Чтение 27–й страницы книги ~Каторга~

украшением которого была большая сковородка с жареной картошкой.

- Я первый? - спросил он. - Вот и хорошо... А вы не слышали новость?
Вчера вечером прямо напротив губернского правления кто-то напал на конвоира.
Выкрутил у него из рук винтовку и скрылся. Сейчас ищут, а найти никак не
могут.

Этот случай не был исключительным в жизни Сахалина, да и сами
"политические", пообжившись на каторге, тайком обзаводились оружием - ради
личной безопасности, ибо на защиту полиции рассчитывать не приходилось: тут
люди сами привыкли отбиваться от грабежей и насилий.

- Садись. Наверное, скоро подойдет и Глогер.

- Мне жалко Глогера, - сказала Ольга Ивановна, поднимая крышку от
сковородки. - Еще молодой парень, а уже озлоблен на весь мир и похож на
волка, оскалившего зубы...

Вычегдов вступился за Глогера:

- Ну, Оля! Отсидеть в цитадели Варшавы, каждый день ожидая веревку на
шею, тут характер не станет шелковым. А вообще-то, вся эта история с эксом в
Лодзи какая-то нелепая. Там у них что-то произошло... очень некрасивое с
деньгами!

- Кстати, - спросил Вычегдова хозяин, - ты выяснил: кто был этот
человек, повстречавшийся однажды тебе на улице?

- Нет! Как мне объяснила тюремная шпана, это обыкновенный "куклим
четырехугольной губернии круглого царства". На общедоступном языке, если
перевести с уголовного на русский язык, это человек, не открывший на
допросах ни, своего подлинного имени, ни своего положения. Так что каторга
его не знает...

В дверь кто-то постучал - три раза подряд.

- Открой, - сказала Ольга мужу. - Это Глогер.

- Который всегда опаздывает, - заметил Вычегдов.

Дверь распахнулась - на пороге стоял человек, при виде которого все
застыли в изумлении. Первой опомнилась женщина:

- Я узнала вас, да, да, это вы наблюдали за нашим домом... Что было
нужно от нас? Кто вы?

- Мне ваше лицо знакомо, - сказал Волохов. - Не вы ли однажды ночью
подкрались к моему окну, заглядывая с улицы?

- А в прошлом году, - добавил Вычегдов, - я видел вас в партии
"кандальных", но вы отвернулись от меня...

- Во всех трех случаях это был я! - улыбнулся - Полынов. - Я извещен,
что вы ждете Глогера, который имеет привычку опаздывать. Я хотел бы сразу
сознаться, что именно по моей вине в Лодзи произошло нечто... очень
некрасивое с деньгами!

- Что-о-о? - закричал Вычегдов. - Вы разве дьявол?

- Нет, я ангел! Но падший ангел. И прежде, чем войти в чужой дом, я
должен знать, что обо мне говорят...

С первых же слов Полынов откровенно признался, что - да! - он вел
наблюдение за домом Волоховых, где часто бывают политические ссыльные, ему
хотелось выяснить, нет ли среди них поляков из ППС, причастных к делам в
Лодзи, а сейчас он, зная о появлении Глогера на каторге, желает с ним
встретиться.

- Глогер прикончит вас, - сухо заметил Волохов.

- Сначала пусть он спросит у меня: желаю ли я быть приконченным? -
спокойно возразил на это Полынов.

Вычегдов выразился чересчур конкретно:

- Ваша судьба решена. Если не желаете крупных неприятностей для себя,
вам с Глогером лучше бы не встречаться- Именно со слов Глогера, я уже
догадался, кто вы такой.

- Кто же я?

- Инженер! И вот мой добрый совет: наденьте шапку, застегните новенькое
пальто и убирайтесь отсюда к чертовой матери.

Полынов снял шапку и, расстегнув пальто, сбросил его со своих плеч.
Игнатий Волохов подивился его наглости:

- Мне такие герои уже попадались! Сначала идейный экспроприатор, а
потом вульгарный вор. Кончали они, как правило, тем, что жестоко глумились -
над прежними своими идеалами, мечтая в конце концов сделать экс или эксик
лично для себя на такую сумму, чтобы потом стать зажиточным рантье.

- Вы недалеки от истины, - согласился Полынов. - Из боевой партии ППС я
легально перешел в партию СПС, что легко расшифровать в трех словах: "партия
- сам по себе".

- Какой цинизм! - возмутилась Ольга Ивановна. - Зачем вы пришли, не
боясь нашего общего презрения к вам?

- Я же объяснил, что пришел повидать Глогера...

Отчаянно скрипнула калитка, послышались шаги.

- Так берегитесь - ГЛОГЕР ИДЕТ, - произнес Волохов.

Глогер сильно изменился, он даже постарел. Полынов, легко поднявшись,
сам подошел к нему с первым вопросом:

- Так что там случилось с нашим Вацеком?

