Чтение 27–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Ее губы искривились в жестокой усмешке.

– Я тебя просто убью.

– Спасибо и на том, – буркнул я. – Могла бы вообще бросить. Зверям на съедение.

Она сбросила жилет, брюки и легла вниз лицом, опустив лоб на скрещенные руки. Я снова сел на ее жилистый круп, размял плечи, дельтовидные и широчайшую, проработал сочленения позвоночного хребта, еще раз все промял так, что спина раскраснелась, сдвинулся задом на ноги и принялся мять ягодицы. Дыхание Джильдины вроде бы изменилось, прислушивается, но я сдвинулся к стопам и долго разминал пальцы ног, им пришлось пройти долгую дорогу, затем проработал лодыжки, и лишь потом начал подниматься вверх по голеням, разминая каждую мышцу и вызывая приток крови.

Она все так же лицом вниз, кайфует, зараза. Ладно, я сейчас тебе покажу, зверюка… Я загребал ладонями и гнал собирающуюся кровь вверх, икры начали краснеть и даже чуть-чуть раздуваться, но мне надо не это, я гнал горячую кровь выше, проминал икры и горстями направлял кровь вверх и вверх…

Зад слегка приподнялся, наверное, внизу камешек или торчит острый сухой стебелек. Мои ладони наконец приблизились к тому месту, где тонкая и перепончатая, в смысле – тонкая и полуперепончатая мышцы, сюда побольше крови, еще больше, вот так… я уже тише мял внутреннюю сторону бедер, кончики пальцев коснулись того места, что называется большой ягодичной мышцей и средней ягодичной, я перенес внимание на них, прорабатывал тщательно, не упуская ни одного нюанса, а кровь старательно гнал к седалищному бугру и выше, выше…

Еще дважды Джильдина чуть двинула задом, я не обращал внимания, мял, собирал кровь, направлял в нужные места. Бодибилдерша стоически неподвижна, я уже решил, что ладно, на сегодня хватит, как вдруг охнула, ее пальцы судорожно сжались, захватывая горстями гальку. Послышался треск и хруст, мне показалось, что добавился еще и скрежет зубов. Она вздохнула, потом еще раз и, снова уткнувшись лицом в землю, замерла.

Между туго стиснутыми бедрами блеснула белая капля. Я еще с минуту гладил спину, Джильдина не двигается, я с облегчением лег рядом и сказал как ни в чем не бывало:

– Да, а теперь хорошо заснуть…

Джильдина после долгой паузы медленно повернулась на бок, ко мне спиной, и лежала, подогнув колени. Хорошая защитная поза, известная еще эмбриону, когда прикрываешь важные области, а противнику подставляешь мускулистую спину и плечи. Ладони сунула между ног, но хотя те расположились в известной области, я понял это так, что сунула озябшие ладони погреть, всего лишь погреть. Как и я, собственно, обхватил ее со спины покрепче, чтобы согреться самому и согреть ее, потому что – партнерша, от нее зависит и моя жизнь. Партнерша в нормальном значении слова, а не в том, в каком принято понимать в моей неладной Утопии.

– Ты что там крутишь? – спросила она сердитым шепотом. – Оторвешь.

– Грею, – сообщил я ей в ухо.

– Разве так греют?

– Еще как, – заверил я. – Вот сейчас по твоему телу начнет разливаться тепло.

– Брехня, – ответила она неуверенно.

– Еще не чувствуешь?

– Нет.

– Подожди чуть, – сказал я. – Это не сразу делается. Сейчас попробуем тебя качнуть, а там, глядишь, и раскачаем…

Эта груда мышц затихла, мои пальцы везде натыкаются на твердое сухое мясо, ну хоть где-нибудь тот соблазнительный жирок, что покрывает животики, бока и бедра всех женщин! Увы, мои пальцы раньше устали пытаться промять это дерево до привычной податливости женских животиков. Я все медленнее шевелил ладонями, Джильдина не двигается, и я заснул, не выпуская ее из рук.

