Чтение 27–й страницы книги ~Волчья натура~

Глубокой ночью Макса что-то разбудило: не то посторонний звук, не
то верное чувство близкой опасности. Он открыл глаза и вслушался.
Облюбованный подвальчик полнился ночью; где-то далеко с размеренностью
метронома булькали водяные капли.

И все-таки, что-то было не так.

Чужаков он почувствовал через минуту. Почувствовал носом - но не
запах тела, прически или оружия, как обычно, а непривычно стерильную
безликую волну, которая текла от бесшумно передвигающихся людей. Они
явно пользовались какой-то новомодной химией для уничтожения
естественных запахов. Если бы Макс спал, он точно не обратил бы
внимания на подобный запах.

Их было трое, это Макс понял мгновением позже. И они пока крались
по соседнему подвальчику. Он так же бесшумно вскочил, подобрал свой
бесценный шмотник, сунул туда ком спальника и шастьнул к лестнице.
Конечно же, он спал одетым и обутым. Сколько раз эта привычка спасала?
И не счесть, наверное.

На нижней ступеньке он ненадолго замер и прислушался-принюхался.
Чужаки позади и не думали спешить: все так же размеренно скользили по
подвалу, приближаясь к комнатенке, где прятался Макс. Как всегда в
минуты опасности все чувства обострились: Макс неплохо видел в
практически кромешней летней тьме, выбритые уши ловили каждый еле
слышный шорох, а влажный, как у диких собак, нос читал запахи, словно
книгу.

У выхода его ждали. Конечно, ждали, об этом можно было просто
догадаться. Какой смысл ползти к его тупичку через весь подвал? Темный
и заваленный всякой дрянью? Эти ребята явно знали, что Макс отследит
гостей в подвале и бросится наутек. Прямо к ним в лапы. И гнали его,
как волки зверя.

"Надо бы их сильно разочаровать, - подумал Макс. - Только как
именно?"

Рука уже сама нашаривала в кармане шарик наступательного
хемолюминофора. В запасе оставалось секунд десять, пока троица из
подвала пересечет его клетушку и выйдет к лестнице.

Раздавив шарик ногтями, Макс швырнул его наружу и зажмурился.
Мертвенная синяя вспышка забралась даже под зажмуренные веки. Он знал,
что сейчас творится перед входом в подвальчик: шарик распух до
размеров теннисного мяча и превратился в крошечное солнце. Народ из
засады, скорее всего, трет руками невидящие глаза.

Пауза в три секунды; Макс напряг мышцы лица и заблокировал носовые
пазухи. Волшебный шарик перестал сиять, он выжег люминофор дотла;
теперь он с легким хлопком распался на множество комочков и выпустил
наружу волну боевого, чрезвычайно активного феромона.

В тот же миг Макс рванулся вперед. Неясную фигуру, возникшую на
пути, он сшиб коротким ударом локтя и скользнул влево от лестницы, к
пролому в лысом заборе. Все колючки у пролома он заранее пообломал,
чтоб можно было проскочить в эту дыру не оставляя клочков одежды.

Кто-то стоял на коленях рядом с дырой и действительно тер глаза.
Макс мог ему только слегка посочувствовать. Это на час, не меньше.

Он, не глядя, нырнул в дыру. И сразу угодил в чьи-то цепкие
объятия.

От человека, который его схватил, пахло еле-еле, той самой
непонятной стерильной химией. Не будь у Макса искусственно
восстановлено обоняние - он бы вообще не ощутил никакого запаха.

В следующую секунду кто-то вырвал из рук Макса шмотник; Макс
наугад отмахнулся локтем и снова попал. Рядом сдавленно ухнули, но в
тот же миг на голову обрушился сильнейший удар. Макс покачнулся, и тут
же прилетело кулаком в лицо. Безжалостно, коротко и мощно. В голове
мгновенно разорвалась бомба, и мир слегка поплыл.

"Еще один такой удар, - успел подумать Макс, - и все, нока..."

Додумать ему не позволили. Именно повторным ударом.

Он уже ничего не видел и не слышал, когда над ним склонились сразу
пятеро.

- Готов, - вполголоса констатировал один.

Говорили по-русски, но выговор показался бы странным и сибиряку, и
россиянину.

- Эй, Архипа! Хорош слепого изображать, иди сюда!

Тот, что тер глаза у забора, послушно встал с колен и приблизился.
С глазами у него, судя по всему, было все в порядке.

- Шустренький отрок, - проворчал тот, что бил. На руках у него
были кожаные перчатки с обрезанными пальцами. - И экипирован
будь-будь.

Он подобрал валяющийся рядом с Максом рюкзачок-шмотник.

- Спеленайте его... И чтоб без фокусов, пехтура тут уже достаточно
дров наломала. Архипа, Дрон, проверьте подвальчик. Фонарями
пользоваться разрешаю. Дудник - на шухер. И тихо мне!

