Чтение 27–й страницы книги ~Повелитель Островов~

- Госпожа Лиана! - произнес женский голос. - Прибыл мальчик от аптекаря Нази с лекарствами, которые вы заказывали.

- Хорошо, внесите их, - распорядилась девушка, продолжая обрабатывать раны. - Я не могу сейчас достать деньги. Так что расплатитесь за меня и включите стоимость в мой гостиничный счет.

Хозяйка "Приюта Капитана" поспешно вошла в комнату со свертком, завернутым в промасленную бумагу. Прыщеватый мальчишка лет двенадцати застрял в дверях, глазея на Гаррика, пока хозяйка не выставила его в коридор. Тут Гаррик сообразил, что его собственная постель находилась в общем зале постоялого двора. Сейчас же он возлежал в отдельных покоях на втором этаже, причем, судя по обстановке и размерам комнаты, - самых лучших и дорогих.

- А... - Юноша не знал, как лучше выяснить это у Лианы. Как бы и в самом деле не пришлось просить денег у отца. - А вы не знаете, сколько такая комната будет стоить?

- Столько же, сколько стоит ваша жизнь! - рявкнула она в ответ. - А теперь полежите спокойно!

Удивленный Гаррик захлопал глазами. Он даже было решил обидеться, но потом понял: девушка сердится скорее на саму себя. Поэтому юноша промолчал, лишь мускулы его невольно напряглись в ответ на неожиданную грубость.

- Простите, - прошептала Лиана. Слезы задрожали у нее на ресницах и покатились по щекам. Она продолжала доставать мазь из каменного горшочка и с силой втирать ее в кожу, вместо того чтобы легко накладывать на раны. - О Госпожа, прости и помоги! Это я во всем виновата. Я должна была его остановить...

И девушка упала на колени перед кроватью, будто силы внезапно оставили ее. Она стиснула руки, все еще перепачканные в жирной мази.

- Но ведь он же был моим отцом! И сказал, что нуждается моей помощи, так как больше никому не доверяет...

- Любой бы на вашем месте поступил так же, - пробормотал Гаррик, по-прежнему глядя в окно. - И я бы не отказал, если б мой отец попросил меня.

Вот только Райз не стал бы просить - он был не настолько бессовестный. Отец же Лианы показал себя даже хуже, чем бессовестным: он, не задумываясь, подверг дочь риску, воспользовавшись ее безотказностью.

Теноктрис завершила свои песнопения. Она со вздохом облегчения накрыла резной крышкой жаровню и уселась на подоконник. Пот градом катился у нее по лбу. Не так-то просто было помахивать палочкой в воздухе - колдунья затрачивала на свой ритуал гораздо больше сил, чем это могло показаться со стороны. И результат оказался достигнут: тело Гаррика, казалось, отделилось от его сознания. Юноша прислушивался к себе, но не ощущал ожидаемой боли.

Он с улыбкой посмотрел на Теноктрис.

- Мне казалось, ты говорила, что использовать атам Бенлоу слишком опасно, - сказал он.

- Да, для магии, - улыбнулась в ответ волшебница. - А как режущий инструмент он вполне пригоден.

Как бы в раздумье, она погладила подушечками левой руки правую ладонь. Ту самую ладонь, в которой держала кинжал, заколовший Стразедона.

- Да уж, пришлось потрудиться... Зато я получила массу впечатлений, о которых не могла и мечтать.

Лиана взяла с туалетного столика кувшин с водой и наполнила оловянную кружку. Туда же она сыпанула порошка из аптекарского пакета. Полученную смесь поставила греться на крышку жаровни.

Заметив, что юноша за ней наблюдает, пояснила:

- Это латук. Небольшая доза, чтоб вы лучше спали.

Приняв его молчание за недоверие, произнесла:

- Не сомневайтесь, я умею ухаживать за больными. В монастыре Дочерям прививали навыки и хирургов, и медсестер.

И вновь она расценила улыбку Гаррика как насмешку, обиделась. Чтобы погасить конфликт, юноша быстро заговорил:

- Да-да, Отверженные Дочери Госпожи... я помню. Кстати не знаете, они платят налоги графу Сандраккана?

