Чтение 27–й страницы книги ~Выбор Флетча~

- Спичрайтеры несут ответственность за каждое слово, что слетает с
языка кандидата.

- Тем не менее, Уолш, не прошло и двух часов после нашего разговора,
как твой папаша выступил в Уинслоу с блестящей речью, развив одну-две
высказанных мною идей...

- Он злился на эту бабку из Конгресса. Злился на прессу, выставившую
его чуть ли не растлителем малолетних. Вот он и нанес ответный удар. Мы...
наверное, я слишком уж надавил на него, требуя от него чего-то
существенного, лишь бы попасть в вечерние выпуски новостей.

- А я полагаю, что речь удалась.

- Еще бы. Ты же попал в творцы истории. На вопрос: "Почему Кэкстон
Уилер не стал президентом Соединенных Штатов?", - твои правнуки смогут
прочитать в книжке следующий ответ: "Потому что в Уинслоу, в снегопад,
выступил с неудачной речью, критикуя христианство и демократию".

- Слушай, Уолш, может, я это делаю подсознательно, как только
оказываюсь рядом с начальством? Любым начальством. Сразу начинаю
закладывать мины. Твой отец - единственный начальник, который мне
понравился. Я бы не хотел ставить под угрозу его карьеру.

- Эдипов комплекс. Ты об этом?

- Возможно. Я по натуре бунтарь. Никогда не ладил с начальством. Ты
это знаешь не хуже меня. Ты помнишь холм 1918. А я помню, что щедро
снабдил весь взвод марихуаной, дабы, накурившись, мы не смогли участвовать
в более ранней операции. Я знал, что нас отправляют на смерть.

- Ты был прав.

- А тебя чуть не отдали под трибунал.

- Взвод все равно расчехвостили.

- Слушай, Уолш, я репортер. А не пай-мальчик. И мне чертовски
противно говорить этим журналистам, что мне нравятся их статьи, когда они
двух слов связать не могут.

Уолш вглядывался в темноту, окружающую пятно света вокруг торшера.

- Может, мне собрать вещи и ускакать вечерней лошадью?

- А зачем ты привел ко мне Бетси Гинзберг?

- Чтобы вы поздоровались.

Уолш покачал головой.

- Вот что еще, Уолш, - продолжил Флетч. - Дама, с которой я
познакомился задолго до этой предвыборной кампании, сегодня отказалась
поужинать со мной из-за моей работы. Из-за того, что я - пресс-секретарь.
Как ты борешься с изоляцией, Уолш?

- Флетч, я думаю, что пока о сексе надо забыть.

- Я могу от этого заболеть.

- Болей на здоровье.

- Другая дама предложила мне свое тело в обмен на интервью с твоей
матерью.

- Ты согласился?

- Разумеется, нет.

- Видишь? Ты уже болен.

- Может, мне лучше уехать, Уолш?

Уолш уставился на полированную поверхность стола.

- Ты лишь давал отцу монеты. Детей он одаривал сам. Некоторых детей.
Ты лишь поделился с ним своими мыслями. А речь произносил не ты.

Флетч потянулся.

- Может, этим мне и нравится твой отец. У него тоже мятежная натура.
Он ищет истину. И доносит до людей то, что считает нужным. Кстати, мне
позвонил Джеймс. Он в Айове, на похоронах Вика Роббинса.

- Мерзавец. Он поехал туда в надежде, что Аптон возьмет его в свою
команду.

- Я тоже подумал об этом.

- Сомнений тут быть не может.

- Он долго говорил со мной. Давал советы. Отвечал на вопросы.

- Небось, сказал, что любит отца больше, чем себя. Готов на все, лишь
бы помочь ему. Предложил звонить в любое время. Я прав?

- Абсолютно.

- Плохо ли ему быть в курсе наших дел. Больше не говори с ним.

- Но я думаю, что он сказал правду. Двадцать три года...

- Ничего не значат.

- Возможно, но...

Уолш махнул рукой, отсекая возражения.

- Он стремился опорочить мою мать. Такое не прощается. Нельзя
заявлять о верности моему отцу, предвыборной кампании и подкладывать
матери такую свинью.

