АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
— Леди…
Откланялись, отступили, ожидая меня. Наши взгляды встретились, она смотрит так же открыто, во взгляде обещание, что в моей власти не только их замок и земля, но и ее тело.
— Леди Тулузея, — сказал и я. — Буду счастлив бывать у вас. Очень сожалею, что превратности судьбы таковы, что не думаю, будто мне повезет и окажусь в такой же ситуации очень скоро… но буду вспоминать, да… это будут прекрасные воспоминания…
Она улыбнулась, чуточку горделиво, она старалась, чтобы я был доволен. Я поцеловал ее в щеку, и мы втроем отбыли через проем, к которому плотники уже подтащили новые створки.
На нас посмотрели с испугом, мальчишки бегом подвели коней.
Возвращаться решили другой дорогой: ну их, эти опасные пески, да и мне нужно оглядеть свои владения.
Сэр Растер затянул песню, Митчелл долго крепился, но начал подпевать, дико фальшивя, Растер тут же умолк и повернулся в мою сторону.
— Я поспал часок среди угрюмого мужичья, сэр Митчелл под храп своего коня, а вот сэр Ричард… гм… выглядит счастливым!
— Вот уж счастья нет, — ответил я.
— Что случилось?
— Счастье, — объяснил я, — есть удовольствие без раскаяния.
Растер изумился:
— Неужели раскаиваетесь?
— Немножко, — признался я. — Самую малость, но все же… Что-то в этом есть нехорошее.
— Раскаяться, — сказал сэр Растер, — никогда не поздно, а согрешить можно и опоздать. Митчелл поддержал:
— Плохой человек отличается от хорошего тем, что первый раскаивается в содеянном, а второй — в несодеянном. Но грешат и те и другие. Ничего, если чувствуете что-то нехорошее, сходите к отцу Бонидерию на исповедь.
Я сказал уныло:
— Исповедь без раскаяния есть хвастовство. А у меня раскаяние… какое-то ненастоящее.
— Как это?
— Ну, раскаиваюсь, потому что надо раскаиваться. И в то же время я как бы совершил харасмент. Ну это такое, такое… Словом, мне такое не нравится. Я хочу нравиться мужчинам и женщинам тем, что я замечательный, а не потому, что меня боятся.
Сэр Растер, судя по его лицу, ничего не понял, хохотнул.
— А ворота в щепки! Самая крупная с мелкого воробья.
— Запомнят, — сказал Митчелл недобро. — Сэр Ричард, мир признает только силу. Потому ее надо применять сразу. И чаще.
Я промолчал. Да, мир таков. Ну и хрен с ним, подстраиваются простолюдины, а мы не они.
Отъехали довольно далеко, как вдруг я вспомнил, что сэр Тирол болен, а мне даже в голову не пришло, что нужно попытаться его излечить. Не хочется думать, что я настолько зачерствел или что подсознательно хочу видеть его прикованным к постели, дабы без помех пользоваться его женой…
Нет, все-таки в этом жестоком мире я постоянно сталкивался с тяжелыми и легкими ранами, привык останавливать кровь и заращивать разрезы, умею регенерировать рассеченную железом ткань, и потому просто не сообразил, ступор такой, что это только раненый, хоть и не залит кровью, хоть из него не торчат стрелы.
По сути, надо бы вернуться и попробовать, но мы уже достаточно далеко отъехали и… да ладно, пусть сэр Тирол выздоравливает сам. Не могу же бросить все и начинать лечить всех убогих, я не мать Тереза, той хоть делать было не фиг, а у меня много дел, из них половил на великих, а половина и вовсе грандиозных. Я, может быть, скоро паровоз выдумаю.
Из-за спины донесся глубокомысленный голос сэра Растера:
— Женщина — это как открытая книга на языке эльфов, вроде бы все видно, но абсолютно ничего не понятно.
Голос Митчелла прозвучал с едва заметной насмешкой:
— Женщины созданы дарить нам радость, и попробуй только отказаться от такого подарка… Мне кажется, сэр Ричард не сумел…
Растер сказал обидчиво:
— Очень красивая женщина! А красивую можно целовать без конца и ни разу не попасть в одно и то же место. И вообще… тот, кто может управлять женщиной, справится и с королевством!
Митчелл подхватил уже серьезнее:
— Да, Армландия — такой корабль, где штурвал надо держать крепко. Сэр Ричард, как думаете управлять?
Недовольный, что выдергивают из глубоких дум, как морковку из грядки, я буркнул:
— Правильно.
Митчелл пришпорил коня, замаячил рядом массивной башней, закованной в толстые стальные плиты. Я видел, как посмотрел на меня с глубоким участием, совсем не тот здоровенный и вечно раздраженный бык, с которым схлестнулись за Перевалом.
— Сэр Ричард, — сказал он, — людям не нужно, чтоб было правильно. Людям нужно, чтоб было хорошо.
Я стиснул челюсти, через силу кивнул. Да, всем надо, чтобы хорошо. И хрен с ним, правильно или не правильно. Если хорошо, то и правильно.
ЧАСТЬ IV
ГЛАВА 1
Как холодной волной накрыло: вдруг ощутил, именно ощутил, что в самом деле стал одним из крупнейших земляных магнатов. Со слов Барбароссы это знал, а теперь и ощутил с пугающим холодком по нервам. Очень уж не люблю ни общественных, ни каких других нагрузок. Мне бы, проще говоря, право первой брачной ночи и подобные вольности дворянства, а магнатство чтобы шло само собой, но, увы, за право первой брачной надо расплачиваться.
И не факт, что воспользуешься этим правом, все равно от обязанностей магната этр не освобождает. А я знаю, что такое быть магнатом: Семен Семеныч отпахал смену у станка и с ящиком пива к телевизору, где футбол, а на выходные на дачу — клубнику собирать, летом же куда-то отдыхать поедет, а магнат пашет круглые сутки, ни выходных, ни отпуска, даже сны у него не про баб, как у людей, а кошмары про маржу, кредиты, добавочную стоимость, прорехи в охране, падение курса йены в Гваделупе…
Правда, пока я магнат только на словах или бумаге, местные лорды вряд ли горят желанием признать мою реальную власть над ними, но это еще хуже: будут творить, что захотят, а отвечать, как гроссграф, буду я?
Тупая злость набухала во мне, словно из глубины души поднимается темная динозаврья мощь. А то еще и додинозаврья, все-таки человек еще от амебы накопил в себе звёриности столько, что церкви пока не под силу обуздать такого злобного и хитрого животного.
Если я гроссграф, то я и буду им. И всех вас, гадов, заставлю ходить строем. И будем строить коммунизм… тьфу, Царство Божье на земле ускоренными темпами. Догнать и перегнать, большой скачок и все такое, но на моих землях… ну да, моих!… будут и законы, будет и процветание. Не знаю, хватит ли у меня ума насчет железной дороги и парового двигателя, вроде бы все просто, я же видел, как чайник кипит, но вдруг какие технические трудности?
Словом, я сделаю Армландию крутой державой. А попутно подумаю, как отыскать туннель под Хребтом, это прямой выход в герцогство Брабант. А Брабант… это как бы тоже чуточку мое, все-таки я граф Брабантский. Герцог Валленштейн поддержит, не сомневаюсь… А кто владеет туннелем — тот владеет золотой жилой. Да что там жилой — всеми жилами этого района. Неиссякаемыми. Которые даже разрабатывать не надо, все торговцы будут платить за проход…
Сэр Растер и Митчелл держатся позади, Растер сообщил, что это из почтительности, но на самом деле у них интересы совпали в широчайшем диапазоне от баб до охоты на перепелов. Болтают, как две кумушки, разве что о заточке мечей, а не о фижмах и оборочках.
Бабье лето в разгаре: деревья с желтой и красной листвой, воздух горячий, сухой, а небо почти белое. Впереди долина покрыта светло-зеленой травой, зато отвесные горы справа и слева вырастают неправдоподобно синие. Лишь вершинки сверкают голубизной, а ниже, в тени, какой-то странный синий камень. Возможно, стены из такого выглядели бы впечатляюще, но вот так эти синие отвесные камни высотой в сотни метров выглядят пугающе, словно свалились с другой планеты. Даже не из Солнечной системы.