- Что? - Девушка выглядела такой обескураженной, будто он поинтересовался последними модами на Луне. - Честно говоря, понятия не имею.

Она вытерла руки тряпицей, в которой Гаррик узнал остатки своей туники. Юноша хотел было попросить какую-нибудь одежду, но потом решил не привлекать излишнего внимания к своей наготе.

- Мой отец владел достаточными средствами, - произнесла Лиана, обращаясь главным образом к тряпке, которую вертела в руках. - Даже избыточными - при моих потребностях.

Она бросила взгляд на юношу и нарочито спокойно, как о чем-то неважном, продолжала:

- Я собираюсь забальзамировать его труп здесь, а затем перевезти в Эрдин. Отец не раз повторял мне, что семейный склеп по-прежнему принадлежит нам. Я похороню его рядом с матерью... Уверена, он сам решил бы именно так.

Гаррик кивнул, не решаясь посмотреть ей в глаза. Бедная девушка! У нее на глазах убили отца - выпотрошили, как цыпленка... Юноша гадал, должен ли он сказать что-то убитой горем дочери. Он попросту не знал, что следует говорить в подобных случаях.

- Я также намереваюсь выполнить договор и перевезти в Эрдин заказанных овец, - добавила с холодной яростью Лиана. - Уж будьте уверены: я разыщу человека, пославшего моего отца на Хафт. И выясню причину его смерти!

Теноктрис молча наблюдала за девушкой. Трудно было понять, что скрывается за едва заметной улыбкой старой колдуньи.

- Стражники моего отца разбежались, - пожаловалась девушка. - Что ж, я их не обвиняю, в конце концов, они имеют право уволиться... В этой ситуации я хотела бы нанять вас, мастер Гаррик. Размер оплаты можете назначить сами.

Слезы снова покатились по ее щекам. Вначале Лиана, казалось, не замечала их - лицо ее напоминало застывшую мраморную статую. Затем решительно и размашисто вытерла глаза тыльной стороной ладони.

- Госпожа... - нерешительно произнес Гаррик.

- Вы, конечно, понимаете, что это достаточно опасная работа - находиться в моем обществе небезопасно, - резко сказала девушка. Она снова поднесла руку к глазам, но вместо того, чтоб вытереть слезы, вдруг уткнулась лицом в ладони и уже открыто зарыдала.

- А Илна знает обо всем случившемся? - понизив голос, спросил юноша у Теноктрис. Ему, конечно же, хотелось помочь Лиане но, с другой стороны, родная Барка так далеко отсюда. И скорее всего, Илна будет очень недовольна, когда узнает, что Гаррик уезжает, и ей придется одной добираться домой.

Женщины переглянулись. Это насторожило юношу.

- Дело в том, Гаррик, что Илна отправилась вслед за нами в гробницу, - спокойно сообщила колдунья. - И с тех пор ее не видели... со вчерашней ночи. Я провела поиск - может, недостаточно тщательный - ведь мне приходилось заниматься твоими ранами. Но все же...

- Мне очень жаль, Гаррик, - решительно произнесла Лиана, сцепив пальцы. - Но, возможно, ваша подруга мертва.

Гаррик попытался осмыслить сказанное... и не смог. С таким же успехом ему могли сообщить, что отцовская гостиница вместе со всеми ее обитателями ушла на морское дно. Юноша молчал.

Теноктрис передала ему кружку с жаровни. Гаррик выпил горький напиток, затем поставил сосуд на пол рядом с кроватью.

Все стало другим.

- Думаю, мне лучше какое-то время побыть одному, - произнес юноша, не глядя по сторонам. Женщины покинули комнату, Гаррик услышал их тихие голоса за дверью.

И заплакал.

