Чтение 27–й страницы книги ~Эфирное время~

- Все-таки правду доказать легче. Врать противно. Во всяком случае, я врать
не умею, - мрачно пробормотала она и посмотрела в зарешеченное окно. Там
светило солнце. Она подумала, что Саня сейчас тоже смотрит на ясный день
сквозь решетку, и от жалости у нее заболело сердце, заболело по-настоящему,
впервые в жизни.

- Врать не умеете? Ну, вы прямо ангел, Наталья Владимировна, - -усмехнулся
адвокат, и тут же лицо его стало серьезным, озабоченным, он еще раз
взглянул на часы. - Чтобы мы с вами начали работать, вам необходимо
написать заявление, заполнить два бланка, внести в кассу консультации
тысячу рублей, - он порылся в столе, протянул ей несколько бумажек, - вот
образец заявления, это бланки. Мои услуги будут стоить пять тысяч долларов.

- Да, конечно, - машинально кивнула Наталья, взяла ручку, и вдруг ее
бросило в жар, она открыла сумочку и тут же быстро ее захлопнула, -
простите, я не взяла с собой денег...

- А что вы так заволновались? Сейчас вы должны заплатить всего лишь тысячу
рублей, это необходимо, чтобы мы с вами официально оформили наше
сотрудничество. А основную сумму вы отдадите мне потом, не обязательно все
сразу. Сначала будет достаточно двух тысяч долларов, это аванс.

- Правда? Тогда все нормально, но я... - она положила ручку на стол и
горячо покраснела, - понимаете, у меня сейчас с собой вообще нет денег. Я
кошелек оставила дома.

- Это не страшно. Вы зайдете завтра утром. Если меня не будет, вы просто
внесете деньги в нашу кассу, вам все оформят, и послезавтра мы начнем
работать.

- Да, конечно, спасибо вам.

Из консультации она вышла вся мокрая от пота. Она еле держалась на ногах.
Был ясный морозный день, от холода, от яркого солнца выступили слезы, и
Наташа ничего не видела сквозь дрожащую радужную пелену. Она чуть не упала,
поскользнувшись на раскатанной черной полоске льда, подвернула ногу, но
боли не почувствовала. На перекрестке завизжали тормоза, и Наташа
равнодушно отметила, что вот сейчас, только что, чуть не попала под машину.

- Ну, куда прешь, дура? - выкрикнул, опустив стекло, водитель "жигуленка".
- Жить надоело?

"У нас нет денег, - тупо повторяла про себя Наталья, - какие пять тысяч
долларов? И сотни рублей нет. Ну, положим, рублей пятьсот я могу занять у
мамы. Но не больше. Свекровь дала бы без разговоров, сколько нужно. Но нет
у нее. Она живет на зарплату, которую не выплачивают месяцами. Саня ей
часто подкидывал сотню-две долларов, но все равно ей едва хватало на жизнь.
Из друзей и знакомых занять не у кого, просто потому, что неизвестно, когда
и каким образом мы сумеем вернуть. Лишних денег сейчас ни у кого нет.
Обратиться к другому адвокату, который подешевле? Но я и самого дешевого не
сумею оплатить".

Наташа обещала маме приехать за Димычем сразу после разговора с адвокатом,
но сама не заметила, как доехала до своего дома. Не разувшись, в грязных
сапогах бросилась на кухню. Там на подоконнике рядом с телефоном лежала
Санина большая записная книжка. Наташа нашла номера Мухина, домашний и
мобильный. Сняла трубку, но тут же бросила ее.

"Если он как-то связан с убийством, звонить ему нельзя ни в коем случае.
Что бы я ни сказала, каким бы невинным предлогом не защитилась, он тут же
поймет. А ведь Саня просил позвонить именно ему... Да, просил, однако он
ведь не знал, что Мухин позавчера побывал здесь. Или знал? "

И тут она совершенно отчетливо вспомнила, что позавчера вечером пистолета в
ящике уже не было.

Позавчера пришло извещение о задолженности за квартиру. Старые оплаченные
счета лежали в том же ящике, где пистолет. Бумажки были разбросаны, Наташа
пыталась собрать, разложить по порядку и автоматически отметила про себя,
что нет пистолета. Она хотела спросить Саню, куда он дел "Вальтер", но
завозилась с подсчетами, сумма задолженности казалась ей слишком большой, а
потом ее отвлек Димыч, и больше она не вспоминала о пистолете, до тех пор,
пока не пробилась сегодня утром в милицию к арестованному мужу.

"Я не брал его с собой. Мне некуда было его положить..."