Под самой горой примостился на земляном зеленом холме обветшалый замок, больше похожий на заброшенную усадьбу. Дорога к нему давно заросла травой хотя над одним строением вьется дымок.
Я придержал Зайчика, поджидая рыцарей, кивнул сэру Растеру:
— А там кто?
Он в затруднении морщил лоб:
— Гм, там никого…
— Ну хотя бы мышка-норушка? Или это тролли жарят оленину?
— Оленину? — переспросил он заинтересованно. — Может быть, свернем? Оленина — это хорошо, особенно если молодая, сочная…
Митчелл сказал с укором:
— Сэр Растер, куда это в вас столько влезает? Или у вас, как у чародея Ктулхуллена, три добавочных живота?
— Какой еще Ктулхуллен, — обиделся Растер. — Настоящий мужчина должен уметь наедаться в запас. Ну не хотите, не надо. Что я, оленины не видел? Подумаешь, оленина. Даже если хорошо прожаренная…
Митчелл посмотрел в сторону дымка:
— Вообще-то проверить надо бы. Замок вполне для обороны. А как для жилья, можно посмотреть.
Они с вопросом в глазах посмотрели на меня, я поколебался, отмахнулся.
— У меня от замков уже в глазах мальчики кровавые. Пусть живет тот, кто занял. Еще и лягушку-квакушку пустит, я не против. Когда обживется, тогда нагрянем и налогами его, налогами… А сейчас просто сбежит, ему терять нечего.
— Мудрое решение, — согласился Митчелл уважительно. — Нужно, чтобы баран сперва отрастил шерсть. Да мяса нагулял.
Резко потемнело. Зловещая черная тень обогнала нас и помчалась впереди. Я поспешно задрал голову, там грозно двигается одно-единственное облачко, однако тень по земле не ползет, а мчится со скоростью скачущего коня.
— Гроза, — сказал Митчелл буднично.
— От одного облачка? — спросил я.
— Смотря от какого…
Облачко на глазах быстро разрасталось, темнело, в нем начали слабо поблескивать багряные сполохи. Растер тоже поглядывал обеспокоено, спросил Митчелла:
— Как думаешь, это все Багряные Всадники?
— Похоже, — буркнул тот. — Но пока не польет, точно не скажешь.
— Всадники? — переспросил я саркастически. — Да еще Багряные? На чем же они скачут?
— Багряные, — подтвердил Растер. Подумав, уточнил: — А на чем скачут… Древние много умели! Но могут быть и вовсе подземники. Они иногда выпускают этих… ну, этих…
Он сделал в воздухе неопределенное движение, я сказал понимающе:
— Этих? Ну так бы и сказал! Сразу все понятно.
— Ах, сэр Ричард…
— Что?
— Да никто теперь уже не объяснит, что это.
— А почему именно Багряные Всадники? Или подземники?
— Да никто не знает, — ответил он угрюмо, мне почудилась в голосе рыцаря тоска по утраченному раю. — Так говорят… И те и другие насылают похожие тучи. Двигаются всегда против ветра, видите?… Только от Багряных всегда падают рыбы и всякая морская мелочь, а если подземники шалят, то песок и камешки…
Митчелл сказал со смешком:
— Правда, однажды песок оказался золотой. Засыпало поля в одной деревне, да и между домами навалило по щиколотку.
— Да, — согласился Растер с завистливым вздохом, — слышал я ту историю. У крестьян золото из ушей лезло! Выкупились сами, выкупили земли и сами купили себе соседние деревни… А кто-то и домик себе отгрохал почище замка.
Они все настегивали коней, мне показалось, что Зайчик косится огненным взглядом на тучу и старается идти быстрее, словно страшится ее больше нас.
— Вон там деревушка! — заорал Растер. — Минуем лесок…
За спиной настигающий грохот, словно несется поезд, мы понеслись на большой скорости к вырастающему на глазах высоченному частоколу, но грохот настиг, на голову и плечи обрушился водопад холодной воды.
Тяжесть вжала в седло, это не ливень, а тонны, сотни тонн падающей воды. По голове и плечам несколько раз ударило, сквозь завесу желтой воды я увидел бьющихся на земле в потоках воды крупных рыб. Крабы, каракатицы и ракушки падали и оставались на месте, хотя крабы потом начинали шевелить клешнями.
