Чтение 27–й страницы книги ~Испытай себя~

его хорошим тренировочным галопом, в ходе которого я, к своему величайшему
счастью, не свалился. Ни Тремьен, ни Мэкки не сделали каких-либо замечаний
относительно моих способностей (или их отсутствия), их интересовала только
спортивная подготовка лошади. Я осознал, что они уверены во мне. Эта мысль
мне льстила, и я был вполне доволен.

Когда мы вернулись из обновленного зелено-коричневого Даунса, во дворе
я заметил незнакомый мне автомобиль, а на кухне встретился с незнакомым
мужчиной, потягивающим кофе, причем незнакомцем он оказался только для меня,
все остальные его прекрасно знали.

Он был молод, невысок, худощав, угловат и лыс. Одет довольно броско.
Вскоре я убедился, что он такой же сквернослов, как и Нолан, но в отличие от
Нолана сквернослов веселый.

-- Привет, Сэм, -- поприветствовал его Тремьен. -- Готов к работе?

-- Разумеется. А то у меня уже там начало ржаветь, как у фригидной
девственницы.

Интересно, лениво подумал я, скольких девственниц лично он сделал
фригидными, -- было в его облике нечто наталкивающее на эту мысль.

-- Это Сэм Ягер, Наш жокей, -- представил его мне Тремьен.

Он также отрекомендовал и меня, объяснил мое присутствие и сообщил, что
я тоже участвую в проездках.

Сэм Ягер кивнул мне, явно прикидывая в уме, представляю ли я для него
опасность или же наоборот -- мое присутствие пойдет ему на пользу. Он
недоверчиво прошелся взглядом по моим бриджам и задумался, явно пытаясь
навскидку определить мой вес. Его переживания показались мне совершенно
излишними, ибо мои шесть футов роста уже начисто отметали всякие страхи
относительно того, что я смогу каким-то образом составить ему конкуренцию в
скачках.

Сам он тоже был в бриджах и в ярко-желтом спортивном свитере. Пестрый
анорак, родной брат куртки Гаре-та, был переброшен через спинку кресла; Сэм
захватил с собой и каску пронзительно бирюзового цвета с большими красными
буквами спереди -- Ягер. Он был начисто лишен скромности и застенчивости.

Ди-Ди, зайдя на кухню за своим кофе, при виде его засияла, как
стосвечовая лампочка.

-- Доброе утро, любимец женщин, -- поздоровалась она.

Любимец женщин попытался хлопнуть Ди-Ди по заду, когда она проходила
мимо него, причем она никак на это не отреагировала.

Ну и ну, подумал я, где-то внутри этой поглощенной в себя недотроги
явно сидит блудливая кошечка.

Она приготовила себе кофе и села за стол рядом с жокеем; нельзя
сказать, что они флиртовали, но были явно на дружеской ноге.

Я поставил в духовку тосты, достал сок, масло, мармелад. Сэм Ягер
наблюдал за мной, комично приподняв брови.

-- Разве Тремьен не говорил, что вы писатель? -- наконец спросил он.

-- Большую часть времени. Хотите тостов?

-- Один тост. Слегка подрумяненный. Вы не похожи на долбаного писателя.

-- Многие люди не похожи.

-- Не похожи на кого?

-- На тех, кто они есть. Будь они долбаные или нет.

На кого же похож я? -- требовательно спросил он, однако в его
голосе я заметил неподдельное любопытство.

-- На того, кто в прошлом году участвовал в восьмидесяти девяти
заездах, выиграл скачки Гранд нзпгал и стоит третьим в списке лучших жокеев.

-- Вы ясновидящий? -- удивился он.

-- В самое ближайшее время я задам вам несколько вопросов относительно
того, как вы оцениваете своего босса в качестве тренера.

-- И будет лучше, если твои оценки окажутся положительными, -- с
наигранной строгостью вмешался в разговор Тремьен.

-- Окажутся чертовски положительными, разве нет?

-- Конечно, если в тебе есть хоть доля здравого смысла, -- согласился
Тремьен, кивая головой.

Я вытащил из духовки тосты и заложил в держатель новую порцию. В ходе
всего завтрака Сэм был явным лидером. Его присутствие ощущалось физически, и
у меня промелькнула мысль: как он уживается с Ноланом? Ведь это же две
стороны одной медали.

Я задал этот вопрос Ди-Ди, после того как Тремьен и Сэм ушли
контролировать тренировку второй смены; спросил я ее об этом в конторе, куда
зашел, чтобы проверить по старым формулярам кое-какие факты.

-- Уживаются? -- с иронией в голосе переспросила Ди-Ди. -- Нет, они не
могут ладить друг с другом.