- Он трактует случившееся иначе.

- Тебе хочется, чтобы Джеймс получил прежнюю работу? Твою работу?

- Наверное, это невозможно.

- Невозможно. Этот подонок сам вырыл себе яму. Ошибки бывают и в
нашем деле. Ничто человеческое нам не чуждо. Но, если ты пошел войной на
жену кандидата, в избирательной кампании тебе места нет.

- Уолш, послушай меня. - Он говорит, что характер твоей матери
становится все хуже. Это начинают замечать люди, журналисты...

Уолш покачал головой, показывая, что не согласен с таким выводом:

- Когда одновременно говорят десять человек, кому-то приходится
кричать.

- Эта сцена в спальне твоего отца...

- Ерунда, мама просто стравила пар. Слишком уж велико напряжение, -
Флетч всматривался в глаза Уолша. - Разве она причинила хоть какой-то
урон? Люди узнали, что кандидат смотрит фильмы Арчи Банкера. Это и хорошо.
Всем ясно, что ничто человеческое ему не чуждо.

- Не чуждо, Уолш?

- Естественно.

- Но только Шустрик Грасселли знает, насколько не чуждо, так?

Уолш коротко глянул на Флетча.

- Я вижу, репортеры пристали к тебе с вопросами об отлучках отца. Мне
следовало предупредить тебя.

- Ты знаешь, куда он ездит, Уолш?

- Конечно. В один уединенный дом. Принадлежащий приятелю. Приезжает
туда, ловит рыбу, отдыхает, читает исторические романы. Вырабатывает
политическую стратегию.

- Откуда тебе это известно?

- Он сам сказал мне. Номер телефона не дает никому. Звонит нам сам.
Регулярно. Мы его не беспокоим. Он не хочет, чтобы репортеры прознали об
этом. Я его понимаю.

- Кто этот приятель?

- Его сокурсник по юридическому факультету. Адвокат.

Зазвонил телефон. Уолш схватил трубку.

- Слушаю... Уже иду, - он положил трубку, поднялся. - Мать.

Флетч остался в кресле.

- Когда ты спишь, Уолш? - спросил он.

- Отосплюсь в Белом Доме, - ответил тот.

ГЛАВА 21

Флетч вышел из лифта на пятом этаже и зашагал к своему номеру. В
коридоре он увидел человека, стоящего спиной к лифту. Правой рукой человек
опирался о стену, левой держался за голову.

Флетч подошел к нему.

- Билл?

Глаза Билла Дикманна застилала пелена. Флетча он не узнавал.
Возможно, даже не догадывался, что к нему обращаются.

- Билл...

Колени Дикманна подогнулись. Флетч не успел подхватить его. Все
произошло слишком внезапно. Мгновение спустя Билл Дикманн лежал на полу
без сознания. С его лица исчезла гримаса боли.

В кармане пиджака Дикманна Флетч нашел ключ от номера 916. Весил
Дикманн немало. Но Флетч дотащил его до служебного лифта.

Когда раскрылись двери, перед Флетчем возник Эндрю Эсти: в пальто, со
значком "Госпел дейли". В одной руке Эсти держал чемодан, в другой -
портативную пишущую машинку.

- Я думал, вы покинули нас, мистер Эсти, - войдя в лифт, Флетч нажал
кнопку с цифрой "9".

- Мне приказали вернуться.

Эсти как бы и не замечал Дикманна, навалившегося на спину Флетча.

- Я рад, что вы вернулись.

- Я особой радости не испытываю, - сухо ответил Эсти.

- Но кто-то должен делать эту работу.

- Нужели вы думаете, что мы могли оставить наших читателей в
неведении, когда развернута антиамериканская, антихристианская кампания?

Лифт остановился. Двери раскрылись.

- Мы на девятом этаже.

Эсти кивнул.

- Тогда, нам пора, - и, сгибаясь под тяжестью Дикманна, двинулся к
номеру 916.

В номере Флетч уложил Дикманна на кровать и взялся за телефонную
трубку.