гнетущего ощущения нависшей над ним и его войском опасности.
полуночи, а может и за полночь. Карсидар восседал верхом на седле, снятом на
ночь с Ристо. Вглядываясь в трепетные язычки огня, уменьшавшиеся с каждой
минутой, привычным движением вытащил из кармана кожаный амулет, повертел его из
стороны в сторону, переложил из руки в руку... да и бросил прямо на кучу
красновато-оранжевых угольев.
кармане этакий кусочек мощи, овладеть которой ему не под силу. Но ведь ясно,
что лезвием слишком острого ножа можно поранить неумелую руку, так не лучше ли
выбросить нож?! Не исключено также, что это был лишь простой кусок кожи. Тогда
тем более нужно было уничтожить его, выбросить из головы всякие сомнения и в
дальнейшем не отвлекаться ни на какие посторонние вещи. Хватит ломать голову
над всякими глупостями! Армия продвигается по неизученным землям, здесь следует
держать ухо востро, и у королевского воеводы есть над чем думать и о чём
заботиться.
съёжился, а лежал ровно, как кусок коры. И загорелся не от середины и не от
краёв, но вспыхнул как-то весь разом, сыпанул вокруг зеленоватыми искорками - и
моментально исчез, не оставив после себя никакого пепла.
изготовление амулета кожа была чем-то таким пропитана. Поэтому и запахло у
угасающего костра не тошнотворной горелой гадостью, как должно было пахнуть.
Пополз от углей дивный тонкий аромат, от которого слегка кружилась голова.
Карсидар на всякий случай вскочил, отошёл подальше от кострища и не приближался
к нему, пока странный запах не улетучился. Итак, если в татарском амулете и
была сокрыта хотя бы капля колдовства, она сгорела посреди бескрайней степи и
развеялась безобидным дымком, не причинив никому ни малейшего вреда.
окончательно, а лишь притупилось. Зато по прошествии нескольких дней, в течение
которых на душе было более-менее спокойно, опасения вернулись; причём теперь
они стали как бы накатывать волнами, иногда слабыми, почти незаметными, иногда
же наоборот такими сильными, что Карсидар едва выдерживал их натиск. Он то
нисколько не сомневался, что поступил с бесполезным кусочком кожи совершенно
правильно, то вдруг в отчаянии корил себя, что поспешил с сожжением амулета...
Хотя как же поспешил, когда перед тем таскал его почти три месяца?! Глупости
всё это.
что среди татар объявился некто, способный по крайней мере озадачить Карсидара
кусочком кожи, исчезающим в огне без следа, да ещё со снопом зелёных искр.
всей неоднозначности этого маленького события, при всей неопределённости
сложившейся ситуации рвался вперёд с горячностью неопытного, бесшабашного юнца.
Ещё бы! Мастер Карсидар никогда не бегал от опасности, наоборот, за долгие годы
привык встречаться с ней лицом к лицу и упорным сопротивлением преодолевать
любые препятствия. Не пристало поворачивать вспять и королевскому воеводе
Давиду, негоже пугаться неведомо чего и несостоявшемуся иудеянскому принцу,
сыну короля Ицхака.
притаившейся впереди угрозой Карсидар как раз и переправлялся на левый берег
Дона в числе первых. Если подумать хорошенько, можно было поступить наоборот,
отправив сюда тестя, а самому оставаться с арьергардом.
собой. Тем более, что вот он, левый берег, совсем уж недалеко до него осталось.
Как говорится, рукой подать. Расступается, неумолимо редеет под лучами низкого
утреннего солнца туман, отчётливо прорисовываются силуэты русичей, которые
натягивали канаты, а теперь поджидают паромы. И лениво журчит и плещется у края
плота студёная вода, чёрная глубина которой вызывает неприятные ассоциации с
разверзшейся бездной. И даже в стелящемся над водой тумане чудится благоухание
сгоревшего амулета. Настоящее наваждение...
распорол напитанную сыростью ткань воздуха, а вслед за ним в уши ударил топот
множества копыт. Из-за края хиленького лесочка на левый берег Дона стремительно
вылетали татарские всадники верхом на приземистых вороных конях, чьи длинные
гривы бились и трепетали на ветру, будто вороновы крылья.
виду, не заметил. Надо поскорее высаживаться, потому что русичей на берегу
слишком мало.
канат. - Быстрее!
сил дёргая мокрый канат и как можно быстрее перехватывая его руками в грубых
рукавицах.
что мысли тестя доносятся до него на удивление слабо. Кажется, что-то отвлекло
внимание Михайла. Может, татары ударили и на правом берегу? Может, там они тоже
сидели, притаившись в засаде и выжидали, пока от берега отчалят первые паромы?
левый берег разведчики, но и сам Карсидар! А как иначе объяснить рассеянность
тестя, которому строго-настрого было велено не отвлекаться на посторонние вещи
и события?
самых ужасных во всей жизни Карсидара. И ужас этот состоял главным образом в
полнейшей необъяснимости всего случившегося, а также в том, что Карсидар
полностью потерял контроль над ситуацией.
их стрел, когда спешно строящиеся на берегу русичи ещё только вытаскивали свои
стрелы из колчанов. Инстинктивно Карсидар сосредоточился на голубой капельке,
вделанной в обручальное кольцо, и мысленно представил, как смертоносные жала
уклоняются от намеченной цели, сворачивают в сторону. Он не знал, хватит ли у
него собранности, концентрации воли для того, чтобы растянуть невидимый щит не
только на паромы, но и на берег. Неважно, что первый ответный залп русичей
окончится ничем, что они промахнутся, как и татары. Только бы его воины успели
развернуться, дальше можно будет помочь стрелять именно им, а не врагам. Пока
же надо дать русичам возможность приготовиться к отражению атаки...
прямо, так и продолжали лететь, словно бы Карсидар и не предпринимал никаких
усилий для защиты своих воинов. Некоторые русичи успели сделать ответный
выстрел, некоторые упали как подкошенные, сражённые наповал, некоторые были
только ранены.
стрелы входили в воду, со звонким стуком вонзались в брёвна паромов. Вскрикнули
раненые, с громким плеском повалилось в воду несколько убитых.
сапога Карсидара, пробила ногу навылет и осталась торчать там, как бы
насмехаясь над тщетностью его мысленных потуг. Карсидару сделалось нехорошо. Он
почувствовал, как внутри что-то оборвалось и ухнуло в бездну, мигом вскипела,
завертелась и булькнула лиловая воронка. Или это было лишь расстроенное
воображение...
первые, взятые вместе: позади заржал, встал на дыбы, замолотил в воздухе
копытами верный гнедой - и обрушился, упал сначала на подломившиеся передние
ноги, затем завалился на бок.
проклятых татар.
мигом была смыта новым лиловым потоком, слетела, как скорлупа со сваренного
вкрутую и резко охлаждённого яйца. Карсидар перестал быть королевским воеводой
Давидом. Теперь он сделался обыкновенным раненым человеком, совершенно
растерявшимся из-за случившегося.
животному, морщась от боли в простреленной ноге.
из перебитой артерии фонтаном хлестала ярко-алая кровь. Тяжело, со свистом
дыша, Ристо смотрел на Карсидара огромным чёрным глазом, и в его взгляде
чувствовалась мольба: ну, помоги же, хозяин! ну, что же ты...
известно, что скотина - не человек, думать ей не дано...
конь - первое дело для мастера, кроме меча, разумеется. Сколько раз выносил он
Карсидара из заварушек, помогал выскочить из таких передряг, что только
держись! И не смог пережить, что мастер оставляет его в Толстом Бору, хотя бы
даже вместе с Солом и Пеменхатом. Теперь Карсидар был твёрдо уверен, что именно
конь заставил мальчика подняться в горы, сам отыскал своего хозяина. А Карсидар
подвёл его, не защитил единственного оставшегося с ним друга от татарской
стрелы! Надо же...
Орфетаном, был Читрадрива. И как-то не брал в расчёт Ристо. Ошибся, ох, до чего
жестоко ошибся Карсидар! Последняя ниточка - вот она! Рвётся прямо на глазах,
как паутинка, можно сказать, трещит под руками...
хрипел Карсидар, готовый разрыдаться, чего с ним не случалось с детства, со
времени тяжелейшего обучения у мастера Зэнвеша. Карсидар гладил бок животного,
который тяжело вздымался и опадал, и шептал что-то бессвязное, какую-то глупую
мольбу неизвестно какому богу на непонятном языке...