Согнувшись в три погибели и при этом болтая без умолку, серианские матросы карабкались по сходням на палубу "Золотого Дракона". Каждый из них тащил на спине груз, рассчитанный, по мнению Кашела, на двоих таких. Вообще эти темнокожие люди, в отличие от своих хозяев - Джена и Фразы, отнюдь не производили впечатление здоровых и откормленных. И это при том, что и серианские аристократы были весьма тщедушного сложения. По крайней мере, по меркам деревни Барки.

- Ну и выносливые эти маленькие шельмецы, - поделился своими мыслями с феей Кашел, от шагов которого прогибались сходни. Неудивительно: при его-то весе, да еще с увесистым сундуком на каждом плече. - Ты не поверишь, насколько они сильны! А посмотришь - маломерки... Ветер дунет - улетят.

Мелли рассмеялась. Сама она невесомым комочком болталась в волосах юноши - казалось, просто еще один локон развевается на ветру.

- О да, очень сильны, - подтвердила она, но прозвучало это как-то издевательски.

В трюме "Золотого Дракона" было устроено семь поперечных грузовых отсеков, полностью изолированных друг от друга. При такой конструкции создавались, конечно, трудности с сохранением равновесия груза во время плавания. Но зато это обеспечивало лучшую безопасность и судоходность корабля. Случись пробоина, вода затопила бы только один отсек, сохранив все судно на плаву.

Капитана, одетого в обычную матросскую набедренную повязку, можно было отличить по красному кушаку. Он надзирал за погрузкой. Серианец, шедший впереди Гаррика, начал опускать свой сундук в один из отсеков. Капитан обрушил на него яростную брань, угрожая хлыстом, сделанным из спинного хребта морского ската. Он толкнул бедолагу, перепутавшего отсеки, к последней дырке - ближайшей к корме.

Следующим на палубу поднялся Кашел. Резко изменив тон, капитан что-то защебетал (юноша не понимал ни слова) и, кланяясь, направил его к следующему люку.

Двое матросов уже прилаживали крышку к ближайшему, очевидно, заполненному отсеку. Третий привязывал ее к колышкам, используя веревку из коры какого-то дерева.

Кашел опустился на колени. Тут же из глубины трюма протянулись руки и сграбастали оба сундука, которые он нес на плечах. Поклажу оттащили внутрь и устроили вместе с остальным грузом. Матросы сверкали белозубыми улыбками, но их невнятное лопотание ("тра-та-та") настраивало юношу на подозрительный лад. Совершенно неоправданно он все же чувствовал в них потенциальных врагов.

В свете развешанных на рангоуте бумажных фонариков огромная, изломанная тень Кашела наконец-то выпрямилась. Парень тяжело дышал. Все же что ни говори, а два сундука - это чересчур. Ноша оказалась тяжелой даже для Кашела, хоть он ни за что бы не признался в том вслух. Он тяжело преодолел шесть ступенек ведущих на шканцы*. [Шканцы (мор.) - часть верхней палубы судна между грот-мачтой и бизань-мачтой.] Они соединялись сходнями с причалом, тянувшимся вдоль набережной.

Практически весь "Золотой Дракон" был отдан под груз. Лишь на корме располагались три небольшие каюты, составление буквой "U" и имевшие общую крышу. С платформы за корму свешивался небольшой спасательный ялик. На этой крыше, образовывавшей тоже своеобразные шканцы, в настоящий момент стояли Джен и Фраза.

Участие братьев в происходящем процессе ограничилось тем, что они перенесли в центральную каюту статуи Богини Милосердия и ее супругов. Теперь они молча наблюдали за погрузкой своего товара, ни во что не вмешиваясь. Увидев проходившего мимо Кашела, они любезно кивнули юноше. Судя по всему, офицеры и простые матросы во время плавания ночевали прямо на палубе "Золотого Дракона".

Горцы, как дети, взволнованные кипящей вокруг суматохой, тем не менее не рвались принять в ней участие. Несмотря на то, что в пересчете на фунт живого веса они были никак не слабее Кашела, горцы предпочли самоустраниться от работы. Вместо того они слонялись вокруг и откровенно развлекались, подкалывая друг друга и заливаясь смехом каждый раз, как видели фею на ее обычном месте на плече у Кашела.