…Во сне я успешно убегал, потом сам гонял клювокрылов, а под занавес спрыгнул с крыши на смазливую сочную служанку, одни сиськи и задница, быстро и жадно начал ее использовать по прямому назначению и тут же проснулся, рассерженный, что не завершил операцию. С другой стороны, хорошо, я же для сохранения тепла сплю в штанах, не испачкаюсь…

Руки мои все так же прижимают к моему телу эту мускулянтку, точнее – сам прижимаюсь к ее горячему твердому телу. Наверное, во сне еще и елозил по ее твердому заду своим передом, отважный я парень, а еще – человек с воображением. С сильным воображением.

Она лежит тихо, то ли спит, то ли прислушивается к дальним звукам. Где-то с большими интервалами каплет вода, в остальном тихо. Я сообразил наконец, что под моими ладонями ее сиськи в самом деле разогрелись и выросли почти до нулевого размера, а то и до первого, я в таких не разбираюсь, мои запросы начинаются с третьего и выше. А еще разогрелись и набухли, как созревшие черешни, соски ее замечательных, как я сумел выговорить, человек с огромной фантазией.

Я подумал, почему это черешни, потом вспомнил, какими видел эти ягоды в последний раз: разогретые на солнце, темно-красные, налитые соком, что так и просятся в рот.

Пальцы мои непроизвольно захватили эти ягоды и слегка помяли, однако Джильдина не среагировала, хотя мне чудилось, что уже давно не спит.

Наверное, она тоже вскоре отрубилась, но когда я утром проснулся окончательно, она уже разжигала огонь.

– Доброе утро, – сказал я жизнерадостно.

Она кивнула.

– И тебе тоже.

Как мне показалось, она старалась не встречаться со мной взглядом. Я сделал вид, что ничего не замечаю, сел к расстеленной тряпице, потирая ладони.

– Наконец-то не ящерица!

Она посмотрела на меня искоса.

– Уверен?

– Да, – ответил я и добавил поспешно: – Но не говорите, леди Джильдина, пощадите мою непорочность и невинность в вопросах кулинарии! Пусть останусь в своей младенческой дурости. И буду думать, что это такая необычная отбивная из баранины. И что бараны здесь рычат, шипят и царапаются… Я уверен, что ваша изысканная щепетильность не позволит…

Она поморщилась.

– Ты просто тошнотворен со своей вежливостью. Самому не противно?

Я подумал, ответил сравнительно искренне:

– Совсем нет.

– Но такая вежливость, – сказала она раздраженно, – обременительна!

– Для меня? – уточнил я. Она кивнула, я ответил с той серьезностью, которой сам не ожидал от себя: – В какой-то мере да, все-таки проще сидеть, когда входит женщина, а не вскакивать, не стараться подать ей руку, когда сходит со ступеней, не выбегать из повозки и не открывать перед нею дверку, не поддерживать, чтобы не упала… Вообще как бы хрен с нею, пусть сама за себя…

Она нахмурилась, но подтвердила:

– Вот-вот, с чего это вдруг?

– Остатки древней рыцарственности, – ответил я. – Были такие… Гиганты вымерли, уступив простолюду. Простой люд предпочитает равноправие, чтобы не поднимать зад в присутствии женщины.

Она слушала, несколько озадаченная.

– Так зачем же ты…

Я понял недоговоренное, развел руками:

– Это просто дурное воспитание.

– И так долго держится? – спросила она с сомнением.

Я снова развел руками:

– Ничто не держится долго, если не подпитывается. А так я, подавая руку женщине, что сходит со ступенек, как бы говорю молча, что у меня крепкая мускулистая рука, надежная и все такое, а она, в смысле женщина, а не рука, тоже молча как бы сообщает, что она слабенькая и пугливая, нуждается в моей защите, такого большого и сильного…

Она покачала головой:

– Бред какой-то. Оба обманываете друг друга, и оба довольны?

– Ну… вообще-то да.

– Бред, – повторила она.

– Бред, – согласился я. – Хотя у нас есть и другое название. Синоним.

– Какой?

– Культура.

Она вскинула брови, но промолчала, слышался мощный треск под ее неандертальскими челюстями, да иногда из разгрызенной кости чвиркала струйка сладкого сока.

Так же молча она собралась и вышла в яркий пурпурный день. Я на этот раз, приноровившись, уже не отставал, хотя дорога резко пошла вверх, справа и слева скалы, где может затаиться любой зверь и любой враг, к тому же надо беречь дыхание, чтобы побыстрее миновать опасное место.

