Чтение 27–й страницы книги ~Донские казаки в борьбе с большевиками~

авторитетов. В общем, были ценные работники и были люди, личной карьеры. Вторые
составляли своеобразную шумливую, резко реагирующую на всякие события клику,
стремившуюся примкнуть к власти и во что бы то ни стало доказать, что до тех пор
спасение России невозможно, пока не будет образовано Российское правительство и
портфели поделены, конечно, между ними. Временами встречались фигуры известных
политических деятелей (М. Родзянко, П. Струве, Б. Савинков, П. Милюков)
прибывших на Дон спасаться от большевиков и неоднократно проявлявших желание
вмешаться в дела донского управления.
Нервно бурлила городская жизнь. Сказывалась непосредственная близость фронта.
Падение Новочеркасска становилось неизбежным и эта грядущая опасность мощно
овладела сознанием всех и насыщала собой и без того сгущенную, нездоровую,
предгрозовую атмосферу. Все яснее и яснее становился грозный призрак неумолимо
надвигавшейся катастрофы и все сильнее и сильнее бился темп городской жизни,
словно вертясь в диком круговороте. Какое-то отчаяние и страх, озлобление и
разочарование и, вместе с тем, преступная беспечность, захватывали массу.
Отовсюду ползли зловещие, тревожные слухи, дразнившие больное воображение и еще
более усиливавшие нервность настроения. На улице, одни о чем-то таинственно
шептались, другие, наоборот, открыто спорили, яростно браня Правительство,
военное командование, как виновников нависшего несчастья. Гордо поднимала головы
и злобно глядела чернь и городские хулиганы. А на позициях, неся огромные потери
в ежедневных боях, число защитников непрерывно уменьшалось. Пополнений и помощи
для них не было.
Между тем, в городе уже с пяти часов вечера трудно было пройти по тротуарам
Московской улицы и Платовского проспекта из-за огромного количества бесцельно
фланирующей публики. На каждом шагу, среди этой пестрой толпы, мелькали, то
шинели мирного времени разных частей и учреждений, то защитные, уже довольно
потрепанные полушубки, вперемешку с дамскими манто, штатскими пальто, белыми
косынками, составляя, в общем, шумную, здоровую и сытую разноцветную массу. Это
были праздные, элегантно одетые люди, их веселость и беспечность никак не
вязалась с тем, что было так близко.
Словно было два разных мира: один здесь -- веселый беспечный, но в то же время
трусливо осторожный, с жадным желанием жить во что бы то ни стало, а другой,
хотя и близко, но еще невидимый, где порыв и подвиг, где лилась кровь, где в
зловещем мраке ночи, беспо-
97

мощно стонали раненые, где доблестно гибли еще нераспустившиеся молодые жизни и
совершались чудеса храбрости и где бесследно исчезали, попадая в рубрику
"безвестно пропавших". Чувствовалось, что люди как-то очерствели и нервы
совершенно притупились. Уже не вызывал в душе мучительных переживаний унылый
погребальный звон колоколов Новочеркасского собора, напоминая ежедневно о
погибших молодых героях. Каждый день, жуткая процессия тянулась от собора по
улицам города к месту вечного упокения: несколько гробов, наскоро сколоченных,
порой окруженные родными или близкими, а чаще, безименные, чуждые всем, под
звуки траурного марша, сопровождались одиноко только Атаманом Калединым.15)
Это были те юнцы-герои, кто бросив семью, родное, близкое, одиноким пришел на
Дон, кто не жалея своей жизни, охотно шел на подвиг с одной мыслью -- спасти
гибнущую Родину.
Так красиво умирали юноши, а в то же время, по приблизительному подсчету в
Новочеркасске бездельничало около 6 тысяч офицеров. Молодежь вела Россию к
будущему счастью, а более зрелые элементы пугливо прятались по углам, всячески
охраняли свою жизнь и готовились, если нужно, согнуть шею под большевистским
ярмом и снести всякие унижения, лишь бы только существовать.
То же было и в Ростове. Недаром ген. Корнилов говорил: "сколько молодежи
слоняется толпами по Садовой. Если бы хотя пятая часть ее поступила в армию,
большевики перестали бы существовать"16)
Но, к сожалению, русский интеллигент, везде гонимый, всюду преследуемый и
расстреливаемый, предпочитал служить материалом для большевистских
экспериментов, нежели взяться за оружие и пополнить ряды защитников. Ярко
всплывала шкурная трусость. Растерянность, охватившая высшие сферы, еще крепче
засела в обывателя. Одни зайцами запрятались в погреба и шевеля настороженными
ушами над сложенными чемоданами, глубокомысленно обдумывали куда и как
безопаснее улизнуть из Новочеркасска. Другие готовились с прежней гибкостью
позвонков пресмыкаться перед новыми владыками и мечтали быстро сделать красную
карьеру. Все ненавидели большевиков, однако, несмотря на это, вместо дружного им
отпора с оружием в руках, большинство свою энергию и силы тратило на то, чтобы
какой угодно ценой, но только не открытым сопротивлением, сохранить свою жизнь.
Тщетно Каледин взывал к казакам, но они на зов его не откликались. Уже в
казачьих станицах местами начали появляться комиссары, чужие казакам люди,
вместо атаманов стали создаваться советы, приказы атамана Каледина на местах не
исполнялись.
Столь же безуспешны били попытки и Походного атамана ген. Назарова поднять на
борьбу с большевиками городское население, в частности, многочисленное
офицерство пассивно проживавшее в Новочеркасске. Все как будто сознавали
опасность, но охотников, взяться за
15) "Поход Корнилова", А. Суворин, стр. 9.
16) За два дня до смерти Атамана Каледина, я был принят им. Уже тогда на его
лице была заметна какая-то грусть и обреченность. Он упрекал казаков и
Правительство в непонимании обстановки и предсказывал неминуемую в ближайшие дни
гибель Дона. Его правдивые слова врезались в мое сознание и сильно отразились на
моем настроении.
98