Падающая вода превратилась в ливень, когда кони достигли стены из вкопанных в землю бревен с заостренными вверху концами. Сверху весело кричали, там под навесом трое молодых мужиков с луками в руках. Растер погрозил им кулаком, но ворота уже открывались, мы пронеслись по улице, а ливень перешел в простой дождь, при котором уже не падают с неба рыбы.
Растер и Митчелл начали оглядываться, на лицах надежда: вдруг да среди рыбин и крабов блеснут куски золота, а я обратил внимание на мальчишку лет десяти, насквозь промокшего, стоит под дождем, жалко шмыгая носом, лязгает зубами.
— Эй, малыш, — спросил я, — что-то случилось? Он хмуро зыркнул на меня большими черными глазами.
— Да.
— Что?
— Я убежал из дому…
— Почему?
Он сообщил угрюмо:
— Меня хотят купать.
Растер заржал, а я сказал очень серьезно:
— Правильно сделал. Это женщины пусть моются, а мы, мужчины, умеем чесаться! Из тебя получится настоящий воин… Пригодный к дальним походам. Скажи, где здесь дом старосты?
— Вон тот, самый большой…
— Молодец, — сказал я и повернул коня к самому большому дому.
Мы обсушились, староста и его семья старались накормить и угостить, гордясь достатком, я сидел у окна и рассматривал тесно сгрудившиеся дома. Общая, крыша соединяет хозяйственные постройки с соседними домами, так что при необходимости люди могут скрытно перебегать из дома в дом, очень удобно для защиты.
Митчелл придирчиво расспрашивал, откуда они здесь взялись, почему так близко к лесу Белых Корней, сэр Растер ел быстро и жадно, я внимательно слушал.
Деревня росла быстро, но самое первое, что здесь поставили, — это высокий частокол. В мирных землях поселенцы первым делом ставят церковь, ну хотя бы часовню, а вот в таких, куда то и дело забираются если не стаи троллей, то отряды самых отчаянных варваров или просто шайки разбойников, сперва возводят частокол, уж потом роют землянки, ночуя на телегах и под телегами. Очередь домов приходит в конце, когда начинают распахивать землю, а до этого живут охотой, сбором ягод, грибов, рыбной ловлей — рыбы в окрестных озерах и реках видимо-невидимо.
Королевские войска или дружины лордов в таких краях бывают в самых редких случаях: когда варвары слишком уж досаждают набегами, разоряя целые города, а вот из-за какой-то деревушки сюда отряды не пошлют. Если тут вздумают селиться вольные люди, то это их дело. Зато воля: налоги не платят, перед господами не кланяются и даже шапки не снимают.
Староста, объяснив все, посматривал с вызовом. Я сказал мирно:
— Вы поселились возле очень опасного леса. Вы на моей земле, но защитить, увы, пока что не могу. Просто не до того. А раз так, то и брать налоги — нечестно.
Он перевел дыхание с явным облегчением.
— Спасибо, ваша милость, за понимание.
— Это не продлится вечно, — предостерег я. — Когда разделаюсь с неотложными делами, возьмусь и за этот лес.
— Мы дадим проводников, — сказал он с готовностью. — Мы знаем логова этих тварей, но у самих сил не хватит.
— Договорились, — ответил я, поднимаясь. — А пока вы свободны от любых налогов. Выживайте пока что сами…
Растеру и Митчеллу местные парни помогли надеть доспехи на просохшую одежду. Все делали с такой сноровкой, словно уже побывали оруженосцами или у самих припрятаны латы, так что обращаться с ними умеют.
