Чтение 27–й страницы книги ~Eurocon 2008. Убить чужого~

- И ни в коем случае не думайте, что этот разговор я провожу по чьей-либо просьбе.

- Не буду.

На этот раз старик не отреагировал. Но паузу выдержал и, помолчав, произнес:

- Я изменил решение, друг мой.

- Я уже понял.

Профессор вновь не услышал собеседника. Он вертел чайную ложечку и твердил ей:

- Я изменил свое решение… Изменил…

А Бор смотрел на чистую льняную скатерть и хотел выпить джина. Без тоника. Без ничего. Чистого, неразбавленного джина.

В тот день Цвейг в одиночестве отправился в загородный гольф-клуб. Попрощался с женой, с внуками, пообещал на обратном пути заехать в супермаркет, вышел из дома, что стоял почти в самом центре города, сел в машину и поехал. Он не слушал радио, предпочитая управлять машиной под записанного на CD Листа, а даже если бы и слушал, то это ничего бы не изменило - по радио не успели ничего сказать. Он не видел зависший над городом корабль двиаров. И, разумеется, не заметил старта ракет.

Он радовался летнему дню, предвкушал интересную партию со старыми друзьями и слушал любимую классику.

А в какой-то момент вдруг почувствовал, что машину поднимает в воздух и несет. Вот и все, что Цвейг успел почувствовать до того, как взрывная волна швырнула «БМВ» в чей-то бассейн.

Профессору невероятно повезло. Как впоследствии выяснили эксперты, его подбросило первой волной, воздушной, и то, что машина оказалась в укрытии, в итоге спасло ему жизнь. Старик отделался несколькими переломами, ожогами и сотрясением мозга. А вот владельцы бассейна, находившиеся в этот момент в доме, сгорели заживо во второй волне, огненной.

А еще сгорели сын Цвейга, невестка, жена и три внука.

И еще четыреста тысяч человек.

- Какое-то время я жалел, что уехал из дома в тот день, - продолжил Цвейг. Считал, что должен был остаться. Или присоединиться к своим близким. В шестьдесят два года трудно смириться с тем, что жизнь… что все, чего достиг… - Старик чувствовал, что говорит не то, что к достижениям его беда не имеет никакого отношения, что если он не скажет правду, то исповеди не получится. Но как же трудно сказать правду! Трудно. Но можно. Цвейг сделал усилие и закончил: - Трудно смириться с тем, что остался совсем один. - Поднял взгляд на Бора. - Не сочтите кощунством, но мне кажется, что вам легче. Ведь я знаю, кого потерял. Помню сына в пеленках… помню, как привезли внуков из родильного дома. Все помню.

А Бор не помнил ничего. Вот только никто не давал гарантию, что однажды он не вспомнит… и никто не давал гарантию, что тогда случится.

- Вы молоды, вы можете начать… не с чистого листа, конечно, но заново. А я… А я обречен умереть, окруженный лишь своими воспоминаниями.

Исповедь Цвейга пока не объясняла причину, по которой он поменял свое решение, но Бор молчал, не пытался направить разговор в нужное русло. Захочет - скажет, не захочет… в конце концов, это его решение.

- Как я уже сказал, подобные мысли заставили меня подумать о том, чтобы присоединиться к близким. Как вы понимаете, я не делился этим замыслом с психологами, наоборот, старался делать вид, что их труды приносят успех, а сам разрабатывал план… Но… Но наша миссия заставила меня отложить его реализацию. У меня появилось дело, которое нужно довести до конца. В память о тех, кто жив только в моих воспоминаниях. О тех, кого я люблю. И то решение, что я принял на предварительных слушаниях, показалось мне правильным. Теперь же мне кажется, что оно стало результатом эмоций.

- Только под влиянием эмоций мы и принимаем решения, за которые потом не стыдно.

- Почему?

- Потому что все остальное - это результат договоренностей и компромиссов.

- Нет, - покачал головой Цвейг. - Нет. Все не просто так. Не просто так я уехал в тот день. Не просто так нам дали этот месяц. Мы должны обдумать. Успокоиться. Прийти в себя. Забыть об эмоциях. И понять…

- Что? - не сдержался Бор. - Что понять?