Она замолчала, раздумывая, стоит ли продолжать, пожала плечами и
добавила:

-- Сзм недолюбливает Нолана за то, что в его распоряжении слишком много
лошадей из наших конюшен. Нолан выступает практически на всех скакунах,
принадлежащих Фионе. С этим бы Сэм еще смирился, но Тремьен заявляет к
скачкам любителей большее количество лошадей, чем остальные тренеры. Это
приносит ему, естественно, большее количество побед. Владельцам, которые
делают крупные ставки, это нравится. Ведь Нолан, как бы мы к нему ни
относились, прекрасный наездник. Он возглавляет список лучших
жокеев-любителей уже много'лет подряд.

-- Почему он не хочет перейти в профессионалы?

-- Сама мысль об этом нагоняет на Сэма страх, -- спокойно ответила
Ди-Ди. -- Но я не думаю, что это когда-либо произойдет. Сейчас же это совсем
маловероятно из-за обвинения. Нолану нравится его статус любителя. На Сэма
он смотрит свысока -- как белый воротничок на голубой. Именно поэтому...

Она осеклась на полуслове, как будто на пути от головы до языка
поставили преграду. Я сразу же заинтересовался, но постарался не подать
виду:

-- Поэтому что?

-- Нечестно выбалтывать чужие секреты.

-- Продолжайте, пожалуйста, -- попросил я, но без особого нажима. -- Я
буду нем как рыба и не проболтаюсь.

-- Это не поможет вам в ваших писательских трудах.

-- Но эТо поможет мне понять всю здешнюю систему работы и отгадать
секрет успеха без учета таланта Тре-мьена. Предположим, частично его можно
объяснить соперничеством двух жокеев, не желающих уступать друг другу пальму
первенства.

-- А у вас изворотливый ум, -- взглянула она на меня. -- Никогда бы не
подумала.

Ди-Ди размышляла, мне же ничего не оставалось, как ждать ответа.

-- Дело не только в скачках, -- наконец произнесла Ди-Ди. -- Дело в
женщинах.

-- Женщинах?

-- На этом поприще они тоже соперничают. В тот вечер, когда Нолан... я
имею в виду вечер, когда Олимпия умерла...

Я заметил, что все они говорят "когда Олимпия умерла" и никто еще до
сих пор не сказал "когда Нолан убил Олимпию", впрочем, Ди-Ди была близка к
этому.

-- Сэм положил глаз на Олимпию, -- каким-то отрешенным тоном сказала
Ди-Ди. -- Нолан привел ее на вечеринку, и, естественно, Сэм начал к ней
клеиться.

В ее спокойном голосе я уловил какие-то нотки снисхождения к Сэму и
явного осуждения Нолана, несмотря на то что именно последний оказался в
проигрыше.

-- А Сэм... э-э... знал Олимпию?

-- До того вечера -- нет. Никто ее не знал. Нолан придерживал ее для
себя. Когда же он ее привел и она бросила первый взгляд на Сэма, то сразу
начала хихикать. Я там была и сама это видела. На женщин Сэм производит
такой эффект, -- Ди-Ди подняла брови. -- Не удивляйтесь. Я тоже подвержена
его влиянию. Ничего не могу с собой поделать. Он веселый.

-- Это заметно, -- согласился я.

-- Заметно? Немудрено. Как только Нолан отошел, чтобы приготовить ей
коктейль, она сразу же кинулась на шею Сэму. А когда тот вернулся, их с
Сэмом уже не было. Я же говорила вам, в какую оранжевую дрянь она была
одета... в самый раз для визита по письменному приглашению. Нолан, видимо,
решил, что они уединились в конюшнях, быстренько рванул туда, но
безрезультатно. -- Она снова замолчала, обуреваемая сомнениями в
необходимости всех этих откровений, но, по всей видимости, закончить ей было
труднее, чем начать. -- Нолан, изрыгая проклятия, в бешенстве вернулся в
гостиную и сказал мне, что он задушит эту... э-э... суку. В принципе он
обвинял ее, а не Сэма в том, что остался в дураках. Он, Нолан, белый
воротничок -- ив дураках! Поскольку он не хотел, чтобы эта история стала
достоянием остальной публики, то быстренько заткнулся, хотя и кипел от
гнева. Ну вот и приехали -- все произошло именно так.

-- Именно так, -- медленно повторил я. -- Flo в суде об этом никто не
рассказал.

-- Естественно, нет. Я имею в виду, что об этом мало кто знал, и это
давало Нолану мотив.

-- Да, давало.

-- Но это не означает, что он собирался ее убить. Это всем известно.
Если бы он набросился на Сэма и убил его, было бы совсем другое дело.

-- А это не вы заявили в суде, что слышали слова Нолана о том, что он
удушит эту суку?

-- Нет, естественно, не я. Прежде чем он подошел ко мне, его слова
успели услышать другие, но они не знали, почему он их говорит. В то время
это не имело значения. Естественно, никто меня с тех пор не спросил, знаю ли
я причину этого высказывания, вот так все и покрыто мраком неизвестности.

-- Но обвиняющая сторона должна была спросить Нолана о мотиве этих
слов?

-- Да, конечно, но он ответил, что взбесился из-за того, что не мог ее