- Повешен! Но еще до разгрома "боевки" мы успели вынести тебе приговор,
какого ты и заслуживаешь... Рекомендую вам замечательного подлеца! - с
гневным смехом сказал Глогер, указывая на Полынова. - Пока мы в банке
добывали злотые, проливая кровь за свободу будущей Речи Посполитой, этот
сукин сын обчистил кассу в свою пользу... Я удивлен, что вижу его снова!
Пусть он знает, что приговор партии остается в силе.

Полынов взял папиросу из пачки Вычегдова, и только этим жестом он выдал
свое волнение.

- Выслушай меня! - резко заявил он Глогеру. - Я не признаю приговора,
сфабрикованного в ресторане на Уяздовских аллеях самим Юзефом Пилсудским
между рюмкою коньяка и бокалом шампанского. Еще до вынесения мне смертного
приговора пан Пилсудский разложил всех вас налетами на банки и кассы,
смахивающими на обычную уголовщину. А в преступном мире могут быть только
банды, но никогда не возникнет никакой партии...

- Перестань! - грозно потребовал Глогер.

- Нет, - настоял Полынов. - Сейчас не ты мне, а я вынесу приговор,
более страшный и более убедительный... Мне жаль бедного Вацека. Но мне жаль
и тебя, Глогер!

- Замолчишь ты или нет?

- Не замолчу, - ответил Полынов. - Задумался ли ты хоть раз: во имя
чего жертвовал своей жизнью, добывая в эксах деньги для того же пана
Пилсудского?! Не он ли в партии польских социалистов проводит свою личную
политику, а эта политика Пилсудского станет губительна для всей Польши.

- Не смей так судить о патриотах! - осатанел Глогер. - Кто ты такой,
жалкий москаль, впутавшийся в наши дела?

- Да, я русский, - ответил Полынов. - Но мать у меня полячка, потому
мне одинаково дороги интересы и Польши и России. Я не впутался в ваши дела,
ибо всегда считал, что задачи революции для русских и для поляков останутся
равнозначны...

Ольга Ивановна, закрыв рот ладонью, как это делают женщины из
простонародья, слушала перебранку разгневанных мужчин, и она очень боялась
именно конца их спора.

- Прекратите! - взмолилась она. - Убирайтесь оба на улицу и там
разбирайтесь, кто прав, кто виноват, кому служит Пилсудский, а кому служите
вы... Мне это все уже надоело!

Волохов и Вычегдов поддержали женщину:

- В самом деле, шли бы вы на Рельсовую...

Лицо Глогера уже перекосилось от гнева, он на свой лад понял это
приглашение и выхватил револьвер из кармана:

- Не слушайте его! Этот человек способен любого опутать своей клеветой,
и еще никакому Цицерону не удалось его переговорить. Но приговор партии не
отменяется: смерть!

Ольга Ивановна с криком кинулась между ними, повиснув всем телом на
руке Глогера, громко плача:

- Только не здесь! Только не в моем доме... пощадите меня и моего
мужа... моих детей, наконец! Глогер опустил револьвер, извинился:

- Добже, пани. Ради вот этой женщины, ради ее детей и мужа ее, которому
осталось два года каторги, я откладываю исполнение приговора. Но ты не
уйдешь от меня... не уйдешь!

И только сейчас он заметил, что из рукава Полынова за ним давно и
пристально наблюдает жуткий зрачок браунинга.

- А ты большой дурак, Глогер! - сказал Полынов. - Я ведь, едва ты
вошел, уже держал тебя на прицеле. И ты (наверняка помнишь, что я обладаю
счастливой способностью стрелять на полсекунды раньше других... Спрячь свое
пугало! Мне жаль всех вас, сделавшихся жертвами убеждений пана Юзефа
Пилсудского.

- Уберите оружие! - потребовала Ольга Волохова. Мужчины спрятали его по
карманам. Полынов взялся за| пальто, кое-как набросил на голову шапку. Резко
отвернувшись от Глогера, он неожиданно обратился к Вычегдову и Волохову:

- Вы правы, что в Лодзи была некрасивая история. Что же касается денег
из Лодзинского банка, то я их... верну! Не сейчас, конечно, а гораздо позже,
когда я буду убежден, что эти деньги пойдут на пользу народу... Прощайте!

За ним хлопнула дверь, и все долго молчали.

- А зачем он приходил? - вдруг спросил Вычегдов.

- Наверное, за моей пулей, - усмехнулся Глогер.

- Вряд ли он ее испугался, - ответил Волохов. - Этот человек слишком
осторожен. Он осторожнее и хитрее тебя...

Вычегдов заметил, что картошка давно остыла.

- Такие Полыновы всегда будут опасны для общества, - сказал он, - и в
этом вопросе я целиком на стороне Глогера.

Ольга Ивановна достала из кармана передника шпульку с нитками и стала
прилаживать ее к швейной машине:

- Мне-то, матери с детьми, каково жить в этом мире?

Полынов доставил в трактир немало бутылей с самогонкой, и Недомясов был
обрадованно удивлен его успехом: