огорчения.
и зрители делали ставки на всю команду или на некоторых ее воинов. Люди
ходили туда сами или посылали своих слуг, а спонсоры, которые,
оказывается, также участвовали в игре, но не могли ни по своему положению,
ни по размеру отправиться к кассе, обслуживались специальными гонцами,
которые дежурили за их ложами и по знаку того или иного спонсора бросались
к нему за указаниями. Я видел этих людей, но не мог понять их функций - я
принял их за консультантов, которые объясняют доверчивым и наивным
спонсорам смысл происходящего на поле.
Лишь самые рослые и тяжело вооруженные всадники оставались на месте, следя
за происходящим и ожидая того момента, когда в бой вступят наши ветераны.
это же мгновение, будто воздух из воздушного шарика, из руки полилась
кровь. Батый выронил меч и пошатнулся. Один из рыцарей в ведре с орлиным
когтем кинулся к нему, чтобы нанести удар, но в бой ворвался Добрыня и
отвел удар, и сам стал сражаться с рыцарем. Оба тяжело дышали, и звон их
мечей долетал до нашего укрытия.
тряпкой, чтобы привлечь внимание Батыя. Тот сообразил и побежал к нам. За
ним кинулся было чужой воин, но Батый был резвее, а Гурген, увидев это,
тоже вырвался из схватки и догнал воина, который был вынужден остановиться
и защищаться.
начал вытирать кровь - к счастью, рана была длинная, но неглубокая, раб
натер ее квасцами и намочил йодом - Батый взвыл и чуть было не избил нас
здоровой рукой. Фельдшер перевязал руку.
посадил его на скамейку, откуда-то появился Прупис, спросил:
переместился центр боя.
столпились, и затем каждый, найдя себе партнера, стал с ним сражаться.
Стадион ревел, спонсоры колотили по барьерам, агенты по ставкам носились
туда и сюда, а если прибавить к этому голоса продавцов мороженого и пива,
которые сновали по стадиону - угощали людей пивом, вы представляете,
пивом! - то можно представить, какой бедлам царил на стадионе.
сцепившись мечами, нанесли друг другу раны Добрыня и рыцарь с орлиной
лапой на шлеме. Обливаясь кровью, они упали друг на друга, будто сплелись
в любовном объятии, и когда судья остановил бой, он позволил Фельдшеру и
Прупису осмотреть рану. С другой стороны к рыцарю с орлиной лапой,
потерявшему шлем и оказавшемуся ярко-рыжим человеком, спешил врач или
тренер.
так что подхватил носилки и побежал через поле.
рядом с врагами, и я услышал, как тяжело они дышат. Они совсем не
разговаривали - ни о победе, ни о раненых. Они ждали, когда можно будет
продолжать бой и надеялись, что пауза будет достаточно длинной, чтобы
отдохнуть.
продолжала течь. Судья на своем автокаре подъехал близко и смотрел на нас
сверху. Прупис поднял голову и сказал судье:
Что это - умение заглянуть в будущее или принесение в жертву?
продолжать. Время идет.
раздраженный, нетерпеливый.
Голова его бессильно склонилась. Я взял Добрыню за ноги. Ноги были
холодными. Мы положили его на носилки.
начался бой. Задрожала земля от тяжелой поступи рыцарей, взвыл стадион.
прислонившись к бетонной стенке, и пил из кувшина, который раб держал у
его рта.
более интересовала судьба боя, чем жизнь Добрыни и Батыя, и мне было
неприятно, что он так бессердечен.
и как же иначе, если ты видишь, что твоих товарищей прижали к краю поля и
теснят эти ничтожные рыцари в ведрах.
газон, потому что судья внимательно следил за такими нарушениями. Прупис
кричал, давал советы, и неизвестно, чем бы закончился этот бой, вернее
всего, позорным поражением и полным избиением наших черными тиграми, если
бы Илья Муромец не услышал Пруписа и не рванулся вперед в самую гущу
вражеских рыцарей.
уклоняться от них, но некоторые все же достигали цели. Он обливался
кровью, но продолжал отчаянно махать мечом, и, воодушевленные его
примером, остальные рыцари тоже двинулись вперед, и вскоре битва уже
кипела в центре поля.
количеством ударов, он, наконец, упал и остался недвижим.
расходились, словно сразу забыв о существовании противника, а судья выехал
на центр поля и в микрофон объявил ничью.
дополнительную суету посредников и слуг, которые бегали к кассам и
разносили выигрыши.
со мной наблюдал за завершением боя. Рука у него была перевязана, но в
остальном, как я понял, рана его не беспокоила.
или ихнюю. Тут важно, сколько убитых и раненых. Все в счет идет.
оружие, словно косари уже ненужные косы. Носилки были измараны кровью
Добрыни, и мне вдруг показалось, что я снова на кондитерской фабрике, и
это не люди, а гусеницы, а носилки - это транспортер, который выплевывает
ползунов.
его рука волочилась по пыли, Прупис обогнал носилки, поднял руку и положил
ее на грудь погибшему воину.
паузы он добавил: - А кто-то выиграл.
помогли добраться до него товарищи. Хотя мне показалось жестоким
заставлять его идти после таких ран. Муромца мы отнесли на носилках.
интересно было увидеть раненых и убитых. Из толпы кто-то крикнул: