и золотое жидо-большевистское оружие с надписью "Бронштейнов сын".
Последовали несколько толчков под ребра, пока наконец-то до меня дошло.
Св. Николай кланялся мне за дивную встречу в таврической степи в июле
прошлого года. Впрочем, в дневнике я описал сей небезынтересный эпизод
достаточно подробно, и к нему, даст Бог, будет время вернуться.
пришли туда около полудня 5 мая, пройдя ппешим ходом от Воинки до второй
гряды Крымских гор. Через Симферополь и Бахчисарай нас вели глубокой
ночью. Очевидно, это очередная выдумка Барона, имевшая целью спасти
остатки здешней цивилизации от контакта с одичавшими окопниками.
Штабс-капитан Дьяков всю дорогу тихо ворчал, намекая на господ в лампасах,
разъезжающих в персональных салон-вагонах, где вполне нашлось бы место для
таких усталых странников, как мы. А мне, признаться, эта прогулка через
весь Крым понравилась, тем более, наши вещи и даже оружие были на
подводах, а пешие прогулки, да еще без риска получить шрапнелину в лоб,
мне всегда по душе. Вначале мы просто радовались, что уходим отдыхать. Но
с каждым часом степь, как пишет господин Гоголь, становилась все
прекраснее, вдоль дороги попадались неразоренные села, и идти стало совсем
весело. Хотя веселье кончилось на первом же базаре. К этому времени Барон
уже успел напечатать свои тысячерублевки, и жалованье нам платили
исправно. Мне, например, полагалось аж шестьдесят тысяч в месяц - сумма
просто-таки сенаторская, по старому счету. Да и покупать мы ничего
особенного не собирались, сухой паек в дорогу у нас был, котловое
довольствие в городах получали; но за фунт сушеной дыни с меня запросили
семь тысяч, за фунт изюма - двенадцать, а наши же армейские сапоги тянули
на все сто. Мы сразу заскучали, а поручик Успенский провозгласил вполне
большевистский лозунг - "экспроприация экспроприаторов". Правда, хлеб
стоил относительно дешево, всего триста рублей за фунт.
неназываемую сумму - приобрели картофельного самогону. Подсчитав
наличность, мы поняли, что при таких ценах победа большевиков в Крыму
практически обеспечена.
торговал и веселился, как будто войны уже не было. Мы не замечали ни
привычных беженских обозов, ни тифозных бараков, ни усиленных патрулей.
Хотя почти в каждой деревне, не говоря уже о городах, стояла масса
тыловиков с их канцеляриями, складами и обозами, что было очень похоже на
прежнее время. В общем Крым, тот самый Крым, который мы всю зиму защищали
от господина-товарища Геккера и прочих господ-товарищей, похоже, слез с
чемоданов и процветал.
вокзала поручик Успенский изловил чумазого большевика лет двенадцати,
который настолько самозабвенно клеил листовки, что потерял всякую
бдительность. Тут же было устроено судилище, на котором приняли решение
отдать юного комиссара прапорщику Немно для высылки в цыганский табор на
перевоспитание. Прапорщик немно зарычал, одновременно вращая своими
черными глазами, и потребовал мешок, чтобы уложить туда шкодника и
немедленно нести в табор для кормления медведя. В конце концов, юный
большевик был отпущен с миром, хотя и без листовок, которые мы
конфисковали для самокруток.
загоняла нас надолго в тень редких рощиц, впрочем, скоро на нас
надвинулись горы, и заметно похолодало. Заночевав в Сюрени, мы прошли
поутру мимо развалин разбойничьего замка, где на полуразрушенной стене еще
заметны силуэты навек исчезнувших домов, и вскоре наш отряд втянулся в
долину, окруженную невысокими горами, покрытыми лесом.
горы слева и справа, те же татары, те же дома с внутренними двориками,
мечеть, базары... Правда, теперь татары тут были в явном меньшинстве.
Албат буквально забили тыловые части и такие, как мы, так сказать,
отдыхающие.
штабс-капитан Дьяков ходил по начальству, мы усадили роту в тень и пошли с
поручиком Успенским на базар. Вернулись оттуда быстро и с вытянувшимися
физиономиями. Цены были чудовищными, что неудивительно при таком наплыве
покупателей.