- Почему бы им не помочь? - проворчал юноша, обращаясь к Мелли. Он знал, что несколько горцев несли вахту в фойе фактории, но остальные-то попросту валяли дурака!

- А зачем? - парировала фея. - Зачем тебе так перетруждаться?

- Как? - удивился парень. - Ведь люди же работают, Мелли!

- Я, например, не работаю, - пожала плечами фея. - И они нет.

Засунув большие пальцы в уши и высунув язык, она скорчила рожу глазевшему на нее горцу, в чьей губе красовалась шестидюймовая щепка. На одной щеке у него была вытатуирована свастика, на другой - солнечный диск. Этот маленький нелепый гном оценил шутку феи - так зашелся в хохоте, что аж свалился на спину.

Кашел подождал, пока трое матросов, сгорбившись под своим грузом, миновали ворота внутреннего дворика, теперь уже почти пустого. Юноша направился к дверям крытого склада, но у дверей его встретил секретарь, отчаянно размахивая руками. Он разговаривал только на своем языке, но при помощи мимики и жестов ему удалось объяснить Кашелу, что там ничего уже не осталось. Юноша направился к последнему сундуку, одиноко стоявшему посреди двора. Надо отметить, что хотя стиль работы серианцев казался Кашелу суетливым и беспорядочным, дело свое они сделали. Пожалуй, если такая галдящая команда выйдет по осени в поле, то сведет с ума любого нормального хозяина. Тем больше будет он удивлен, увидев свой урожай убранным в срок.

- Кашел, - услышал он специальный голос феи. Этот ровный тон Мелли использовала, когда время для шуток кончалось. - Пора ретироваться, они идут.

- А? - не понял юноша.

Где-то затрещало ломающееся дерево. Секретарь выскочил из здания фактории и, отчаянно вереща не ходу, помчался к причалу. Снова раздался треск - входные двери ломались под напором уличной толпы. Должно быть, они использовали таран: уж больно быстро все произошло, да и стука топоров не было слышно. Просто два толчка - и толпа ворвалась внутрь.

Раньше Кашел оставил свой посох неподалеку от ворот, прислонив его к стене. Удостоверившись, что любимое оружие на месте, юноша наклонился и обеими руками подхватил тяжеленный сундук: правая держит за заднюю ручку, а левая поддерживает ношу снизу. Похоже, в ящике была керамика, впрочем, сейчас это не имело ни малейшего значения.

Трое кривоногих горцев поспешно выкатились из здания фактории. Последний из них отставал - кровь сочилась из глубокого пореза на бедре, зато в руке он сжимал окровавленное ухо противника. Кашел встал поудобнее и приготовился к броску.

В этот момент в дверях показались уличные хулиганы - молодчики типа тех, с кем ему пришлось сражаться в день знакомства с Дженом и Фразой. Ба, а это кто? За спиной мятежников топтались охранники Темо - видно, громоздкое оружие помешало им оказаться в передних рядах атакующих. Кашел напрягся и швырнул в гущу толпы свой сундук - так, как кидал дома на спор огромные валуны во время Праздника Урожая.

Он не знал точно, сколько весу в его метательном снаряде - может, две сотни фунтов или около того. Во всяком случае, бросок развернул парня на сто восемьдесят градусов.

Зато деревянная дурында достигла своей цели - врезалась в шеренгу нападавших где-то на уровне груди. Людской заслон развалился, чего нельзя сказать о сундуке: все той же монолитной глыбой он влетел в гущу напиравшей толпы. Стоит ли говорить о состоянии тех, кто оказался на его пути? Человеческой плоти трудно тягаться в прочности с закаленной древесиной...

Схватив на ходу свой посох, Кашел бросился к носовым сходням. Он не поддавался панике, но достаточно быстро двигался вдоль причала, вдоль раскачивающихся бумажных фонариков. Все матросы были уже на борту "Золотого Дракона", но несколько горцев подзадержались на набережной.