- Что жертва не только приносит горе, но и демонстрирует хрупкость и ценность человеческой жизни.

- Жертва? Или убийство?

- Мы заплатили огромную цену. Но нас ждут звезды. К ним полетит кто-то другой, не мой сын, не мои внуки, но ведь полетят. И я подумал, что злость - не самый лучший спутник в этом путешествии. Мир изменится, обязательно изменится, и, вполне возможно, именно наше решение станет одним из первых толчков к этому. Возможно, нам суждено еще раз напомнить людям, что нужно ценить жизнь и уметь прощать ошибки.

- Я не буду с вами спорить, - едва слышно произнес Бор.

- Я и не собирался, - с грустной улыбкой ответил Цвейг. - Повторюсь, Бор, я не пытаюсь перетянуть вас на свою сторону и навязать свою точку зрения. Я просто хотел, чтобы вы думали обо мне так, как я того заслуживаю, чтобы между нами не было недопонимания. Для меня это очень важно, поскольку в мире осталось не так уж много людей, которые меня знают.

- Я уважаю ваше решение, профессор, - вздохнул Бор. - И немного завидую: вы обрели душевный покой.

- А вы?

- Я не знаю, что у меня отняли, не знаю, за что должен прощать. И это незнание гнетет меня. Иногда мне кажется, что мне повезло. Иногда, я чувствую себя самым несчастным человеком на земле. Вы умрете, зная, кто вы. А я, даже если проживу долгую счастливую жизнь, так и не вспомню своих родителей. Я не могу найти равновесие, а потому не буду менять своего решения.

- И я уважаю его, - кивнул Цвейг. И поднялся со стула. - Я, пожалуй, схожу в библиотеку. Не присоединитесь ко мне после завтрака?

- Возможно.

- С удовольствием встречусь с вами.

Старик ушел, прихватив с собой газету, в которой не было новостей. Официант принес мясо с картошкой и забрал пустой бокал из-под сока.

А Бор сидел и комкал в руках салфетку.

Случайно так получилось или нет, так и осталось загадкой, однако скорость трех приближающихся к Земле кораблей резко увеличилась в тот самый миг, когда первый истребитель оторвался от палубы авианосца. А когда эскадрилья приблизилась к границам государства, крейсера двиаров уже зависли над Вашингтоном, Пекином и Москвой. Просто зависли в шести милях над столицами, не предпринимая никаких действий, но этот молчаливый жест был весьма красноречив. Выбранная пришельцами высота не позволяла разглядеть корабли простым гражданам, об их присутствии знали только военные, а потому паники удалось избежать. Однако сами военные уже получили информацию о том, что новые объекты в разы превосходят первый, и можно было только догадываться, какое вооружение они несут. - По-прежнему молчат?

Президент с надеждой посмотрел на генерала, тот пожал плечами.

- Мы пытаемся связаться…

- Как вы пытаетесь? Как?! Вы ведь не знаете, какая аппаратура у них стоит?!

- Наверняка они имеют понятие о радиоволнах…

- Заткнитесь!

В кабинет вошел Гендерсон. Как обычно, спокойный и, как обычно, незаметный.

- Господин президент, я сказал журналистам, что пресс-конференция откладывается.

- Отменяется? - вскинулся генерал.

- Откладывается, - невозмутимо повторил Гендерсон. -Я полагаю, через некоторое время нам будет что сообщитьнации.

- Ах, вы полагаете…

- А сейчас, я полагаю, было бы разумным отозвать истребители, - продолжил помощник президента. - Продемонстрировать, так сказать, жест доброй воли.

- Они уничтожили город!

- И вы надеетесь, что наши истребители с ними справятся?

Генерал покраснел. Гендерсон перевел взгляд на президента.

- Тревога объявлена, войска приведены в полную готовность, мы можем атаковать в любой момент, а потому, я полагаю, необходимо проявить выдержку.

- Они держат нас за горло, - прошептал президент. И покосился на потолок кабинета, имеющего форму неправильного круга. - Я не хочу умирать.

- И не надо, - мягко произнес Гендерсон. - Тем более что поведение инопланетян кажется мне несколько странным для тех, кто собирается воевать. За исключением удара по городу, они не предприняли никаких действий.

- Генерал, отзывайте истребители, - распорядился президент. Высказанные помощником предположения насчет пришельцев явно придали ему уверенности. - Подождем.

- Чего? - хмуро поинтересовался военный.

- Переговоров, - пожал плечами Гендерсон. - Не сомневаюсь, что инопланетяне выйдут на связь.

Он не ошибся.

Через пять минут после того, как истребители легли на обратный курс, последовал краткий сеанс связи с повисшим над Вашингтоном кораблем двиаров. А затем президент вышел в прямой эфир и сообщил землянам, что пришельцы не вынашивают планов порабощения планеты, глубоко сожалеют о жертвах и готовы принять участие в спасательной операции.

В первые дни на базе было очень тихо, как на кладбище. Как на кладбище для живых, точнее - для выживших. И хозяева базы - военные, и медики, которых перебросили на помощь горожанам, - изо всех сил старались быть незаметными. Переговаривались вполголоса, не включали телевизоры и радио, и даже солдатский бар, прежний центр веселья, превратился в зону тишины. Специальных приказов начальство не издавало, люди сами понимали, что довелось пережить горожанам, а потому вели себя соответственно. Почти на две недели главными звуками на базе стали сдавленные или громкие рыдания, истерические крики да тихий шелест многочисленных психологов.

А потом, постепенно, горожане стали возвращаться к жизни. К нормальной жизни. К спокойному восприятию реальности. Голоса становились все громче и громче, в апартаментах заработали радиоприемники и телевизоры, причем настраивались они не только на новости, но и на развлекательные программы. Во время Суперкубка по футболу двое мужчин из выживших присоединились к солдатам в баре и отчаянно болели за своих любимцев. А после шумно обменивались впечатлениями. Смеялись.

Жизнь брала свое.

Воспоминания о пережитой трагедии смазывались, боль утраты притупилась. Люди стали задумываться над тем, что будет дальше.

И полностью сосредоточились на миссии, которую им предстояло исполнить.

- Чертова железяка!

- А я выиграла!

- Я тоже выиграю!

Голоса перекрыли даже музыку, что лилась из «игровой» гостиной - большого помещения, в котором несколько недель назад администрация расставила различные автоматы. Жетоны бесплатно, выигрыши - теми же жетонами, которые ничего не стоили, однако пребывание в «игровой» стало одним из любимейших занятий горожан.

Сквозь грохот популярной группы Бор сумел различить характерное гудение заработавшего автомата, а затем звон посыпавшихся жетонов.

- Я снова выиграла!!! Айвен, милый, я тебя делаю!

Мужчина ответил неразборчиво.

Бор поколебался, но затем все-таки вошел в гостиную.

- Привет, ребята! Как дела?

- Полтора килограмма против двух, - буркнул Айвен, недовольно кивая на весы. - Она меня обыгрывает.

- Просто сегодня мне везет, милый, - отозвалась Линда.

- Гхкм… - кашлянул мужчина.

- Милый… - Девушка покинула свой автомат, подошла к Айвену и обняла его за шею. - Ты ведь не обижаешься, правда?

И легонько укусила его за ухо.

Мужчина довольно улыбнулся.

- Конечно, нет.

- Вот и славно. - Линда перевела взгляд на Бора. - Будешь играть?

- Не хочу. Просто посижу с вами. Может, принесу Айвену удачу.

- Может быть. - Она вернулась к своему «однорукому» и закурила сигарету. Рассмеялась. - А может быть, и нет.

Вдавила жетон в железное нутро и дернула за рукоять.

Линда и Айвен пришли в себя первыми. Самые молодые из выживших. Ему двадцать четыре, за плечами неудачный брак с сокурсницей и вялое начало карьеры на научном поприще. Семья жила вдали от города, в провинции. Ей едва исполнился двадцать один. Она рыдала, вспоминая родителей, но рядом оказался Айвен. Примерно через неделю после трагедии Линда осталась ночевать в его апартаментах, и с тех пор молодые люди не расставались.

И свое решение они изменили первыми. И не стали делать из этого секрета, сообщили всем, что месть, на их взгляд, не красит землян перед галактическим сообществом. А еще через пару дней Бор накачал Айвена виски в баре, и тот проговорился, что, изменив решение, стал миллионером.

«Не будь дураком, мужик, наших не вернешь, а нам надо жить дальше».

Бор не стал упрекать парня и не стал никому рассказывать о том, что узнал причину перемены решения. Тем более что секретом это вряд ли осталось. В течение следующей недели аналогичное предложение поступило некоторым другим выжившим. Не всем - опытные психологи не рекомендовали, в частности, обращаться к Цвейгу и Бору, но перед остальными зашуршали наличные, заманчиво замельтешили цифры на банковских счетах, и сладким медом потекли в уши слова: «страховка» и «возмещение ущерба».

Кто-то очень хотел, чтобы горожане поменяли принятое на предварительных слушаниях решение.

- Это история! Мы творим историю! - Не в силах сдержать возбуждение, президент метался между помощниками и повторял, повторял, повторял: - Я войду в Историю!! Галстук слегка сбился, прическа слегка растрепалась, в руке зажат стакан с виски. Но это все ерунда: перед встречей президента поправят, причешут, отнимут алкоголь. К тому же где-то в соседних комнатах прихорашивали первую леди, а она имела на муженька колоссальное влияние и могла одним взглядом заставить его вернуться к соблюдению этикета.

- Обо мне будут помнить поколения! - Президент глотнул виски. - Обо мне!!

Два подхалима немедленно затрещали насчет «величайшего вклада в развитие цивилизации», что внес нынешний хозяин Белого дома. Президент благожелательно внимал. Остальные помощники улыбались дежурными улыбками, демонстрируя, что разделяют радость руководства. Они в Историю не войдут. Ни те, кто уговорил власти государства допустить к месту трагедии обширный десант американских военных спасателей, а затем - перевезти выживших на американскую военную базу. Ни те, кто давил на правительства других стран, заставляя их «объединиться ради общего блага», под главенством белоголового орлана, разумеется. Ни те, кто вел предварительные переговоры с двиарами, обсуждая место и время первой официальной встречи.

Об этих людях общество помнить не будет. Зато вознесет на пьедестал раскрасневшегося ковбоя, у которого давно пора отнять стакан с виски.

- Трансляция будет идти в прямом эфире?

- Разумеется, господин президент, - подтвердил Гендерсон.

- На все страны?

- Абсолютно на все.

- Хорошо.

Первоначально двиаров думали встретить на лужайке перед Белым домом, однако, подсчитав количество приглашенных, от этой идеи решили отказаться. На первый официальный контакт с инопланетным разумом пожелало приехать несметное количество важных, суперважных и суперсуперважных персон. Президенты, премьер-министры, канцлеры, председатели, диктаторы и царьки. И каждый - со своей свитой. Американские сенаторы и американские конгрессмены, куда же без них? Ведущие бизнесмены планеты. Бюрократы из ООН и Евросоюза. Высшие офицеры. Все хотели приобщиться к Главному Событию В Жизни Планеты.

Помощникам президента удалось сделать невозможное - удержать число непосредственных участников церемонии в пределах трех тысяч голов. Однако от лужайки перед Белым домом пришлось отказаться, и потому мероприятие решили провести в…

- Господин президент. - Гендерсон посмотрел на часы. - Наш выход.

- Сейчас… - Лидер демократических сил планеты потянулся к графину с бурбоном.

- Господин президент…

- Дорогой, я готова! - В комнату впорхнула первая леди. - Идем!

- Конечно, милая. - Стакан молниеносно исчез в руках кого-то из подхалимов, а вокруг президента засуетились гримеры. - Через минуту я буду готов.

Гендерсон быстро обвел взглядом присутствующих: сосредоточенный госсекретарь, мрачный генерал, как всегда, вальяжный директор ЦРУ… Все в порядке. Все готовы.

Изначально сценаристы церемонии, с подачи CNN, надо полагать, предлагали обставить появление двиаров максимально эффектно, хотели, чтобы инопланетяне спустились на площадь на каком-нибудь летающем аппарате и вышли из него в космических скафандрах. Однако Гендерсон отказался даже обсуждать эту чушь с инопланетянами. Вместо этого четверо пришельцев просто вышли из кулис под гром оваций и захлебывающиеся вопли ведущих прямую трансляцию репортеров. Все жители планеты припали в экранам телевизоров, жадно разглядывая двиаров, а те, нисколько не смутившись - Гендерсон давно отметил, что инопланетяне весьма сдержанны - переждали приветственный шум и только после этого церемонно поздоровались с президентом, сотворив, таким образом, Великий Исторический Акт.

Следующим шагом, согласно сценарию, должно было стать обращение к жителям Земли. Главный из пришельцев подошел к микрофону, отпустил очень вежливое, но и очень скупое приветствие, состоящее всего из трех предложений (и трижды прерванное овациями), а затем, выдержав небольшую паузу, неожиданно произнес:

- Нам всем тяжело думать о том, что первая встреча двиаров с жителями планеты Земля омрачилась ужасной трагедией.

Президент состроил скорбную мину, ожидая, что последует предложение почтить память погибших горожан. Первая леди вздохнула. Гендерсон насторожился.

- Нам тяжело думать о том, что в ней виноваты мы. Кровь и смерть не могут стоять между теми, кто планирует жить в дружбе и согласии. А потому, прежде чем между нашими державами начнутся официальные переговоры, необходимо судить офицера, виновного в случившемся несчастье.

Президент вздрогнул. Гендерсон поджал губы, догадавшись, что у него появилась еще одна головная боль.

- Согласно принятым у нас законам, судить нашего офицера будут выжившие жители города, и только они. И если хоть один человек из них потребует смерти, офицера должны казнить.

Три тысячи важных, суперважных и суперсуперважных голов задвигались, обмениваясь удивленными взглядами.

- Он шутит? - шепотом поинтересовался у Гендерсона президент.

- Боюсь, что нет.

- А теперь мы должны удалиться, - спокойно закончил инопланетянин. - Мы не имеем права находиться среди официальных лиц до тех пор, пока не будет улажен этот дипломатический вопрос.

В этот день Бор так и не добрался до библиотеки. Он не хотел общаться с Цвейгом. Исповедь старика еще бередила душу, и Бор знал, что не сможет нормально общаться с профессором. Должно пройти время. Примерно час Бор наблюдал за играми Айвена и Линды, а после того, как в гостиную подтянулись остальные товарищи по несчастью, покинул ее, намереваясь вернуться в свои апартаменты, но в коридоре повстречал офицера, который препроводил Бора в комнату для переговоров - роскошный кабинет, где выжившие общались с официальными лицами.

- Чай? Кофе? Что-нибудь покрепче?

- Я недавно позавтракал.

- Разве я предлагаю еду?

- Я ничего не хочу, - буркнул Бор.

- Как знаете.

На этот раз американцев было двое. Генерал Поттер, которого Бор знал по нескольким предыдущим визитам, и невысокий плотный мужчина с цепким взглядом - этот явился впервые.

- Называйте меня мистер Гендерсон, - сообщил он, наливая себе коньяк. - Я работаю на правительство.

- Какой страны?

- Догадайтесь.

Бор хмыкнул. Мужчина мгновенно ответил дружелюбной улыбкой и поинтересовался:

- Может, все-таки будете коньяк?

- Давайте, - сдался Бор.

- Вот и славно.

Генерал от спиртного отказался. Нахохлился, наблюдая за непринужденно текущим разговором. Ему явно не терпелось перейти к делу.

- Как вам здесь, мистер Бор?

- Ваше правительство сделало все, чтобы было хорошо.

- Но…

- Но понятия «хорошо» для меня еще долго не будет существовать. И вы в этом не виноваты.

- Понимаю, - кивнул Гендерсон. - Тем не менее рано или поздно это произойдет. И вы в это верите.

- Во что?

- Что когда-нибудь вам станет хорошо.

- Верю, - поколебавшись, ответил Бор.

- Это главное, - серьезно произнес Гендерсон. - Это то, ради чего стоит жить. Надеяться на лучшее. Верить в то, что когда-нибудь вы снова станете сильным.

- Разве сейчас я слаб?

- Вы переживаете непростой период.

- Это верно. - Бор опустил голову.

И не заметил, как блеснули глаза собеседника.

- Сейчас…

Но Поттер, которому надоело молчать, не позволил Гендерсону продолжить:

- Ты не изменил свою точку зрения?

Бор покачал головой.