понадобились эти люди? Ты рискуешь, Гришаня. Здорово рискуешь.
я ценю нашу с тобой детскую дружбу, мне искренне жаль, что твой младший сын
болен, что твоя семейная жизнь не сложилась. Но помочь я тебе ничем не могу.
этому твоему гуру Шанли понадобилось другое. Что именно? Кровь? Органы?
Бесплатная рабочая сила? А может, он просто сумасшедший, для которого самое
большое удовольствие - абсолютная власть над людьми? Нет, вряд ли. Ты бы
Русик, не связался с простым сумасшедшим. Ты человек осторожный и умный.
Должна быть какая-то коммерческая выгода.
увезли силой некие злодеи, - - усмехнулся Русов, - опомнись, Ваня, ты ведь
взрослый человек.
подвергался не только гипнозу. На него воздействовали электрошоком. Я убью
тебя, Русов, если ты не скажешь, куда увезли Оксану и Славика.
Русов захлопнул дверцу машины и рванул с места.
критическом состоянии. Он опять переселился в больницу, только ночевал дома.
истощение. Может, стоит поехать отдохнуть куда-нибудь на море? Кардиограмма
плохая, появился тремор, вы похудели на семь килограмм. Вам стоит всерьез
заняться своим здоровьем.
о пенсии по инвалидности.
было некогда.
Синедольска, в концертном зале Ноябрьский", рассчитанном на тысячу мест.
Задник сцены украшала малиново-желтая мозаика, композиция из колосьев,
серпов и знамен с кистями. После официальной клятвы, произнесенной медленно,
глуховато, с прикрытыми глазами и откинутой назад головой, Григорий Петрович
Русов едва заметно надул щеки, тяжело сглотнул, двинув крупным, как
кочерыжка, кадыком.
телекамер нечаянно взяла его лицо слишком крупно, и стали заметны
расширенные поры, неприятно блеснули капельки пота на лбу, бросились в глаза
свинцовый после нескольких бессонных ночей оттенок кожи, припухлые
покрасневшие веки. Видно, не слишком помогла сибирская парная. Григорий
Петрович выглядел плохо, и до сих пор оставалась заметной шишка на лбу.
первом ряду, между упругим лысым толстячком банкиром и седовласым красавцем
в военной форме с генеральскими погонами, сидела жена новоиспеченного
губернатора. Вероника Сергеевна. Телекамера с удовольствием, даже с
облегчением задержалась на ее лице.
светло-карие глаза глянули в объектив холодно и грустно. Тонкая белая рука
вспорхнула, машинально поправляя шпильку в тяжелом узле на затылке.
густой бородой. Широкие седые брови брезгливо сдвинулись, когда влажные губы
губернатора коснулись его руки. Русов поклялся перед Богом работать не щадя
себя, на благо народа бороться за процветание доверенного ему края,
огромного, как две Швейцарии, и нищего, как десять воюющих африканских
провинций.
Священного писания.
осенил крестным знамением склоненную круглую, как у племенного бычка, голову
крепкий подбритый затылок, тут же про себя, не разжимая губ, горячо
прошептал: "Прости меня. Господи...", и, сохраняя солидность, подобающую
высокому сану, покинул сцену.
стульями, зал встал. Григорий Петрович быстро облизнул губы.
тайгой, кособокими дикими деревнялми, спецзонами, уголовными пьяными
поселками, панельными черно-белыми городами, хранящий в своих холодных
недрах нефть, золото, всякие ценные цветные металлы и стратегическое сырье,
населенный усталыми, несытыми, жестоко обманутыми, но все еще доверчивыми
людьми, теперь принадлежит ему безраздельно.
затих. Несколько секунд тишины, а затем, вкрадчиво зашуршав отдельными
хлопками в задних рядах, нарастая к середине зала, тяжело вспухла волна
аплодисментов. Хлопали лично Грише.
бандюги, отцы города, паханы, хозяева крупных банков, директора разоренных
заводов и бастующих шахт, нефтяные и угольные короли аплодировали своему
удобному, надежному избраннику. Приветствовали законного наследника краевого
престола. Некоторые улыбались.
теребили застежку маленькой сумочки. Она стояла, как все, но ни разу не
сдвинула свои узкие ладони. Подбородок приподнят, худые плечи отведены чуть
назад.
подрагивает от ветра, поднятого бурными аплодисментами, легкая русая прядь у
виска. Он попытался поймать ее ускользающий, тающий в софитовом свете взгляд
и не сумел.
ее лицо крупным планом.
обочины старый облезлый "Запорожец". За рулем сидел худой сутулый человек.
Перед ним был экран крошечного переносного телевизора "Юность", работавшего
от батареек. Антенна никуда не годилась, черно-белое изображение
расплывалось и прыгало. Человек глядел не отрываясь в дрожащий, как ртуть,
экран, прямо в глаза Веронике Сергеевне.
пробормотал он, - вы похудели и выглядите усталой. Простите, что испортил
вам праздник. Вместо того чтобы радоваться блестящей победе нежного супруга,
вы, мадам, плакали сегодня. Этого никто не видел. И правильно. Плакать лучше
наедине с собой. Мир жесток, никого не разжалобишь. Вы плакали, закрывшись в
ванной, расчесывая массажной щеткой волосы, подкрашивая губы контурным
карандашиком, скользя пуховкой по щекам, вы запудривали соленые тонкие
дорожки, а слезы все бежали. Хорошо, что вы не красите ресницы, ведь самая
водостойкая тушь, не выдержала бы таких слез. Вы собирались на его праздник.
На его последний праздник, уверяю вас Последний. Сейчас вы смотрите в
камеру, прямо мне в глаза, и думаете, как же вам дальше жить. Впрочем, вы
уже приняли решение. Через двадцать минут вы незаметно ускользнете с
торжества, сядете в мою машину и я, случайный водитель дрянного "Запорожца",
повезу вас, госпожу губернаторшу, в аэропорт. Вы уже приняли решение, хотя
сами не желаете себе признаться в этом. Вы не терпите тупиков, вы упрямо
ищете выход даже там, где одни лишь глухие стены. Но в такие тупики, мадам,
вы еще никогда не забредали.
фальшивые голоса. Человек в "Запорожце" выключил телевизор, взглянул на
часы.
она. Надо же, какая точность!
мешкообразном свитере, с рюкзачком за плечами. Водитель "Запорожца" убрал
телевизор под сиденье, накрыл куском ветоши.
запотевших серебряных ведерках, лоснились горки паюсной икры в обрамлении
тонких салатных листьев, бледно-розовые молочные поросята на овальных блюдах
тревожно вздергивали майонезные пятачки, словно собирались повыть по-собачьи
на хрустальный свет люстры. Приглашенные деловито рассаживались, звякали
приборы.
отвечал на вопросы. Когда гости наконец заняли положенные по чинам места,
повисла долгая выжидательная пауза. Всем до единого в огромном зале
бросилось в глаза, что почетное место во главе стола, рядом с губернаторским
креслом, пусто. Только сам господин Русов, казалось, не заметил отсутствия
своей молчаливой, всегда спокойной красавицы жены.
таяла икра в вазочках, от молочных поросят оставались только бело-розовые
косточки, вышколенные официанты летали за спинами пирующих бесшумно и легко,
как призраки. Все красней становились лица, все громче смех.
свете под звуки Первой симфонии Чайковского был внесен в зал колоссальный
Орловский Гай Юлий
Каменистый Артем
Володихин Дмитрий
Березин Федор
Херберт Фрэнк
Корнев Павел