Две тени склонились над Максом, две вкрадчиво переместились к
лестнице и неслышно ссыпались по ней, еще одна растворилась в темноте
ночного двора.

Вряд ли спящие обитатели окрестных домов что-нибудь слышали.
Бродячие харзы, шарящие в отбросах, и то обычно производят больше
шума, чем сегодняшние гости. Возможно, кто-нибудь заметил неясную
вспышку, но она была такой слепящей, что минут десять обитатели домов
все равно ничегошеньки не сумели бы рассмотреть из своих окон.

А спустя несколько минут Макса взвалил на плечи все тот же Архипа;
шмотник и кое-какое барахло из подвала подобрали остальные, и вскоре
все шестеро бесследно растворились в мутных летних потемках.

Светать начало спустя полчаса. Когда в темноте исчезла та
невыразимая кромешность, что присуща настоящей ночи, и прорезался
намек на сумерки, по соседней улице пронесся одинокий экипаж. "Белка".
Еще два таких же подъехали спустя несколько минут с разных сторон.

Степан Чеботарев, Михеич и Герасим первыми свернули во дворик.
Шелухин вскоре материализовался у дыры в заборе; из глубины двора
вынырнули Нестеренко и Богдан По.

Оскар Бардтинов остался на улице, Больных со своей двойкой - у
экипажей.

Сибирские безопасники действовали слаженно и четко, без ненужных
слов. Сразу было видно, что операция хорошо отработана и
прорепетирована.

Нестеренко и Богдан открыли дверь крайнего подъезда универсальной
отмычкой; той же отмычкой открыли и дверь в подвал. Михеич и Герасим
спустились по старенькой лесенке; с этой стороны дверь в подвал
оказалась незапертая.

Чеботарев ожидал шума борьбы. Ну, или хотя бы каких-нибудь звуков,
но в подвале продолжала царить мертвая предутренняя тишина. Он
забеспокоился - конечно, четверо его ребят мастера вязать всяких
ловкачей, но этот мохнатый афган мог оказаться слишком крепким орешком
даже для них. Шелухин, затаив дыхание и приоткрыв рот, вслушивался.

И когда Чеботарев уже готов был вытащить из кобуры игломет и
самолично лезть в это мрачноватое подземелье, на лесенке показался
озадаченный Герасим.

- Пусто, шеф! - прошептал он. - Ушел, гад! Ничего не оставил, ни
крупинки!

Чеботарев досадливо скрипнул зубами. Потом принюхался - пахло
какой-то активной дрянью.

- Ну-ка, осмотрите тут все! - велел он Герасиму. Шелухин,
Бардтинов, сделайте пару кругов тут, невдалеке...

Герасим тоже принюхался. Видимо, он разделил подозрения шефа.
Михеич присоединился к нему; Нестеренко и Богдан По продолжали
шариться в подвале.

Чеботарев тем временем докладывался оперативному дежурному.

Уже через пару минут к нему с мрачной миной подошел Герасим.

- Надо вызывать экспертов, шеф. Там следы какого-то новомодного
фокуса. Я лично ни во что не врубаюсь.

Эксперты прибыли спустя полчаса.

*** *** ***

Фотография из "Вечернего Алзамая" вполне могла оказаться
фальшивкой. Коллажем. Но Генрих отнесся к ней вполне серьезно.

Изображал этот плохонький черно-белый любительский снимок обычный
средний грузовик-селектоид; правда Генрих не знал такой породы.
Странность же заключалась в том, что грузовик был заснят в момент,
когда он парил на высоте добрых пяти метров над можжевеловыми кустами.
Из короткого комментария явствовало, что заснял этот свихнувшийся
грузовик один фотограф-пенсионер, имеющий склонность к ранним
прогулкам и постоянно таскающий с собой архаичный фотоселектоид
пятидесятых годов выроста. Пенсионер обитал на самой окраине и часто
уходил в тайгу ловить удачные кадры и ракурсы. По его словам, сначала
грузовик вел себя вполне мирно: как и положено экипажам стоял на
обочине окраинной улицы. Потом он некоторое время ехал по трассе
Алзамай-Шантарск. Недолго, минут пять, и отъехал всего на пару
километров. Вскоре грузовик свернул с дороги прямо в тайгу, а потом
неожиданно воспарил над деревьями и невероятно быстро улетел прочь от
города. Ошарашенный пенсионер все же успел клацнуть затвором своего
селектоида и немедленно помчался домой проявлять снимок. Когда проявил
- без промедлений помчался в редакцию журнала "Природа", где часто
печатали его работы. Из журнала фотка немедленно попала в "Вечерний
Алзамай".

"Бойкий, видать, пенсионер, - подумал Генрих, всматриваясь в