Чтение 27–й страницы книги ~Фаворит (роман-хроника времен Екатерины I)~

ров. Болящий ювелир Жером Позье еще вчера думал, что умрет от колик, но
коммерция важнее смерти, и по первому зову Елизаветы Романовны Воронцо-
вой он притащился с набором драгоценностей. Фаворитка приняла мастера в
постели (это была последняя мода парижских дам!), держа на подносе чашку
с бразильским шоколадом, вся в окружении противно лающих мосек.

- О, так ты живой, негодяй! - обрадовалась она.

Позье разложил на одеяле новинки. Лизка надела на палец перстень с
мизерными часиками, прицепила серьги с алмазными подвесками ("Я ценю их
в пятнадцать тысяч", - остерег ее Позье. "А мне плевать!" - ответила
куртизанка) и набросила на шею ожерельную нитку из крохотных бриллиантов
с рубином в кулоне.

- Все мое! - сказала она, а моськи заворчали. Позье намекнул о
деньгах. - Получишь с государя... он сейчас явится.

Ноги императора, продетые в жесткие футляры ботфортов, не сгибались в
коленях, и Петр плюхнулся в кресло, растопырив свои ходули как длинные
палки. Воскликнул радостно:

- А, вот и ты, старина Позье! Выходит, мне вчера неправду сказали,
будто ты собрался отойти в лучший из миров.

- Я передумал, - отвечал находчивый ювелир, - и решил еще пожить на
свете, чтобы иметь счастье видеть вас императором.

- Да. Теперь ты будешь иметь немало заказов.

- Ах, государь, - с чувством отвечал художник, - напомните, пожалуйс-
та, какого цвета бывают деньги, которых я не видел от вас на протяжении
долгих пятнадцати лет.

Император велел лакеям подать пива:

- Побольше и покрепче! Тетка моя была скупа, и ты сам знаешь, Позье,
как я нуждался. Но теперь все изменилось... Для начала я делаю тебя бри-
гадиром [5]. Но предупреждаю: головы у тебя не будет, если узнаю, что ты
осмелишься исполнять заказы моей жены.

Воронцова, пользуясь удобным случаем, сказала:

- В курантах европских писано, что знатные дамы Парижа бюсты свои бу-
кетами из бриллиантов искусно украшают.

Позье с опаскою заявил, что такой "букет" может стоить тысяч сорок -
не меньше, на что Петр отвечал с хохотом:

- До чего же глупый народ эти швейцарцы! Позье, что ты считаешь руб-
ли, если мне теперь принадлежит вся Россия... Ты только посмотри на мою
Романовну: разве ее бюст не стоит сорока тысяч?

А дома ювелира ждала записка от Екатерины, просившей мастера прибыть
к ней немешкотно. Позье не посмел ослушаться, но доложил императрице,
что ее муж грозил лишить его головы:

- Если я приму заказ от вашего величества.

- Перестаньте, Позье! Я не та женщина, которую украшает ваше ис-
кусство. Дело мое к вам государственное. В короне покойной Елизаветы бы-
ли изумруды, сапфиры и рубины, которые кто-то уже повыдергивал из бордю-
ра. Догадываюсь, кто это сделал...

- Я тоже, - тихонько вставил Позье.

- Сможете ли быстро изготовить погребальную корону?

Позье сказал, что у него есть запасной бордюр, который он за одну
ночь оформит поддельными бриллиантами.

- Я буду признательна вам, Позье, если завтра к ночи вы навестите ме-
ня у одра тетушки с готовой короной...

Позье раскрыл перед нею футляр черного бархата, внутри его сияла го-
лубым огнем дивная прозрачная табакерка.

- Это авантурин из окрестностей Мадрида, а до России еще не дошла мо-
да иметь ценности из этого камня. Я сам только вчера получил эту вещь из
рук мсье Луи Дюваля, приехавшего из Женевы.

- Какая прелесть! Но у меня нет денег...

- Догадываюсь, ваше величество, - засмеялся Позье. - И табакерку эту
я ни за какие деньги не продам - я дарю ее вам!

Екатерину снова навестил Никита Панин:

- Все обеспокоены, что в манифесте о вступлении на престол ваш супруг
не упомянул ни вас, ни даже вашего сына.

- А мы немножечко почихаем, - сказала Екатерина, протягивая к нему
новую табакерку. - Прошу, Никита Иваныч...

Табак она брала всегда левой рукой, чтобы правая, даваемая для поце-
луя, табаком не пахла. Ею учитывались даже мелочи!

Русский поклон для дам император заменил германским реверансом, гвар-
дию именовал "янычарами", третируя ее на парадах всяко:

- Эй, вы! Шевелись, проклятая банда...

Стало известно, что из ссылки возвращаются курляндский герцог Бирон и
фельдмаршал Миних, уже спешит на русские хлеба обширная голштинская род-
ня императора. Все русское подвергалось Петром поруганию и глумлению,
даже русские слова преследовались.

Григорий Потемкин наспех переучивался:

- Стража - караул, отряд - деташемент, исполнение - экзекуция, объяв-
ление - публикация, действие - акция, подчинение - дисциплина... Неужто
по-русски хуже было сказано?

В полку Конной гвардии отобрали васильковые кафтаны и камзолы вишне-
вые, рвали с рукавов кружевные манжеты. Готовясь заступать в караул при
гробе Елизаветы, капрал облачал себя по-новому - уже на прусский лад, а
в ботфорты напихал соломы побольше, дабы придать икрам ног необходимую
выпуклость.

- Немецкий язык знаешь ли? - спросил его Бергер.

- Понимаю и немецкий.

Вместо русского "Ступай!" прозвучало новое: "Марш!"

6000 свечей освещали парадный зал, где когда-то юный Потемкин в сонме
студентов представлялся веселой Елизавете, рассказывая ей о медах смо-
ленских, а теперь она покоилась на одре скорбном. От жаркого свечного
горения в зале нависла страшная зловонная духотища - покойница быстро
разлагалась.

Был поздний час, когда вбежали лакеи, разбрызгивая по стенкам благо-
вония, дабы утишить тлетворный дух. Серый чад колебался понизу, как ту-
ман над колдовскою трясиной. Вдруг потянуло сквозняком, послышались го-
лоса женщин. Шелестя траурными одеждами, мимо Потемкина плавно прошла
Екатерина, голову ее укрывал черный капор с полями, опущенными на плечи;
за нею паж в коротких штанах нес корону, мерцавшую стразами; перед
статсдамами и фрейлинами важно выступал Позье - со щипцами и отверткою.

Екатерина по ступеням поднялась на возвышение одра.

- Давай корону, мальчик, - велела пажу.

Потемкин видел, как она, покраснев лицом, силилась напялить корону на
голову покойницы. Сначала делала это осторожно, потом настойчиво - так,
словно набивала обруч на бочку.

- У меня не получается, - недовольно произнесла она сверху. - Я не
знаю, в чем тут дело... Вы правильно сняли мерку?

- Да, - отвечал ей снизу Позье, щелкая щипцами. - Значит, у покойницы
распухла голова. Я это учел. Позвольте исправлю.

Он раздвинул на бордюре короны штифты (позже ювелир вспоминал: "Дамы
кругом меня хвалили императрицу, дивясь ее твердости духа, ибо, несмотря
на все курения, меня-столь сильно обдало запахом мертвого тления, что я
с трудом устоял на ногах. Императрица же вынесла все это с удивительной
твердостью..."). Потемкин даже зажмурился, когда Екатерина вдруг склони-
лась над мертвою, целуя ее в посеревшие губы, охваченные мерзостным тле-
нием. Дамам стало дурно, паж с криком выбежал, Екатерина всех удалила...

Теперь у гроба остались двое - он и она!

Гефрейт-капрал издали обозревал женщину, и грешные (увы, опять греш-
ные) мысли одолевали его.

Громкий стук приклада заставил ее обернуться.

Потемкин стоял на коленях, держа ружье наотлет.

Ни тени удивления - лицо женщины осталось спокойным.

Почти бестелесная, она подплыла к нему по воздуху.

Складки платья тихо колебались в волнах угарного чада.

- Встань, рейтар, - услышал он. - Чего ты хочешь?

Потемкин встал, выговорив исступленно:

- Помнишь ли меня? Так возьми жизнь мою...

Екатерина сцепила на животе тонкие пальцы рук.

- Мне твоя жизнь не надобна, и своей хватит!

Еще один шаг. Она оказалась совсем рядом. Потемкин ощутил даже ее ды-
хание и запах мертвечины, пропитавший одежды.

С треском гасли по углам зала догорающие свечи.

Только сейчас Екатерина узнала его. Наверное, память подсказала ей
сцену пятилетней давности, когда в Ораниенбауме представлялись московс-
кие студенты.

- Ах, это ты... Помнится, желал монашеский сан принять. А стоишь с
ружьем. Но забыла я, как зовешься ты...

- Потемкин я!

Екатерина пошла прочь, но чуть задержалась:

- Думал ты обо мне одно, а сказал совсем другое... Дикарь! Я ведь по
твоим глазам вижу, чего ты от меня хочешь...

Казалось, что Потемкин соприкоснулся с нечистой силой.

4. ПРОМЕЖУТОК

Рано утром Екатерина выводила собачку на Мойку и, следуя через двор-
цовые кухни, снова встретила Потемкина: ослабив на себе тесную амуницию,
капрал насыщался остатками вельможного ужина... Екатерина рукою удержала
его от поспешного вставания. Спросила:

- А зачем священники омофоры в церквах надевают?

Ответ знатока был предельно ясен:

- Омофор являет собой погибшее от грехов человечество, которое Спаси-