Я торопливо карабкался, держа взглядом широкую спину, почти закрытую мешком, пот заливает глаза, но мысли не таскают мешки с камнями, им всегда вольготно, я стал думать, что в самом деле, простолюдину, который, кроме простейших животных радостей, других не знает, высокие рыцарские идеалы непонятны. Однако десять столетий подряд и беспрерывно именно эти высочайшие и просто немыслимо одухотворенные рыцарские идеалы вели человечество! Умереть – не встать. Сейчас о таком даже подумать нелепо. Но именно в тех странах, где рыцарство цвело, возникло и нынешнее общество, и нынешняя наука, и юриспруденция. Где не было рыцарства с его духовным взлетом, там не было движения к культуре.

Я вздрогнул, голос Джильдины прозвучал, как выстрел:

– Падай!

Я упал и превратился в слух. Она лежит на гряде, широко раскинув ноги, как за станковым пулеметом. Каменный гребень похож на спину исполинского дракона: с иглами и шипами, а она выглядывает между двумя остроконечными глыбами.

Медленно подползая, я все время ждал окрика, но она смолчала, и я пристроился к бойнице рядом. Впереди и внизу красная долина, а дальше странная пурпурная гора, ровным конусом устремлена к раскаленному небу с бегущими тучами, но те скрывают ее верхнюю половину.

Я с холодком подумал, что верхней половины, скорее всего, просто нет, если гора не огнеупорная. Джильдина смотрела на эту гору с каким-то странным блеском в глазах, как ребенок на Деда Мороза с мешком подарков.

Я сказал шепотом:

– Опасность?

– Да, – проговорила она едва слышно. – Моя цель – вон та гора. Не смотри так, я же чувствую. Твой Барьер гораздо ближе. Спустимся с этой гряды… отдохнуть не хочешь?

– Нет, – ответил я.

– А поесть? У меня жареное мясо…

– Нет-нет, – сказал я умоляюще. – Пойдемте, а?

Она внимательно посмотрела мне в лицо.

– А ты в самом деле очень хочешь вернуться… несчастный.

Я спросил внезапно:

– Леди Джильдина, а почему вы идете к Барьеру?

Она покачала головой:

– Я иду мимо Барьера. Моя цель – вон та гора. Я несколько лет готовилась.

– А что там?

Она помолчала, я ожидал, что зарычит, а то еще и двинет локтем, чтобы не погавкивал под руку, однако она медленно заговорила, словно приводя свои мысли в порядок. Я внимательно и напряженно слушал, богатырша говорит слишком уж торжественно, словно о святыне.

Эта исполинская гора, объяснила она, что не гора, а кольцо из гор, вершиной скрыта в бегущих облаках, и уже потому никто не сможет перелезть, чтобы посмотреть, что же там внутри. Говорят, на человеке воспламеняется одежда еще за десять ярдов до облаков, за пять ярдов сгорает плоть, а за один – кости. Правда это или нет, проверить удалось только тем, кто уцелел и вернулся в обгоревших лохмотьях. А еще сказали, что когда красные тучи скользят по камню, тот горит и течет, как горячий воск.

Ходят слухи, добавила она, что внутри кольца – долина с, конечно же, сказочными богатствами. Но только не попасть туда никак. Раньше как-то перебирались через горы, но сейчас даже в тот день, когда вместо быстро бегущих багровых туч сияет непривычная синь, все равно гора закрыта незримым забором. Всякий, кто залезет выше, падает, сраженный молнией.

– Круто, – сказал я и посмотрел на нее, – теперь понимаю. Соблазн туда попасть – нет его выше?

Она покачала головой:

– Не понимаешь.

– Почему?

– Кроме разных волшебных вещей, которые могут дать силу, богатство и здоровье, но могут и все отнять… там есть вещи, которые унесли уже во времена этого Барьера. Работающие, уже проверенные! И очень ценные.

– Как?

– Случилось землетрясение. Обрушилась часть скалы, образовался проход. Так вот, если верить старым пересказам, смертельно раненный король Моргенштейн ушел в те горы и унес с собой Талисман всех Талисманов!

– Ого, – сказал я почтительно, – это да… что-то важное?

Не рассердившись, она кивнула, но в глазах медленно разгорался жадный блеск.