Конечно, не брал. Его просто не было в доме, этого несчастного пистолета.
Лучше бы его вообще не было.

Саня купил "Вальтер" в июне. Он с детства мечтал иметь настоящий
собственный пистолет. Наташа сначала испугалась, уговаривала выкинуть или
хотя бы спрятать и никому не показывать. Но Саня, будто назло, таскал
пистолет в гости, хвастал, как мальчишка, потом на даче пострелял по мишени
и остался собой не доволен, заявил, что будет упражняться. Впрочем, скоро
наигрался, успокоился. Пистолет убрал в ящик письменного стола. В последний
раз вытаскивал его оттуда очень давно, кажется, в августе. Ну, конечно!
Двенадцатого праздновали день его рождения, всего за пять дней до кризиса.
Это был пир во время чумы, он позвал человек двадцать, в том числе Вову
Мухина.

Наташа вошла в комнату, села за письменный стол и зажмурилась. Перед ней
поплыла, как на замедленной кинопленке, та дурацкая вечеринка. Она
запомнилась так четко потому, что впервые после рождения Димыча они
решились собрать столько народу в доме.

Наташа ждала праздника, отдала ребенка маме, но мама привезла его назад
буквально через два часа. Димыч категорически отказался пить сцеженное
молоко из соски, кричал так, что посинел. В итоге мама сидела с ним в
маленькой комнате, в большой шел глупый пьяный гудеж, Наташа металась между
ребенком и гостями. Кстати, именно тогда мама и запомнила Мухина, повторяла
шепотом, пока Наташа кормила Димыча: "Нет, ну как можно дружить с такой
бандитской рожей? Этот Мухин похож на настоящего уголовника, такой убьет -
глазом не моргнет!" А ночью, когда почти все гости разошлись, Наташа
застала Саню и Мухина здесь, в этой комнате, у стола. Вова с видом знатока
разглядывал "Вальтер", потом нацелил его Сане в лоб и, пьяно оскалившись,
сказал: "Пах! Пах!"

Стало быть, о пистолете Мухин знал. Не потому ли побывал здесь накануне
убийства? Мама уверяет, что в квартиру он не заходил, но она ведь гуляла с
Димычем и Мухина видела в подъезде. Не так уж сложно подобрать ключ к их
замку или воспользоваться воровской отмычкой. Для Вовы Мухина это плевое
дело, с его-то бандитскими замашками. Искать пистолет ему не пришлось. Как
тогда, в августе, "Вальтер" лежал в глубине ящика.

- Значит, получается, Саню действительно подставили? - пробормотала она,
вскакивая со стула. - Да, конечно. Мухин. Надо срочно позвонить
следователю... Нет, сначала все-таки придется решать проблему с деньгами на
адвоката. Следователь может оказаться сволочью, не пожелает раскручивать
это дело, ведь так часто бывает: вот он, готовенький преступник, улики
налицо, зачем искать кого-то еще?

Она заметалась по квартире, соображая, что есть у них ценного, что можно
продать быстро за большие деньги. Ну конечно, кольцо! Старинное
прабабушкино кольцо с огромным изумрудом. Она метнулась к комоду, на
котором стояла шкатулка с украшениями, тут же вспомнила, что Саня просил
посмотреть, лежит ли там коробка с патронами для "Вальтера". Он просил,
чтобы она не прикасалась к шкатулке, открыла аккуратно, ножом.

"Ладно, это потом. Сначала надо решить главную проблему. Деньги на
адвоката. Кроме кольца, есть еще сережки с изумрудами, они очень дорогие,
есть золотая цепочка, браслет. Пять тысяч я, конечно, так не наберу, но
хотя бы две. Одно кольцо должно стоить не меньше тысячи, оно ведь
старинное, камень большой, бриллианты. Главное, не нарваться на жуликов,
посоветоваться со специалистом, узнать его реальную стоимость".

Наташа вернулась на кухню, но вместо того, чтобы взять нож с тонким
лезвием, стала опять листать Санину записную книжку, пытаясь вспомнить, кто
из знакомых связан с ювелирным делом. И вспомнила. Саня рассказывал, что
отец Артема Бутейко когда-то работал в ювелирном магазине гравером.

* * *

Надевая пальто в прихожей, Илья Никитич стал незаметно для себя напевать
романс "Белой акации гроздья душистые". Хорошо, что хозяйка была на кухне и
не слышала этого бормотания. В доме повешенного не говорят о веревке. В
доме застреленного не поют романсов.

Илья Никитич напевал романс, поправлял шарф перед треснутым зеркалом в
прихожей, хозяйка возилась на кухне. Он уже готов был окликнуть ее, чтобы