комнатушку в довольно-таки приличном домике на окраине, нижних чинов ждали
несколько мрачного вида сараев, напоминающих зимние убежища для скота, а
офицерский состав вынужден был довольствоваться такими же сараями, только
поменьше - решетка на окне, дверь оббита железом, ржавые койки и вода в
ста метрах. Впрочем, выбирать было не из чего, жаловаться некому, и мы
начали размещаться.
выведен краской "N3". Поручик Успенский скривился, и окрестил наше убежище
"офицерской камерой N3". Нам всем понравилось, и название прижилось.
действительно офицерская камера. При албатской чеке. А чем большевистский
черт не шутит...
глубине сарая, предоставив остальным - поручику Успенскому и прапорщикам
Немно и Мишрису - размещаться по возможностям. Вскоре мы растолкали вещи
по углам, и я направил подчиненных на задание: поручику велел проследить
за устройством роты, а прапорщиков отправил на базар за закуской.
Убедившись, что все идет как должно, я укрылся шинелью и мгновенно заснул,
словно провалился в черную яму.
а все мои подчиненные занимались делом. Поручик Успенский играл в
шмен-де-фер с прапорщиком Мишрисом, а прапорщик Немно бренчал на гитаре и
поглядывал на нашу гостью, военнопленную сестру милосердия Ольгу.
к столу, чтобы отметить первый вечер наших коротких албатских каникул.
прапорщику Немно организовать нам посещение ближайшего цыганского табора с
последующими плясками, песнями и гаданиями. Прапорщик Немно почесал
затылок и заметил, что ему в табор лучше не заходить. Опасно.
образованием, в таборе делать нечего. Оседлые - уже не "рома", их считают
чуть ли не изменниками, и может случиться всякое.
во время Боксерской войны, когда увел лучшего коня чуть ли не из конюшни
богдыхана. Став офицером, он позже ушел в отставку и завел какое-то дело,
что и позволило его отпрыску выйти в инженеры.
таборе. Вероятно, это считается высшей доблестью.
причину цыганского конокрадства. Немно резонно заметил, что коней воруют
не только цыгане, а для цыган это не просто промысел. Это даже не спорт,
это как кокаин. Что поделаешь - фараоново племя...
прародине цыган, причем, поручик отстаивал индийское, а прапорщик -
сирийское происхождение. Я положил конец этой крайне бездарной дискуссии,
и предложил прапорщику вновь взять гитару.
настоящее, а не ресторанные подделки. Впрочем, "Скатерь белую" он исполнял
мастерски.
Любил и сочинять, - жаль, почти все его песни пропали. Именно он принес в
отряд "Белую акацию". "Акацию" - то мы помним, а вот знаменитую песню про
то, как Бронштейн отчитывается в германском генштабе, которую Володя пел
на два голоса с разными акцентами, - увы, забыли. И уже не вспомним.
трофей, махновское "Яблочко". Впрочем, у него хорошо получался
популярнейший в Добрармии романс на стихи Алексея Константиновича Толстого
"Шумит во дворе непогода".
поручиком Дидковским стали петь дуэтом, затем... Затем могло быть всякое,
но тут нас погнали на юг, поручик Дидковский занял место в нашей трофейной
пулеметной тачанке, а вскоре Танечка заболела...
на продавленную койку и принялся глядеть в потолок, по которому плясали
тени от догорающих свечей. Тогда я еще не знал, что албатский отдых будет
для нас последним на российской земле, и в следующий раз мы бросим якорь
только на заснеженном Голом Поле...
душ. В этот вечер прапорщик Немнг рассказал нам, что цыгане верят в
своеобразный матемпсихоз: - в то, что их души раньше уже жили на земле. Но
не в человечьем облике, а в зверином. Он, еапример, раньше был медведем.
Не потому ли Ольга в тот вечер не спускала с прапорщика глаз?
обремизилось, но в последние дни все болячки куда-то пропали, и я твердо
намерен с завтрашнего дня вновь посещать наших юнкеров. Покуда же я
пользуюсь свободой, майской теплынью и стараюсь побольше гулять, Конечно,
наше Голое Поле я уже знаю вдоль и поперек,да и нет тут ничего особо
Афанасьев Роман
Березин Федор
Максимов Альберт
Сертаков Виталий
Андреев Николай
Куликов Роман