Они решили поддержать героическую борьбу Кашела с нападавшими, выпустив стрелы из своих изогнутых луков. Пара глухих "крак!" обозначила попадание в деревянный щиты темовских охранников, но, судя но пронзительным крикам из толпы, остальные стрелы нашли свои цели.

- Вниз! - взвизгнула Мелли, и парень, не задумываясь, поднырнул на бегу. В самое время: смертоносный снаряд просвистел у него прямо над головой. Ухмыляющийся лучник сидел, обвив ногами перекладину главной мачты "Дракона". Да уж, Мелли предупреждала, что горцы не очень меткие стрелки...

Обычно корабли покидали порт с помощью гребных буксиров, но сегодня ночью ситуация была экстраординарная. Помощи ждать не приходилось, и матросы изо всех сил отталкивались шестами от причала, пытаясь сдвинуть "Золотой Дракон" с места. Сходни пока еще не убирали, и отставшие горцы карабкались по ним на манер лесных обезьян.

Кашел не спешил последовать за ними. Стоя у трапа, он развернулся лицом к фактории.

- Мелли, дорогая, - сказал он, не рассчитывая, что фея услышит его, - тебе бы лучше убраться отсюда.

Фонари, раскачивавшиеся у него над головой, бросали мягкий, сказочный свет на набережную.

Из тысяч мятежников, бузивших на Портовой улице, всего несколько десятков прорвались в задний двор. Остальные задержались в здании фактории - оттуда доносился треск ломающейся мебели и звон выбитых окон. Слава Госпоже, весь груз, за исключением того ящика, что Кашел метнул в толпу, находился на борту корабля.

Первыми во внутренний двор выбежали двое темовских охранников. Это были не те, которые приняли на грудь сундук Кашела - те бедолаги сейчас, наверное, баюкали сломанные ребра, если не что похуже. Их товарищи вели себя куда осмотрительнее - щитами они прикрывались от стрел горцев и настороженно оглядывались.

- Сюда! - крикнул один из охранников. - Проклятые дьяволопоклонники прячутся здесь!

Они осторожно, бочком, двинулись вперед. Из дома выбежал еще один охранник вместе с десятком горожан. Кто-то из них был с ног до головы вымазан кровью, явно не своей. Окна на втором этаже фактории ярко осветились - мятежники подожгли контору серианцев.

Еще несколько стрел просвистело в направлении толпы, но, к сожалению, горцы были скорее охотники, чем солдаты. Их колчаны представляли собой узкие бамбуковые трубки, куда помещалось всего по три-четыре стрелы.

Кашел продолжал стоять на месте, поджидая нападающих. Он зорко следил за всеми перемещениями бандитов, не обращая ни малейшего внимания на их лица. Лица сейчас ничего не значили. Новые мятежники высыпали во двор фактории.

Заметив Кашела, стражники принялись размахивать мечами.

- Хватай его! - крикнул один из них, делая обманный выпад в сторону юноши. Второй пер вперед, прикрывая голову высоко поднятым щитом. Кашел размахнулся и по широкой дуге прошелся своим посохом в районе коленок незадачливого охранника.

Вопя от боли, парень рухнул, как подкошенный. Шлем отлетел в сторону, меч брякнулся об землю. Третий стражник, бежавший следом, споткнулся о своего товарища и свалился поверх него. Кашел улучил минутку и от души шлепнул его по затылку деревянной ручкой посоха. Готов...

Юноша принялся вращать перед собой посох, перехватывая его попеременно двумя руками. Он глядел на толпу сквозь круговерть деревяшки и молчал.

Уцелевший охранник, прихрамывая, пробирался к сходням. Он не обнаруживал ни малейшего желания свести знакомство с человеком, швыряющимся тяжеленными сундуками. Несколько десятков горожан толпилось на набережной. Число их росло по мере того, как разгорался пожар в здании фактории.

Многие были вооружены дубинками или металлическими прутьями, виднелось даже несколько мечей. Кто-то из толпы кинул одинокий камень, но тот улетел в сторону, попав в орбиту вращения Кашеловского посоха. Благодарение Госпоже, мятежники не прихватили с собой больше метательных снарядов, а во дворе фактории это добро отсутствовало.

Кашел рискнул бросить быстрый взгляд через плечо назад. Судно, перегруженное товаром, все никак не могло оторваться от берега. Некоторые мятежники прыгали через зазор, пытаясь помешать кораблю отчалить. Кто-то швырнул горящий фонарь. Бумага вспыхнула, горящее масло потекло по палубе, грозя пожаром всему судну.

Кашел полностью сосредоточился на вращающемся посохе. Все прочее отступило в сторону. На металлических ободах посоха танцевали голубые искры, холодные, как иней в зимнем лесу.

Посох вращался все быстрее. Казалось, руки юноши не способны выдерживать такой бешеный темп, но они продолжали работать... Рассекая воздух, создавая свистящий, рычащий ветер.

"Золотой Дракон" наконец отчалил от берега. Сходни выскользнули из-под ног Кашела и шлепнулись в воду. Юноша продолжал стоять на прежнем месте с крутящимся посохом в руках. Металлические наконечники описывали в воздухе сплошной светящийся круг, державший напуганную толпу на расстоянии.

- Прыгай! - раздался крик Мелли.

И Кашел прыгнул назад, перемахнув через нос судна и грохнувшись на палубу. Корабль задрожал, до не прервал своего скольжения от берега. Юноша лежал на животе, чувствуя: сил не осталось ни на что. Даже дышать...

Из отверстий в корпусе показались длинные весла, капитан покрикивал на матросов и пощелкивал своим шипастым хлыстом. Толпа с набережной снова ломанула в ворота, слишком напуганная, чтоб осознать: здание охвачено огнем и вот-вот рухнет им на голову.

- Ты такой сильный, Кашел! - проворковала фея, прижимаясь к его уху.

В этот момент над кораблем раздались истошные вопли, как будто резали свинью. Одному из мятежников сильно не повезло - он остался на "Золотом Драконе". Несколько смеющихся горцев пришпилили его к палубе, в то время как их вожак пилил ему горло костяным ножом.

Кашел изо всех сил стиснул в руках посох, глубоко вздохнул и позволил себе нырнуть в забытье, освещаемое вспышками голубого пламени.

До той поры, пока Шарине удавалось задерживать дыхание, наиболее удивительной вещью в селении Плавучего Народа ей представлялся айсберг в его центре. Он блестел в солнечных лучах, как огромный драгоценный камень в оправе из обтянутых шкурами лодок. Величина ледяной горы подавляла и снижала впечатление от жилищ Плавучих Людей, просто поразительных по обычным человеческим стандартам.

Но стоило девушке вздохнуть - и снова самые сильные ее чувства были связаны с запахом, царившим в деревне.

- Полагаю, рано или поздно я привыкну, - пробормотала Шарина, и на данный момент это пугало ее больше.

Четверо путешественников находились внутри лодки Лежебоки. Девушка с отшельником сидели рядом на корточках лицом по ходу движения. Аристократы находились тут же рядом, так близко, что колени Азеры почти касались шарининых.

Когда маленькая экспедиция достигла деревни, команда Лежебоки быстренько подогнала челнок к собственному жилищу - одной из шестидесяти-восьмидесяти одинаковых лодок, связанных веревками в один большой круг с айсбергом в центре. Когда с этим делом было покончено, китобойные ялики со всеми взрослыми членами семейства тронулись в направлении двух жилых лодок, связанных на манер катамарана и располагавшихся в полумиле по периметру круга.

- Куда они нас везут? - спросил Медер; он уже не добавлял уничижительное "человек", обращаясь к Нониусу. Правда, Шарина затруднялась определить, что было тому причиной: признание авторитета отшельника или простой страх.

- В королевскую резиденцию, - кивнул в сторону спаренных лодок отшельник. - Там живет король со всей своей семьей и охраной. Видите, корпуса лодок соединяются палубой, на которой обычно собираются граждане для проведения совета.

- Граждане? - недоверчиво переспросила девушка.