Ворота распахнулись, солнце сияет в быстро просыхающих лужах, мальчишки уже долавливают мелкую рыбешку и тащат в деревню. Под копытами хрустят ракушки размером с блюдца. Я помню, что смерчи иногда выпивают целые озера со всеми его обитателями, переносят на сотни миль, а там обрушивают на землю. Бывали случаи, когда смерч поднимал в воздух целое захоронение древнеегипетского богача, а то и фараона, переносил тоже далеко и там засыпал землю золотыми монетами, ожерельями, кольцами, серьгами и прочими драгоценностями. Но чтоб из моря поднял таких громадных рыб… к тому же впечатление такое, что поднял с большой глубины. Как будто смерч может зародиться на дне океана, захватить там самых что ни на есть глубоководных крабов, а потом все это вынести наверх, да еще и отнести в сторону…
В самом деле похоже на чьи-то шуточки, мелькнула мысль. Или кто-то неуклюже пытается восстановить утраченное умение управлять погодой. Далеко впереди на равнине изломанная полоса высоких деревьев, первый признак речки. Вскоре я уловил свежесть в воздухе, между деревьями блеснуло. Речка течет достаточно быстро, перепрыгивает камни, подмывает берег, откуда свисают толстые узловатые корни яворов, плакучих ив и величавых дубов.
Сэр Растер измерил взглядом противоположный берег.
— Не слишком крут? Может, переправимся чуть ниже?
Митчелл захохотал.
— У вас конь или коза, сэр Растер?
— У меня лучший на свете конь, — ответил сэр Растер обидчиво. — Вон сэр Ричард спит и видит, как его заполучить. Уже жалеет, что сразу не взял.
Митчелл спросил заинтересованно:
— Это верно?
— Еще как, — буркнул я. — Ночами не сплю, только жалею. Может, в самом деле забрать? Сэр Растер уже убедил, что конь принадлежит мне…
Митчелл хохотнул, еще не все понял, но увидев, как переменился в лице сэр Растер. Тот заорал:
— Сэр Ричард! Вы обещали мне реванш! Я должен попытаться отыграть коня!
— Хорошо, — ответил я милостиво. — Как только вспомните, что конь вообще-то мой… вслух вспомните, то сразу и вытаскивайте меч. Реванш состоится при любой погоде.
Сэр Растер подумал, предположил:
— А может, реванш возьму как-то иначе? Бросим кости, к примеру… Или кто дальше плюнет…
— Нет уж, — мстительно сказал я. — Мы же рыцари?
— Слава богу, — проворчал сэр Растер, — что не паладины.
Митчелл хохотнул, явно соглашаясь с Растером. Для них, мелькнула мысль, стать паладинами — как для меня магнатом: и не прочь бы, все-таки возможности, но страшат возросшие обязанности.
На синем безоблачном небе начала проступать, будто выходя из-за незримого занавеса, очень высокая и тонкая башня. Настолько тонкая, что внутри поместится только лестница, а жить либо в подвале, либо на самом верху, там заметное утолщение. Так, комната для одинокого и очень непривередливого холостяка.
Башня сверкает, словно покрыта осколками стекла. Я рассмотрел огромное кольцо из булыжников вокруг башни, внутри кольца перекрещенные пентаграммы, знаки Зодиака, а также непонятные значки, которые я, как и все, называю каббалистическими.
Вряд ли и сам волшебник понимает, какие из этих знаков простой орнамент, а какие в самом деле задевают некие струны в мироздании… или, сказать скромнее, в силовой структуре планеты… нет, еще скромнее, в силовой установке здешнего региона, но мощь у него, похоже, невероятная. В небе над башней широкая дыра раструбом в черноту. Там повисли звезды, холодные и колючие, немерцающие и немигающие, что значит, труба выходит далеко за пределы атмосферы…
Рыцари притихли, мы тихонько проехали мимо, а когда башня осталась позади, Растер пробормотал обеспокоено:
— А чего он…
— Забавляется, — проворчал Митчелл. Лицо его было темнее грозовой тучи, брови сшиблись над переносицей, глаза зло сверкают.
— Что, показался? — спросил я.
— Да, — ответил Растер и опасливо оглянулся. — Вообще-то башня обычно незрима. Чего он сейчас, не понял…
— Защиту ремонтирует? — предположил я. — На время ремонта надо обесточивать…
Растер охнул, я быстро оглянулся. В нашу сторону смотрит гигантское, на полнеба, человеческое лицо, сотканное из белесых линий. Но глаза сверкают ярко, словно утренние звезды.
Рыцари притихли, мне тоже не по себе, но я гросс-граф, потому укрепился голосом и сказал с вызовом в небо:
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 [ 27 ] 28 29 30 31 32 33 34 35 36
|
|