оружие, было очень мало. С большим трудом, удалось из всего многочисленного
праздного офицерства, сколотить небольшой отряд для внутреннего порядка и охраны
города.17)
При таких условиях вопрос -- где найти источник пополнения боевых отрядов, был
главный и собой затемнял все другие. В силу этого, все остальное признавалось
второстепенным и потому нередко вооружения, снаряжения, боевых припасов,
обмундирования и даже продовольствия не хватало именно там, где требовалось,
несмотря на то, что в городе было много и оставалось неиспользованным.
Было видно, что начальник штаба Походного атамана уделяет чересчур большое
внимание лицам, предлагавшим услуги по организации партизанских отрядов, наивно
веря, что эти люди каким-то чудом смогут достать нужных бойцов. На этой почве
появилось много лиц, которые, обычно, украсив себя с ног до головы, оружием,
уверяли начальника штаба, а иногда Походного или Донского Атамана, что они
смогут сформировать отряды и найти людей. Для этого им необходимы только
официальное разрешение и, главное, деньги. Им верили, хватаясь за них, как
утопающий за соломинку.
В результате, произошли огромные злоупотребления казенными деньгами, распутывать
которые мне пришлось уже весной и летом 1918 года.
К моменту моего приезда в Новочеркасск, Донское Правительство именуемое
"паритетным", доживало свои последние дни. Не касаясь этого вопроса подробно, я
укажу только насколько такое Правительство пользовалось авторитетом среди
военных кругов с одной стороны, а с другой -- как сильно было его влияние на
казачью массу. Возникло оно еще в декабре месяце 1917 года, под непосредственным
влиянием Атамана Каледина, считавшего, что управлять областью, опираясь на одну
часть населения, невозможно, необходимо к местным делам привлечь все население.
Исходя из численного отношения казачьего и неказачьего населения края Войсковой
Круг 3-го созыва, несмотря на горячие протесты некоторых депутатов, решил в
конструкцию ввести арифметическое начало, -- паритетное. Так создался
пресловутый паритет.
Предполагалось, что привлечением к управлению краем элементов неказачьего
происхождения, будут избегнуть осложнения внутреннего характера, вырвана почва
для агитации большевиков и иногородних, обвинявших казаков в захвате власти на
Дону за счет "трудящихся масс" и вместе с тем иногородние станут на защиту
области.
В результате такого решения, после состоявшегося 29 декабря 1917 года съезда
иногороднего населения к коллективу из 16 казачьих членов Правительства (8
членов Правительства и 8 Войсковых "есаулов" с правом совещательного голоса)
было пристегнуто еще 16 членов от неказачьего населения (8 членов Правительства
и 8 эмиссаров).
Курьезно то, что выборы членов Правительства происходило от округов, по принципу
популярности и хорошей репутации в округе, независимо от их способности быть
полезными советниками и действи-
17) По-моему, главная причина неудачи в том, что вместо строгого приказа о
мобилизации было приглашение.
99

тельными помощниками Атаману в предстоящей огромной и ответственной работе.
Кроме того, портфели разбирались уж после выборов и потому никто заранее но знал
для какой роли и работы он предназначается. К этому следует добавить, что
представители неказачьей части правительства, большей частью -- случайный
элемент на Дону, не были даже знакомы с особенностями краевой жизни, часто не
обладали никакими специальными знаниями, без всякого административного опыта, с
весьма ограниченным кругозором, ибо образовательный ценз некоторых из них, не
простирался далее ценза сельского учителя.
До известной степени то же самое было применимо и к представителям казачьей
части Правительства. Но у них неопытность в административных вопросах и в
управлении несколько компенсировалась знанием быта и особенностей жизни всего
населения Донской области. Наконец, если вторые все-таки пользовались известным
влиянием среди казачьей массы, то первые никакого авторитета среди иногородних
не имели.
Думаю, что и этой краткой характеристики достаточно, чтобы представить себе