– Говорят, тот талисман мог оживить любую статую древних. И заставить повиноваться. И вообще Талисман всех Талисманов дает власть над железом, что вышло из рук Древних.

– Ну, – пробормотал я, – я знавал короля, который умел заставить себе повиноваться даже людей…

Она поднялась на ноги, мне показалось, что под тяжестью мешка за спиной даже пошатнулась..

– Вроде бы ничего. Пойдем.

Глава 3

Мы прошли не больше сотни ярдов, как далеко из-за скал выбежали полуголые люди с короткими копьями в руках. Их было не меньше полусотни, сомнут числом, я вскрикнул:

– Нам хана! Покажи им сиськи!

Она спросила в недоумении:

– И что будет?

– Ну, – пробормотал я, – это иногда действует, по себе знаю… Надо придумать, как их напугать… или заинтересовать… или найти какое-нибудь торговое соглашение… У них тут нефти нет? Мы бы согласились покупать по высоким ценам…

Джильдина, вращая обоими ножами, пригнулась и, оскалив зубы, готовилась драться насмерть. Похоже, меня уже не слушает, да я и сам бы не слушал такого юродивого.

– Закурить бы, – сказал я жалко, – как янки… или ноги на стол. Когда солнечное затмение, не знаешь?.. Слушай, а давай смоемся?

Она даже не заметила, что я перешел на "ты", я сам этого, правда, не заметил, однако из-за другой гряды выскочили еще такие же дикари, и она бросила зло:

– Уходим!.. Назад, до гребня!

Я едва не обогнал ее, когда несся, как олень. Сзади нарастало улюлюканье, но только за счет усиления воплей: коротконогие дикари вряд ли догонят, но и возвращаться…

Джильдина взлетела на гребень, но вместо того, чтобы мчаться дальше, ринулась к каменной стене, прижалась спиной, из кармашка на жилете вытащила пузырек и бросила под ноги.

Что она сказала, я не расслышал, подбежал и встал рядом. Она взмахнула свободной рукой, в кулаке амулет, пробормотала несколько слов, и в двух шагах возникла каменная стена, неотличимая от соседних.

– Круто, – сказал я потрясенно, – это же надо!.. А какого же дьявола мы неслись, как Вергилий из ада?

Она огрызнулась:

– Эта стена только от людей!.. Звери ее не замечают. А теперь молчи, дурак! И не сопи. Замри, лучше вовсе не дыши.

Вскоре мы услышали топот, крики. Мимо нас пробежала вопящая толпа, пахнуло запахом немытых тел, потом все удалилось.

Выждав чуть, она прошептала:

– Пусть отбегут дальше… Там нас заслонит скала. Ты еще не понял, что эта стена не настоящая?

– Как это? – спросил я озадаченно.

– Люди видят, – сказала она с раздражением на мою тупость, – а звери – нет. А раз не видят, то проходят, будто ее нет вовсе.

– Погоди-погоди, – сказал я, сбитый с толку. – А человек?.. Если пощупаю… ага, вот щупаю, все в порядке… Камни, настоящие камни… только холоднее на ощупь, чем должны, все-таки жара…

Я надавил сильнее, нереальное чувство: рука погружалась, словно продавливая тонкую пленку, а потом та лопнула, и я чуть не упал, потеряв сопротивление, сделал невольно два шага вперед, оглянулся.

Стена на том же месте, солидная, из массивных гранитных блоков. Видны следы зубила и места, куда били молотами. Я задержал дыхание и обратно прошел уже с такой легкостью, словно даже никакой пленки. Так, легкий туман.

– Все зависит от восприятия, – пробормотал я. – Считаешь стену несокрушимой, она такая и есть. Гм… а что звери?.. Ах да, у зверей зрение устроено иначе.

Она спросила быстро:

– Что?

– А ты не знала? Орел зрит с высоты даже муравья, но не различает цветов, кошки не видят красного, зато ночью им как днем, змея видит только тепловой силуэт… На них колдовство, рассчитанное на замыливание глаз человеку, просто не действует… Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места они не сойдут! Словом, другая цивилизация.

– Какой же ты зануда, – сказала она с отвращением. – Все, пошли!