- Те, кто способен принимать участие в охотничьих вылазках, - пояснил Ноннус, - считаются гражданами поселения. В противном случае ты становишься собственностью того жителя, который соглашается тебя кормить. Если же таковых не находится... что ж, море вокруг большое.

Четверку иноземцев поместили внутрь жилой лодки Лежебоки, пока туземцы привязывали их челнок снаружи. Шарина получила возможность разглядеть остальных членов семейства: два десятка детей не достигших отроческого возраста, и шестеро престарелых взрослых - только один из них был мужчиной. На прибывших глядели с отвращением, смешанным с благоговейным страхом.

Дети те, вообще, старались не попадаться на глаза чужакам.

Один мальчонка и вовсе спрятался, свесившись за борт лодки. Он исчезал всякий раз, когда Шарина бросала взгляд в его сторону - лишь костяшки пальцев белели на краю борта, и пробочкой выскакивал, когда опасность, в его понимании, миновала. Наверное, ноги его болтались в воде. Впрочем, похоже, никого из Плавучих Людей не волновало соседство с холодной водой.

Трехпалый стоял на носу лодки Лежебоки. Судя по всему, он являлся хозяйским сыном, хотя Шарина подозревала, что родственные связи в этом племени были крайне перепутаны.

Время от времени, с периодичностью в двадцать ударов весла, Трехпалый подносил к губам спиральную аммонитовую раковину и изо всех сил дул в нее. Если б удалось распрямить раковину, получился бы отличный горн восьми футов длиной. Поверхность аммонита отливала на солнце легким перламутровым блеском... Совершенно неожиданно красота этого зрелища примирила Шарину с той вонью, что царила вокруг.

Ноннус также рассматривал горн.

- Говорят, Плавучие Люди поклоняются Великим из Глубины, - сказал он, понизив голос до шепота. - Правда, люди много чего говорят. И о пьюльцах тоже...

Отшельник грустно улыбнулся своим воспоминаниям:

- Обычно правда и сама по себе достаточна отвратительна...

Прислушиваясь к словам старика, Медер с живейшим интересом разглядывал окружавшую его картину. В противоположность ему, госпожа прокуратор сидела молча, с абсолютно отрешенным видом - слишком измученная для выражения хоть каких-то чувств. Шарину внезапно поразила худоба женщины: похоже, она потеряла половину веса с тех пор, как появилась в Барке. То, что раньше не бросалось в глаза, теперь - в окружении других людей - стало явным.

Айсберг представлял собой просто необозримую массу, доминирующую над всем поселением. Его грани, в зависимости от освещения, отливали то голубым, то зеленым, то ослепительно-белым.

Ноннус заметил, что девушка разглядывает ледяную гору.

- Еда не является проблемой в море, - сказал он. - В противоположность пресной воде. Рассчитывать на дожди не приходится, к тому же воду трудно хранить.

Он сделал жест в сторону айсберга.

- Каждую весну от Льдистых Мысов отрываются такие ледяные горы. Они следуют теми же маршрутами, что и Плавучие Люди, - естественно, одни ветры, одни течения... Деревня выстраивается вокруг такого айсберга и существует год или около того - пока он не растает. Затем они находят новый...

- Айсберги это пресная вода? - спросила Шарина. - Думаю, да, раз они сходят с земли.

- Племя очень редко снимается с места, - продолжал рассказывать Ноннус. - Но иногда приходится видеть целую деревню, плывущую в море. Это, доложу я вам, зрелище!

С королевского катамарана раздался звук горна. Жители Плавучей Деревни начали покидать свои жилища, чтобы направиться туда на охотничьих яликах и странных плавательных приспособлениях - маленьких одноместных понтонах, как их определила бы Шарина. Эти штуки представляли собой кожаные пузыри с направляющей из китовой кости с одной стороны. На них надо было садиться верхом, как на лошадь, и быстро грести двухлопастным веслом. Море просто кишело от этих невиданных "лодок".

