве, кончилось. Нет больше хорошей
кухни... Если хочешь, мы бы могли сварганить что-нибудь сами.

- С радостью, Юр!

- Но на рынок пойдешь ты?

- Согласен. По пути к тебе могу заехать на Тишинский или на этот...
как его... в сторону Марьиной рощи.

- Минаевский?

- Верно, Минаевский...

- Нет, кормилец, никаких Тишинских, а тем более Минаевских.
Отправляйся-ка ты на Центральный.

- Как прикажешь. Что купить?

- А чего бы тебе хотелось?

- Мяса, Юр, какого-нибудь... и побольше.

- Хорошо... Сделаем филе миньон с грибами. Купи хороший кусок
филейной вырезки и три кучки белых грибов... Деньги есть?

- Полный порядок, Юр. Что еще надо?

- Что еще? Белое сухое у меня есть, мука и специи тоже... Да,
вологодского масла возьми и сметаны, но только густой. Вырезка, имей в
виду, должна быть толстой, не меньше пяти сантиметров. И не забудь лук.

- Зеленый?

- Репчатый, отец, репчатый, притом синий.

- Вас понял! Буду через час.

Люсин с легким сердцем откупорил пиво и, весело пританцовывая, осушил
бутылку. На душе было легко и беззаботно. Нашарив под диваном серые
плетеные мокасины, он спешно обулся. Хозяйственной сумки у него не было,
авоську он где-то посеял, и потому ничего другого не оставалось, как
схватить портфель.

- <Уходим под воду в нейтральной воде...> - пропел он, сбегая вниз.
Через час он уже был на Лесной, в уютной, но крохотной, как камбуз на
самом завалящем лихтере, кухоньке.

Пока Юра тушил грибы и доводил до коричневого колера муку, Люсин
слопал кусок батона с маленьким красным перчиком, который украдкой
отщипнул от висевшей на стене вязки. Перчик оказался дьявольски коварным,
и Люсин первое время не мог даже закрыть рот, до того все горело. Но, к
счастью, Юра вовремя велел достать из холодильника вино. Люсин ловко
извлек тугую длинную пробку и как следует приложился. Только тогда ему
полегчало.

- Кисловато. - Он еле перевел дух. - Еще не уксус, но уже не вино.

- Варвар, - укоризненно взглянул на него Березовский. - Кто так пьет?
Это же настоящее бадашоньское! - Он заткнул бутылку специальной дырчатой
пробкой и обрызгал мясо, которое пустило уже на сковородке
розовато-коричневый сок. - Сейчас закипит, и блюдо будет готово! Запах-то
чуешь, старик? Божественно!

Вопреки всем правилам этикета они при молчаливом попустительстве
Березовского ограничились минимальной сервировкой. Филе-миньон ели прямо
со сковородки, стоя у плиты, а знаменитое венгерское вино поочередно
допили из бутылки. Потом Юра долго и со вкусом объяснял, как это следовало
бы проделать по всем правилам.

- Ты очень интересно рассказываешь, - удовлетворенно вздохнул
насытившийся Люсин, - но ведь это чистая случайность, что мы застряли в
городе. Представь себе, что мы пируем где-нибудь на лужайке, у костра...

- Только это нас и оправдывает. Кинем морского, кому мыть?

Жребий пал на Люсина. Он бросил сковороду в мойку, пустил горячую
воду и вооружился капроновой щеткой.

- Что пишешь? - спросил он, принимая из рук Березовского кухонное
полотенце.

- Историко-приключенческую повесть.

- Из какой жизни?

- Средняя Азия. С первого по тринадцатый век.

- Почему именно этот промежуток?

- Интереснейший период! Огнепоклонники. Распространение буддизма из
Индии. Смешение культур. Бактрия. Кушанское царство.

- Мне это, прости, ничего не говорит. Профан.

- Я пока тоже. Но читаю. Скоро буду на уровне.

- Удивительный ты человек, Юр! Каждый раз хватаешься за новое. Другие
писатели десятилетиями на одной теме сидят, а ты носишься по эпохам и
континентам. Порхаешь, так сказать...

- Так ведь интересно! Скучно мне одно и то же пережевывать,
понимаешь? На освоенном материале работать, конечно, легче, но тоскливо
как-то... Нетерпение меня подстегивает все время, старик, нетерпение.
Точнее слова не нахожу... Нет, не любопытство это, а именно нетерпение...
Хотя и любопытство, конечно, тоже.

- Очень логично, сэр. Но я тебя, кажется, понимаю. А чем все-таки ты
объяснишь свой выбор? Ну, допустим, тебя гонит нетерпение, жажда нового,
скажем, и ты бросаешься на поиски чего-то непривычного, экзотического. Но
выбор? Чем продиктован твой выбор? Почему вдруг Средняя Азия, а не
Центральная Америка?

- Я написал уже книгу <Золото инков>.

- Ах да, помню, прости... Ладно, пусть не Америка - Африка. Чем тебе
не нравится государство Бенин?

- Я не был в Африке.

- А в Америке был?

- И в Америке не был, - рассмеялся Березовский. - Только уж очень
интересной показалась мне история о пропавших сокровищах инков. Написать
захотелось... Зато в Средней Азии бывал не раз. В Бухаре, Самарканде,
Хиве, Термезе, даже в Шахрисабзе, где родился Тимур... А на тему
натолкнулся случайно. В прошлом году Генка Бурмин пригласил меня на
раскопки в Курган-Тепе.

- Гена уже ведет раскопки? - удивился Люсин. - Я думал, он еще в
аспирантуре учится...

- Одно другому не мешает... Аспирантуру он уже два года, как
закончил. В кандидаты вышел. Раскапывает теперь буддийский монастырь
Аджина-Тепе.

- Интересно...

- Очень интересно, старик! Домусульманский период в истории нашей
Средней Азии - сплошная нераскрытая тайна. Если бы ты видел эти древние
развалины в пустыне! Блеск черепков в лунном свете! Облупленные фрески...
Таинственные ступы... А сама пустыня? Особенно весной, когда море
тюльпанов и ветер от зацветающей полыни зеленый и горький! Эх, даже сердце
сосет, до того хочется снова все повидать.

- Ну и поезжай себе на здоровье. Уверяю тебя, что в Каракумах сейчас
ненамного жарче, чем тут. И гари этой нет.

- Гари! - усмехнулся Березовский. - Там воздух сух и ароматен. Он
прозрачен, как горное озеро в Шинге. С холма открывается необозримый вид
на далекие горы, тонкий контур которых словно висит между землей и
безоблачным небом.

- Осваиваешь тему, чувствуется.

- Думаешь, я шучу?

- С чего ты взял? Я ведь тоже кое-что повидал... Ты сейчас
рассказывал, а у меня перед глазами пустыня стояла, черный щебень, пыльные
скалы Памиро-Алая, серые развалины в зарослях саксаула. Так что я тебя
вполне понимаю. Будь я на твоем месте, махнул бы куда-нибудь в Ургенч либо
в Хорог... Кумысу бы испить!