Пока дикари не вернулись, мы успели проскочить участок, что у них под контролем. Только теперь я понял, почему Джильдина обещала провести к самой Стене. Непроходимые скалы отжимают путника влево и снова влево, иначе пришлось бы превратиться в муху и ползти по отвесной стене. Любой, попытавшийся пройти от таверны в северную часть страны внутри Кольца, должен пройти здесь, если не умеет летать через отвесные горы…

Да и летатель, похоже, просто сгорит в багровом месиве огненных туч, те скользят по вершине гор, превратив их в плато из расплавленного камня. Я прикинул, что в самом узком месте между сверкающей стеной и массивом разновершинных скал не больше двухсот-трехсот ярдов, а затем, даже отсюда видно, коридор расширяется, выпуская на просторы.

Сердце колотилось все чаще, я стискивал кулаки, широкая спина Джильдины блестит выделанной кожей и похожа на темные надкрылья огромного жука, прикрытого огромным мешком. Все здесь слишком горячее. За все время мы не встретили ни одного ручейка, ни одной рощи. Даже отдельных деревьев не видел, это же ад, но люди живут даже в аду…

Дорога пошла вниз, Джильдина перешла на бег, я потрусил следом. Великий Барьер издали кажется стеной вибриру shy;ющего тумана, пусть даже плотной стеной, но сейчас сердце мое сбилось с ритма: стена… реальная! Из массивных каменных блоков, из меньших строили знаменитый Баальбекский храм, блоки уложены тщательно, но все равно выступы есть даже на глыбах, не говоря о стыках, можно зацепиться носком сапога, ползти вверх и вверх…

Джильдина сбросила мешок, я тоже ослабил лямки и опустил тяжелый груз на землю. Пока она рылась в мешках, перекладывая заново, я не отрывал взгляд от стены. Мои дрожащие пальцы коснулись шероховатой поверхности камня. Джильдина повернула голову и посматривала с язвительной улыбкой.

– Жми сильнее, – услышал я ее голос.

Я нажал, резкий удар по всем нервам отшвырнул так, словно я сунул два пальца в розетку.

– Она что… заклята?

– Головой пробуй, – предложила она. – Отступи шагов на десять, разгонись и рогами, рогами!

– Спасибо, – ответил я тоскливо. – Пробовал…

– Не видела.

– Не здесь. Но почему она… такая?

– Это все – заклятие, – бросила она холодно. – Видимость – обман. Заклятием можно сделать любую форму. Раньше, говорят, Стена была просто линией желтого тумана. Потом поднялась стеной до небес, но оставалась туманом. Потом ей зачем-то придали вид стены.

– А пытались взобраться?

Она презрительно скривилась.

– Лучшие скалолазы! Но для Стены все равно, лучшие или худшие. Магия одинаково усиливается, пытаешься вглубь или наверх. Сумеешь вломиться чересчур сквозь стену – сгоришь, а те, кто лез наверх, падали раньше, чем их сжигало.

Я передернул плечами.

– А как ухитрялись зайти в Стену так глубоко, что их… сжигало?

– Бывают такие, – буркнула она, – которые не чувствуют боли. Эти вламывались дальше всех… С этой стороны было видно, что от них сгорает даже пепел.

Она переложила из моего мешка в свой почти половину, но меня это почему-то не обрадовало. А Джильдина проверила еще раз, что-то подсчитала, я видел, как шевелятся губы, наконец туго затянула узел на своем мешке, взвесила на одной руке, мышцы напряглись, обрисовывая великолепную мускулатуру, но все-таки вдела руки в лямки и подвигала лопатками, устраивая мешок на спине.

Я, все еще не в состоянии поверить, что все мои мечты рухнули, вытянул руку, вздрагивающие пальцы коснулись камня снова. Электрический удар на этот раз не застал врасплох, я перетерпел, заставил себя шагнуть вперед. Второй разряд, уже мощнее, тряхнул все тело. Я невольно вскрикнул, меня вышвырнуло обратно, словно перышко порывом ветра.

Когда я приподнялся на дрожащих руках, Джильдина ухмылялась.

– Что, дурак?.. Неужели настолько дурак, что решил вернуться так же просто, как и пришел? А чего бы мы все здесь сидели?

– Я еще дурнее, – прохрипел я, – чем думаешь…