Чтение 27–й страницы книги ~Цеховики~

я. Украинец пишет заявление о приеме на работу в . "Прошу принять меня в
ОБХ". К нему подходит инспектор по кадрам и говорит: "Ты чего пишешь? СС
добавь". - "Ни, в СС я уже служил".

- У тебя странное отношение к этой организации.

- Потому что я по чердакам шатаюсь, бомжей там вылавливаю и краденое ищу,
по мусорным бакам лажу, чтобы орудие убийства выудить, а они в отутюженных
костюмчиках и французских галстуках сидят в подсобках универмагов и лопают
черную икру... Некоторые, конечно.

- Господи, недоставало еще грызни в милиции.

- А ты посмотри, что они на наш запрос ответили. "Секретно. Экземпляр
номер два... Проводившимися проверками на комбинате бытового обслуживания
населения Железнодорожного района в прошлом году выявлено семь
правонарушений. Шесть человек привлечены к административной ответственности,
возбуждено два уголовных дела по статьям о нарушениях правил торговли. Дела
прекращены с направлением в товарищеский суд. Оперативных разработок не
проводилось. Сведениями о преступлениях и правонарушениях не располагаем".
Усе. Под боком такой вертеп, а они...

- Ну а дальше?

- Обещают в случае необходимости и наличия оснований провести оперативную
разработку. После того как грохнули директора и мы изъяли всю документацию.
Объясни, какая тут оперативная разработка? На хрен она теперь кому нужна.

- Оперативное обеспечение нужно. Мы сами утонем в этих бумагах.

- Конечно, нужно. Но с кем работать? Ни одного "наушника". Мы понятия не
имеем, что там творилось.

- Ничего. Дойдем следственным путем.

- Ага. Дойдем... Я в такие сказки перестал верить. Было бы от чего
оттолкнуться.

- А чего отталкиваться? Я тебе массу версий назову, на чем они деньги
делали.

- Утонем в версиях. Знать надо. На сто процентов. И браться за этих ворюг
со всей пролетарской ненавистью.

Во второй половине дня Пашка пришел ко мне, держа в руках какую-то мятую
бумагу с печатями.

- Смотри, что я принес.

- Что это?

- Список работающих на комбинате, а также работавших, но разлетевшихся по
разным причинам в разные стороны.

- Мне зачем?

- Посмотри, обведено карандашом. Сергей Валерьевич Кулиш. Электрик.
Уволен 23 марта 1987 года.

- Да хоть Кукиш - мне-то что?

- А то, что это мой старый знакомый. Скажу больше - он мне многим обязан,
и есть возможность развязать ему язык.

- Ты думаешь, он знает о том, что творилось на комбинате?

- Этот прохиндей должен знать. Кроме того, такие секреты за семью
печатями только для сотрудников ОБХСС, которые пишут отписки в прокуратуру.
О том, кто и как ворует, обычно известно многим. Слухи, Терентий, великая
сила...

- Откуда ты знаешь этого Кулиша?

- Кто ж его не знает! В Октябрьском районе было два уникума - Кулиш и
Самосвалин. Одного года рождения, учились в одной школе. Живут в одном
подъезде. Оба сидели по три раза. И все за мордобой. Избивали друг друга.

- То есть?

- Напьются вместе, Кулиш Самосвалину челюсть сломает - и в тюрьму за это.
Потом выйдет, опять вместе напьются, старое вспомнят, Самосвалин по старой
памяти молотком Кулишу ребра пересчитает - и за решетку. Так и живут. Один
сидит - другой его ждет, чтобы потом за него самому сесть. Вместе попасть в
зону ни разу не удавалось.

- Комедия.

- Человеческая комедия, как писал Бальзак.

- Где мы его искать будем? Может, он опять своему корешу ребра выломал?

- Узнаем.

Пашка принялся названивать знакомому участковому. Найти участкового в
отделении или в опорном пункте практически невозможно. Но Пашка чудом
дозвонился ему с первого раза.

- Славик, привет... Норгулин, да. Узнал? Конечно, должен узнать. Личность
известная... Славик, скажи мне, где сейчас Серега Кулиш? Самосвалина еще не
прибил?.. А тот его?.. Гора с плеч. Такие люди не должны рано умирать,
должны жить на радость всем. Он затянулся.

- Кому всем? Ну, тебе... Мне... Так где он сейчас обитает?.. Где?.. О,
Бог ты мой! Он бы еще в детский сад устроился. Сейчас там?.. Хорошо... Ну,
пока, Славик, не нуди. Я добро не забываю...

Пашка повесил трубку.

- Уф, утомил. Таких трепачей даже в милиции мало...

- Где твой поднадзорный?

- В порядке. Живет. Работает. Сейчас на рабочем месте. Как штык.

- А где?

- Руководит каруселью в парке имени Ломоносова.

- Поехали...

В субботний день народу в парке было немало. Бабульки выгуливали внучат.
Горожане, потянувшиеся к зелени, сидели перед прудом на лавках, вытянув
ноги. Столетние толстые деревья радовали глаз. Парк занимал приличную
площадь в центре города, был его легкими. Впрочем, существовать ему
оставалось недолго. В девяносто втором по решению городской администрации
вырубят часть деревьев и установят на освободившейся территории торговые и
кооперативные павильоны, как будет сказано, "для возрождения традиций
русского купечества". В девяносто пятом львиную долю парка отдадут новым
денежным мешкам города под коттеджи, и останется лишь немного сиротливых
деревьев вокруг пруда.

Из парковых громкоговорителей доносилась песня Антонова "Под крышей дома
твоего".

В игровом зале звенели автоматы, выманивая у детишек пятнадцатикопеечные
монеты. Крутилась карусель для малышей с лошадками и слонами. Чуть дальше
располагался шикарный аттракцион "Энтерпрайз" - огромное сияющее колесо
становилось вертикально, а из кабинок доносились женские визги и сыпалась
карманная мелочь.

- Серега устроился на карусель. Смех! - улыбнулся Пашка. - Освободился,
но его как особо опасного рецидивиста на работу не берут. Куда податься?
Устроился воспитателем в детский сад - народу там не хватает. Через месяц
приходит комиссия с проверкой. Видят, он стоит в центре зала, а вокруг
понуро, руки за спину, ходят дети. А урка орет: "Иванов, не в ногу шагаешь!"
- "Обижаешь, начальник"... Кулиш так детишек развлекает. Идиллия.

Мы прошли немного вперед. К красной карусели с зонтиками. Для взрослых.
Она вращалась вовсю, а сверху доносились отборные ругательства:

- Останови, твою ма-ать!

- По-моему, что-то не то, - заключил Пашка. - А, ясно. Вон Кулиш. А вон и
Самосвалин.

У будки карусельщика слышалось сопение, пыхтение, тот же мат. Там
сцепились трое мужиков. Двое слегка мяли третьего. Похоже, они собирались
его бить.

- Ты мне, падла, четвертак не отдал! - орал небритый пузан в кепке.

- Ты, козел, четвертак не отдал, - вторил ему длиннорукий, с челюстью
питекантропа парень.

- Я все отдал, - орал волосатый, лет сорока мужчина в тельняшке и с
царапиной на лбу.

- Э, кончай базар, фининспектор прибыл! - крикнул Пашка.

- Я тебя, падла! - не обращая на Пашку внимания, заорал "питекантроп" и
звезданул "матроса" в ухо.

- У, бли-ин, - взвизгнул тот и царапнул обидчика ногтями по носу.

- У, е... - рыкнул небритый и засветил "матросу" во второе ухо.

Пашка вклинился в кучу малу. Отшвырнул пузана в сторону, а потом и
"матроса".

- А ты чо, самый борзый? - крикнул "питекантроп" и занес кулак для удара.
Пашка хитрым движением подсек его, опрокинул в лужу, провел мордой по грязи.

- Говори: "Дядя, прости урода", - потребовал Пашка.

- Буль-буль, - забулькал "питекантроп". Пашка отпустил его,
предварительно врезав кулаком по хребту так, что только косточки хрустнули.

- Ты чего, Гвоздила, это же мент, - заворчал пузан, успокаиваясь.

- У него на лбу написано? - отплевываясь, заныл "питекантроп".

- Нечего на людей с клешнями бросаться. Впредь умнее будешь, - сказал
Пашка. - Валите отсюда. Еще увижу - придется полмесяца двор УВД подметать...

Товарищи заковыляли прочь.

- Останови свою хреновину. Вконец людей замучил, придурок, - для
убедительности щелкнув "матроса" по лбу, потребовал Пашка. Насколько я
понял, это и был Кулиш.

- А я виноват, что они налетели, когда карусель вертелась? - обиженно
воскликнул Кулиш, передвигая рубильник. - Привязался - четвертак я у него
зажал. Это Самосвалин у меня десятку заиграл.

- Царапина у тебя на щеке откуда?

- Он, зараза, три дня назад оцарапал.

- Ох, вас только могила исправит...

Карусель остановилась. Клиенты с трудом спускались на твердую землю, с
которой, похоже, распрощались уже навсегда. Некоторые держались за животы.
Одна дама упала на скамейку и схватилась за сердце. Лучше всех чувствовали
себя дети. Они были приятно возбуждены.

- Я на вас жалобу напишу! - воскликнула молодая женщина. Она едва
держалась на ногах.

- Эх, сволочь, дать бы тебе в лоб, да сил сейчас нет, - пробурчал
бородатый мужчина и поковылял прочь, таща за собой хрупкую девушку,
покачивающуюся, как боцман после двух пинт рома.