Чтение 27–й страницы книги ~Рай без памяти~

подвел меня к столу и так же бесшумно исчез, оставив меня наедине с
ареопагом экзаменаторов. Только стул, за спинку которого я невольно
схватился, отделял меня от моей судьбы в лице трех безликих судей. Я
говорю - безликих, потому что все они были на одно лицо; одинаково сухи,
морщинисты и выбриты до припудренной синевы на запавших щеках. Именно те
стражи, коим и надлежит встречать грешников у врат Дантова ада.

- Мсье Ано? - спросил меня по-французски страж в центре. - Будем
говорить на вашем родном языке?

- Предпочитаю английский, мсье.

- Садитесь.

Я сел.

Он нажал кнопку, одну из нескольких, еле заметных на крышке стола, и в
дверях возник мой конвоир.

- Пригласите тренинг-экспертов, - сказал старший экзаменатор (я
мысленно называл его старшим, судя по занимаемому им центральному месту).

Конвоир исчез и впустил троих парней, голых по пояс, в серых
тренировочных брюках. В наиболее крупном и мускулистом я узнал Шнелля. Он
тоже меня узнал, но только глаза его усмехнулись - лицо оставалось
каменным.

- Вы занимались гимнастикой? - спросил меня старший экзаменатор и, не
дожидаясь ответа, добавил: - Попробуйте турник и коня.

Я несколько раз подтянулся на турнике и сделал пять-шесть махов на
коне. Махи получились менее неуклюжими, чем эксперимент на перекладине.

- Три, - сказал Шнелль.

- Четыре, - в один голос откликнулись его спутники.

Судьи пошептались и что-то занесли в свои рапортички.

- Наденьте ему перчатки, Оливье, - сказал экзаменатор слева.

- Разрешите мне, - шагнул вперед Шнелль.

- Вы тяжелее его, Шнелль, - возразил экзаменатор, - Оливье подойдет
лучше.

Оливье - голубоглазый блондин моих лет - ловко надел мне боксерские
перчатки (интересно, "облака" ли их смоделировали или проявил
самодеятельность какой-нибудь легковес или тяжеловес с незаблокированной
профессиональной памятью) и подлез под канат. Ринг был рядом, с тремя туго
натянутыми канатами на белых столбах.

- Боксировал когда-нибудь? - спросил Оливье.

Я отрицательно покачал головой.

- Что-нибудь знаешь? Удар? Стойку?

- Ничего.

- Он никогда не боксировал, капитан, - неуверенно проговорил Оливье,
обращаясь к экзаменатору слева.

- Проверим его реакцию, - сказал тот.

Оливье отступил на шаг и шепнул мне:

- Нападай.

Вместо нападения я сымпровизировал что-то вроде боксерской стойки.
Оливье легонько шлепнул меня в грудь. Я отшатнулся и, как мне показалось,
ударил его в лицо. Но это мне только показалось. Правая моя рука встретила
воздух, а кулак противника в черной тугой перчатке сбил меня с ног.

- Один... два... три... - по привычке начал Оливьер но я тут же
вскочил.

И снова упал, сбитый таким же точным и сильным ударом. На этот раз я
решил не вставать: ну их к черту!

Но считать никто не стал.

- Снимите с него перчатки, Оливье. Одно очко.

- Не больше, капитан.

- Попробуем просто "файт", - сказал левый экзаменатор. - От
"спортинг-файт", - пояснил он мне, - это отличается тем, что в бою нет
никаких правил. Защищайтесь и нападайте, как вам будет угодно: ногами,
руками, подножкой, головой...

Я внутренне усмехнулся. Боксировать я не умел, но знал самбо. Рискну.
Оглядев моих тренинг-экспертов, я прочел злорадное торжество в глазах
Шнелля: он все еще не простил мне поражения на скачках.

- Если пробовать, так с сильнейшим, - сказал я экзаменаторам. - Как
противник, патрульный Шнелль меня вполне устраивает.

- Ваше право, - согласился экзаменатор.

Шнелль уже с нескрываемым злорадством - он даже торжествующей улыбки не
спрятал - вышел не на ринг, а на большой квадратный мат рядом и стал в
позе партерного акробата, приготовившегося к прыжку партнера.

- Не подходи к нему слишком близко, - шепнул мне Оливье, - он ударит
ногою в пах.

Я знал эти штучки. Шаг. Еще шаг. Еще. Шнелль напоминал сжатую стальную
пружину. Еще шаг - и ударит. Но я не шагнул, а прыгнул. Вверх и чуть
вправо, так что взлетевшая правая нога Шнелля ударила, как и моя рука в
схватке с Оливье, только воздух. В ту же секунду я перебросил Шнелля через
голову. Он грузно грохнулся на пол, так грузно, что даже толща мата не
смягчила удара.