- Ну, теперь начнется говорильня, - пояснил Ноннус. Несмотря на легкий тон, правой рукой он поглаживал древко своего дротика - это выдавало напряжение старика. - Сначала будут обсуждать нашу судьбу. Но это ненадолго. А затем примутся делить наш челнок, и вот здесь спор грозит затянуться.

Кожаная лодка двигалась так, будто была живая и к тому же обладала дурным характером. Ее каркас изготавливался из распиленных китовых ребер, составленных вместе и связанных сухожилиями. Поверх каркас покрывался китовой же кожей, сшитой изнутри торчащими стежками. Причем мастера умудрились не сделать ни одной сквозной дырки. И даже при этом все швы были тщательно промазаны густым жиром, вероятно, переработанной китовой ворванью.

Шарине многое казалось странным в здешних лодках. Например, то, что гребцы сидят лицом к носу, а не к корме, как принято повсюду. Высокие борта создавали у нее скорее впечатление ловушки, а не надежной крепости. Девушке не нравилось, как гнется дно у нее под ногами. И ей очень не нравилось, как эта лодка пахнет.

Правда, она отдавала должное судоходности местных судов: и способны уцелеть во время шторма, который погубит любую деревянную посудину. Ведь лодки держались на морской поверхности подобно масляной кляксе. Ничего удивительного: иначе невозможно было пережить зиму в здешних широтах.

Лодка Лежебоки приблизилась к королевской резиденции и остановилась - все весла одновременно развернулись и замерли. Причем за все время плавания не прозвучало ни одной команды: сигналы горна Трехпалого адресовались жителям Плавучей Деревни, а не команде. Тем не менее гребцы работали совершенно синхронно без всякого управления извне.

Шарине пришли на ум рыбьи косяки или стаи голубей, где тысячи отдельных особей функционировали как единый организм, внешне никак не координируя свою деятельность. Девушка поймала себя на том, что думает о Плавучих Людях (одной Госпоже известно, почему) скорее как о диковинных животных, чем о подобных себе.

Члены семейства Лежебока с гарпунами наперевес попрыгали на борт и двинулись вперед, расталкивая членов королевского семейства. Те толкали их в ответ, возникла сутолока. Одна из женщин упала в воду, но тут же поплавком выскочила и одним ловким, каким-то дельфиньим движением вспрыгнула обратно.

- Эй, кто-нибудь! - крикнул Лежебока. - Привяжите лодку!

Никто не откликнулся на его призыв. Сам Лежебока, не такой резвый, как его молодежь, тяжело перевалился через планшир. Ноннус скептически усмехнулся. Он пробрался на нос лодки и накинул фалинь* [Фалинь (мор.) - веревка, крепящаяся к носу или корме шлюпки; с ее помощью шлюпка буксируется, привязывается к пристани или к борту судна.] на одно из китовых ребер, торчащих вверх из корпуса катамарана.

Веревка была не плетеная, а сделана из целикового куска толстой кожи - достаточно грубой и твердой, чтоб заставить Ноннуса потрудиться, прежде чем он сумел соорудить петлю.

- А что бы они делали, если б лодку отнесло? - спросила Шарина.

- Поплыли бы за ней, - ответил отшельник, пожимая плечами. - Плавучие Люди почти все делают на воде. На суше же полагаю, они стоят не более чем такая же куча тюленьих кишок. Кстати, очень полезное удобрение!

Осознав, что сказал, Ноннус сам поморщился.

- Прости, дитя мое, - пробормотал старик. - Я вернулся в места, где прошла моя молодость. И изъясняюсь, как по молодости... и по глупости.

Команда Лежебоки оставила своих пленников без внимания, зато вся королевская семейка облепила борта лодки, разглядывая чужеземцев.

Мужчины громко и заинтересованно обсуждали достоинства девушки. Шарина невольно напряглась. Ей приходилось оказываться в подобных ситуациях, например, за прилавком в отцовской гостинице во время Сельскохозяйственных Ярмарок, когда в Барке было не протолкнуться от приезжих. Но там у Райза приличное заведение, и если кто-нибудь из перепивших посетителей забывался, что ж... Всегда к их услугам был Гаррик и соседские парни.