Зоя уже была беременна Лидой. Жить бы им да поживать, им более что муж
неплохо зарабатывал и оброс нужиными знакомствами. Но такая работа и сгубила
Виктора. Почти все нарушители, приходившие к нему, приносили бутылки. В ГАЙ
вообще собрались любители выпить, но Артамонов выделялся даже на этом фоне.
еще приходил на работу вовремя и, распространяя отвратительный запах
перегара, пытался читать документы, то к зиме уже не мог и этого. Еще
несколько месяцев Зоя приносила в ГАИ больничные листы, полученные правдой и
не правдой в районной поликлинике. Но настал момент, когда начальник
категорически заявил женщине: "Пусть либо лечится, либо увольняется. Мне
такие пьянчуги не нужны".
заявление об уходе.
таскать у жены из кошелька рубли. Зоя рыдала, видя, как муж с каждым днем
теряет человеческий облик. Она пробовала не давать ему денег, но тогда
Виктор начинал драться, а годовалая Лидочка заходилась в истерическом плаче.
Девочка вообще росла слабенькой, часто просыпалась по ночам, и бедная Зоя,
которой едва исполнилось двадцать лет, стала тихо ненавидеть дочку. Виктор и
Лида слились для нее в единый образ мучителей - один бил и не давал житья
днем, другая изматывала нервы по ночам. Радость доставлял только щенок
неизвестной породы, прозванный Зефиркой.
англичанка, ни француженка, ни немка не потерпели бы подобного положения
вещей больше двух месяцев. Зоя же несла свой крест с покорностью водовозной
клячи. В ее подъезде мужья пили почти у всех женщин, били супружниц и детей.
"Надо терпеть, - вздыхали глупые бабы, - все-таки родной отец, нельзя
разводиться и сиротить дите". И никому в голову не приходило задаться
вопросом: "Может, лучше одной воспитать ребенка, чем терпеть пьяную
сволочь?" Зоя вписалась в "коллектив". Закрывала синяки на лице платком,
просила иногда в долг три рубля мужику на опохмелку, донашивала старые вещи,
кое-как сводила концы с концами. Виктор давно не работал, а ее зарплаты
воспитательницы детского сада едва-едва хватало на хлеб и молоко.
все их слышат. Для Зои они заиграли промозглым, слякотным ноябрьским днем.
Девятого числа, к тому же в воскресенье. Виктор не просыхал несколько дней:
сначала отмечал день Великой Октябрьской социалистической революции, потом
опохмелялся, затем подоспели выходные... Лидочка, как все ясельные дети, не
вылезала из простуды, и до получки, которая будет только пятнадцатого,
осталось всего пять рублей...
наконец уснет, и пошла гулять с Зефиркой. Стоял слякотный московский вечер,
вернее, уже ночь, потому что часы показывали почти полночь. На улице никого.
Даже собачники давно отгуляли. Зоя тихонько брела по улице, в голове пусто,
на душе камень. И тут Зефирка, отчаянно лая, бросилась на идущего навстречу
мужчину. Тот испуганно ойкнул.
показывает.
юркую собачонку и со всего размаху грохнулся в глубокую грязную лужу.
Поднялся фонтан черных брызг. Ошалевшая Зефирка пробежалась по поверженному
противнику, окончательно измазав белый плащ парня.
судьбы. Ведь женщина могла просто свистнуть собачке и поскорей убежать
домой, но она наклонилась над прохожим и участливо сказала:
волосы несчастного оказались в грязи. Чувствуя себя виноватой, Зоя
предложила:
арестует.
незнакомца, отметив, что они все импортного производства, и налила
случайному гостю чай. Из угощения в доме оказались только сушки.
него хорошее лицо, некрасивое, но доброе и очень располагающее. Говорил
гость с легким акцентом, и Зоя подумала, что он, наверное, из Прибалтики.
плохо соображающий Виктор.
голове.
секунду неизвестный парень вломил Виктору по первое число. Негодяй свалился
на пол и захрапел. Гость с отвращением посмотрел на хозяина и спросил:
выложила незнакомцу все - про детство в приюте и вечно пьющего мужа, про
дочку-хныксу и постоянное безденежье...
и ушел. Только тогда Зоенька и сообразила, что забыла спросить его имя, да и
не представилась сама...
обычно, орать, пьяница снова стал требовать выпивку, и день покатился по
привычному сценарию.
Зефиркой на улицу, из подворотни появился вчерашний незнакомец.
кончились. - Возьми. - Парень вытащил из-за пазухи роскошную дорогущую
бутылку водки. - Дай мерзавцу, а как заснет, дай мне знать, я поднимусь.
неожиданный разговор.
могла. Сергей же, так представился парень, стал рассказывать о себе. Ему
двадцать шесть лет, и он... француз. Вернее, русский, но живет во Франции с
рождения. Бабушка и дедушка эмигрировали в 1917 году. Дома всегда говорили
только по-русски, поэтому языком предков владеет в совершенстве, выдает его
лишь легкий акцент. Сергей, или, на европейский манер, Серж, прибыл Москву в
качестве переводчика на ярмарку легкой промышленности. В пятницу французский
павильон закроется, и он уедет.
втаптывала меня в грязь, видел только твои чудесные глаза и виноватую
улыбку. Дорогая, стань моей женой!
супругом, - решительно отрезал Серж.
- У нас не Париж, замуж за иностранца непросто выйти, да и разводить целый
год станут...
- Но как?.. - начала вяло сопротивляться Артамонова.
смотрела в его открытое лицо, вдыхая исходящий от кавалера запах дорогого
одеколона, и труба судьбы пропела в последний раз.
авантюризм. Зое едва исполнился к тому моменту двадцать один год, а Серж
оказался не намного старше.
которого знала всего два дня и за которого собиралась выйти замуж в далеком
неизвестном городе. Но до Парижа еще нужно как-то добраться.
одна. Утром часов в пять пришла незнакомка и протянула чемодан. Внутри
оказались вещи, только импортного производства - от трусов до элегантного
пальто. Пришедшая показала Зое записку: "Делай все, что она скажет. Серж".
темно-каштановый цвет. И все молча, лишь знаками показывая, что делать. Так
же беззвучно велела переодеться и побрызгаться терпко пахнущими духами.
Зои лангетку и обмотала голову бинтами, гипс лег и на правую руку.
За рулем мужчина лет шестидесяти с пронзительно-синими глазами. Оцепеневшая
от ужаса Зоя влезла в автомобиль. Гипс плотно давил на челюсть и говорить
женщина не могла.
Шилова Юлия
Нортон Андрэ
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Шилова Юлия