негромко пропел механик. Потом добавил: - Хороший город Гамбург! Давно вы
были там?
Если бы не мы...
расспрашивать его о Гамбурге, о котором он имел самое общее представление.
Но механик отвернулся и опять принялся рыться в чемодане, бормоча себе под
нос: "Пиллау, Пиллау, где же этот Пиллау?" Но вот "Пиллау" нашелся. Механик
разогнул спину. Нелепая гримаса поползла по одутловатому бледному лицу,
безобразно искажая его. Это была улыбка!
боялся!
полуоткрыв рот, будто прикидывал, стоит ли продолжать. Потом пробормотал
задумчиво:
словам, в Гамбурге и даже помнил песенку гамбургских моряков "Ауфвидерзеен",
неожиданно расположило к нему механика.
- И это касается только меня, одного меня. А история поучительная, может вам
пригодиться...
понял, в чем дело! Механик томится по слушателю!
давно уже успел надоесть всем своей "поучительной" историей. Но она не
давала ему покоя. Она распирала его! И вот появился новый внимательный
слушатель!
вот почему! - Он помахал пачкой разноцветных бумажек, которые извлек из
своего чемодана. - С этим не могу утонуть, даже если бы хотел. Держит на
поверхности лучше, чем резиновый или капковый жилет!.. Вы удивлены? Многие
моряки, конечно, умирают на море. Это в порядке вещей. Я тоже моряк. Но я
умру не на море, а на земле. Это так же верно, как то, что вас сегодня
выловили из моря!
каждый сам кузнец своего счастья. - Он глубокомысленно поднял указательный
палец. - Да, счастья! Много лет подряд терпеливо и методично, как умеем
только мы, немцы, собирал я эти квитанции.
снисходительно похлопал его по плечу:
меня. Впрочем, не всякий додумался бы до этого, - продолжал он с
самодовольным смешком, - но я додумался!
кораблях. ("Пришлось, понимаете ли, унизиться. Военный моряк - и какие-то
торгаши!")
И всюду - в Ливерпуле, в Генуе, в Буэнос-Айресе, в Кэйптауне - механик,
сойдя с корабля, отправлялся прогуляться на местное кладбище. Это был его
излюбленный отдых. ("Сначала, конечно, выпивка и девушки, потом - кладбище.
Так сказать, полный кругооборот. Вся человеческая жизнь вкратце за несколько
часов пребывания на берегу!")
по тихим тенистым аллеям - нумерованным улицам и кварталам города мертвых.
Засунув руки в карманы и попыхивая трубочкой, он останавливался у
памятников, изучал надписи на них, а некоторые, особенно чувствительные,
списывал, чтобы перечитать на досуге, отстояв вахту.
тишина. Даже птицы в ветвях, казалось ему, сдерживают свои голоса, щебечут
приглушенно-почтительно, чтобы не потревожить безмолвных обитателей могил.
себя то или другое пышное надгробие. Подойдет ему или не подойдет?
копошились внутри какие-то утилитарные расчеты, пока не оформившиеся еще, не
совсем ясные ему самому.
Пиллау! Он стоял перед величественным памятником из черного мрамора и
вчитывался в полустершуюся надпись. На постаменте был выбит золотой якорь в
знак того, что здесь похоронен моряк. Надпись под якорем извещала о звании и
фамилии умершего. То был вице-адмирал в отставке, один из восточно-прусских
помещиков. Родился в 1815 году, скончался в 1902-м.
прочный. Он высился над зарослями папоротника, как утес среди волн,
непоколебимый, бесстрастный, готовый противостоять любому яростному 'шторму.
восьмидесятисемилетнего адмирала, потом хлопнул себя по лбу, круто
повернулся и поспешил в контору. Он едва сдерживался, чтобы не перейти с
шага на нетерпеливый, неприличный его званию бег.
кладбищенский участок!..
фотографий.
сразу, не торгуясь. Взял то, что было под рукой. Вечером мы уходили в
дальний рейс. Вдобавок дело было в сентябре, а с равноденственными штормами,
сами знаете, ухо надо держать востро. Приходилось спешить. Но потом я стал
разборчивее. - Он показал другую фотографию. - Каковы кипарисы, а? Генуя,
приятель, Генуя! Уютное местечко. Правда, далековато от центра. Я имею в
виду центр кладбища. Но, если разобраться, оно и лучше. Больше деревьев и
тише. Вроде Д"ббельна, района вилл в Вене. И не так тесно. Тут вы не найдете
этих новомодных двухэтажных могил. Не выношу двухэтажных могил.
ючусь в таких вот каютках, валяюсь на койках в два этажа. Поднял руку -
подволок! Опустил - сосед! Надоело. Хочется чувствовать себя просторно хотя
бы после смерти. Вы согласны со мной?
забортной воды. Значит, подводная лодка продолжает двигаться. Драгоценное
время уходит. А он так и не узнал ничего, что могло бы пригодиться. Этот
коллекционер кладбищенских участков не дает задать себе ни одного вопроса,
словно бы подрядился отвлекать и задерживать.
не как праздный гуляка. Приходил, торопливо шагая и хмурясь, как будущий
наниматель, квартиросъемщик. Озабоченно сверялся с планом. Придирчиво изучал
пейзаж. Подолгу и со вкусом обсуждал детали своего предстоящего захоронения,
всячески придираясь к представителям кладбищенской администрации.
("Красиво, однако, буду выглядеть осенью, в сезон дождей", - брюзжал он,
тыча тростью в землю.) В другом месте сомнительным представлялось соседство.
("Прошу заметить, я офицер флота в отставке, а у вас тут какие-то лавочники,
чуть ли не выкресты.")
придирками. - Желаю предусмотреть вс"! Это не квартира, не так ли? Ту
нанимаешь на год, на два, в лучшем случае на несколько лет, а здесь
как-никак речь идет о вечности".
демонстрировал свою придирчивость и обстоятельность, как бы выставлял их
напоказ перед кем-то, вернее, чем-то, что стояло в тени деревьев, среди
могил, и пристально наблюдало за ним.
что его снова укачивает на пологих серых волнах. Но он сделал усилие и
справился с собой.
квитанций? У вас их десять... двенадцать... да, четырнадцать. Четырнадцать
могил! Человеку достаточно одной могилы.
моряку, как я, нужно несколько. Чем больше, тем лучше. В этом гарантия.
Тогда моряк крепче держится на земле. Он умрет на земле, а не на море. Ну
сами посудите, как я могу утонуть, если закрепил за собой места на
четырнадцати кладбищах мира?