- Браво! - крикнул Оливье. - Шесть.

- Пять, - поправил его сосед, до сих пор не принимавший участия в
упражнениях.

- Пять? - переспросил, подымаясь, Шнелль. - А хотите нуль?

Он, все еще не понимая, считая свою неудачу случайностью, попробовал
сбить меня подножкой. Я ушел. Он повторил прием, открыв руку. Я, ухватив
ее, снова перекинул его через голову. Зрительно - это король-прием,
эффектнейший из эффектных. Хруст едва не сломанной руки, отчаянный крик
боли и грузный шлепок несобранного тела о мат слились в один звук -
колокол моей победы.

- Шесть, - повторил Оливье.

Экзаменаторы, не возражая, черкнули что-то в своих рапортичках.

- Стрелять умеешь? - спросил старший.

- Из лука.

- Из автомата не пробовал?

- Нет, конечно, ведь даже в тирах только луки и стрелы.

- Дайте ему оружие, Рой, и покажите, как надо работать.

Третий из тренинг-экспертов, оценивший мою схватку со Шнеллем пятеркой,
взял автомат и подвел меня к стойке тира. В двадцати шагах на
длинной-предлинной скамье стоял ряд пустых винных бутылок, чуть дальше -
такой же ряд жестяных консервных банок, а шагах в пятидесяти - снова
бутылки, только реже и выше. На стене над ними ленточкой чьи-то портреты,
чуть крупнее газетных.

Рой, не торопясь, объяснил мне устройство автомата, как целиться,
спускать предохранитель и нажимать на спусковой крючок.

- Попробуй первый ряд.

Я снес его одной очередью.

Рой внимательно посмотрел, как я держу автомат, заглянул мне в глаза и
молча кивнул на консервные банки.

Я снес и их.

- Вы солгали, Ано, - проговорил старший экзаменатор, - так стрелять
может только знакомый с огнестрельным оружием.

- А я и знаком. Но вы спрашивали меня об автомате, а я стрелял из
охотничьего ружья.

- Когда?

- Когда был "диким".

Ни малейшего удивления не отразилось на лицах моих судей. "Знают", -
подумал я. Значит, и это прошло без промаха.

- А вам известно, что вы признаетесь в государственном преступлении?

- Какое же это преступление, если утро после Начала застало меня в лесу
с охотничьей двустволкой в руках.

- Где же она?

- Я потерял ее на переправе. Нас преследовали колонны муравьев.
Невосполнимая потеря.

- Чепуха, - засмеялся экзаменатор справа, до сих пор не выражавший
своего отношения к моим ответам, - патроны к дробовику скоро бы кончились.
Где бы вы их достали? Охоту запретили уже в первые месяцы Начала.

- Вы сказали "нас"... - снова начал старший экзаменатор, не забывший
моей реплики.

- Да, я был не один. В лесу я нашел друзей, таких же скитальцев
поневоле. Все они сейчас в Городе. Нам помог мсье Этьен, директор отеля.

По глазам экзаменаторов я уже видел, что все это им известно. Может
быть, экзамен превратится в допрос?

Но этого не случилось. Никто не поинтересовался даже тем, почему мы
вернулись в Город лишь спустя девять лет.

- Попробуйте последний ряд, - опять вмешался экзаменатор справа:
видимо, его интересовало только то, что было связано со стрельбой и
оружием.

Я струйкой пуль снял и третью бутылочную заставу. Ни одна из бутылок не
осталась на месте. Рев автомата, звон стекла - и все.

- Шесть очков, - сказал Рой.

- Погодите, - послышался голос в дверях.

Экзаменаторы, как по команде, вскочили. Я обернулся: Корсон Бойл! И
снова в штатском - не то директор департамента, не то преуспевающий
клубмен.

- Садитесь, - махнул он рукой и подошел ко мне. - Видишь портреты на
стенке? Это мэр и его олдермены. По-моему, им совсем не следует любоваться
нашими тренировками. Закрой-ка им глазки, сынок.

Я, тщательно прицелившись, нажал на спусковой крючок. Очередь полоснула
по стенке.

- Недурно, - сказал Бойл, прищурившись.

Он взял у меня автомат и сделал то же самое.

- Сколько вы мне поставите? - спросил он, возвращая автомат Рою.

- Двенадцать, - нагнул голову Рой. - Шесть за точность и столько же за