работа...
подвиг! Я не могла бы.
тогда сама вступаешь в творчество. Ищешь воплощение образа в
собственном теле... Тысячи оттенков есть в каждом движении, каждом
изгибе! Ловить их, как улетающие звуки музыки...
Невероятно! - Художник Карт Сан потряс высоко поднятым могучим
кулаком. Его светлые волосы разлохматились на ветру, обветренное лицо
покраснело.
расскажите.
реконструкцией разных расовых типов, бывших в древности до самой ЭРМ.
После успеха моей картины "Дочь Гондваны" я загорелся воссоздать
другой расовый тип. Красота тела - лучшее выражение расы через
поколения здоровой, чистой жизни. В каждой расе в древности была своя
отточенность, своя мера прекрасного, выработавшаяся еще в условиях
дикого существования. Так понимаем мы, художники, которых считают
отстающими от вершин культуры... Всегда считали, наверное, еще с пещер
древнекаменного века. Ну вот, я говорю не то... Придумал я картину
"Дочь Тетиса", иначе - Средиземного моря. Меня поразило в мифах
Древней Греции, Крита, Двуречья, Америки, Полинезии то, что боги
выходили из моря. Что может быть чудесней эллинского мифа об
Афродите - богине любви и красоты древних греков! Само имя: Афродита
Анадиомена - рожденная пеной, восставшая из моря... Богиня, родившаяся
из пены, оплодотворенной светом звезд над ночным морем, - какой народ
придумал что-либо более поэтичное?..
Чары и украдкой взглянула на девушку.
говорил о древних народах. Маленький, прямой, чуть закругленный нос,
чуть покатый широкий лоб, сильный подбородок, а главное - большое
расстояние от носа до уха - все характерные черты народов античного
Средиземноморья были отражены в лице Чары.
ней немного "слишком". Слишком гладкая кожа, слишком тонкая талия,
слишком широкие бедра... И держится подчеркнуто прямо - от этого ее
крепкая грудь слишком выдается. Может быть, художнику нужно именно
такое, сильно выраженное?
созданное представление. Чара Нанди необыкновенно легко перескакивала
с камня на камень, будто танцуя.
потом..."
было сблизиться с морем, сродниться с ним - ведь моя критянка, как
Афродита, должна выйти из моря, но так, чтобы всякий понял это. Когда
я собирался писать "Дочь Гондваны", я три года работал на лесной
станции в Экваториальной Африке. Создав картину, я поступил механиком
на почтовый глиссер и два года развозил почту по Атлантическому океану
- всем этим, знаете, рыболовным, белковым и солевым заводам, которые
плавают там на гигантских металлических плотах.
запад от Азор, где противотечение смыкается с северным течением. Там
всегда ходят большие волны - грядами, одна за другой. Мой глиссер то
взметывался под низкие тучи, то стремительно летел в провалы между
волнами. Винт ревел, я стоял на высоком мостике рядом с рулевым. И
вдруг - никогда не забуду!
гребне этой колоссальной волны, прямо под низкими и плотными
жемчужно-розовыми тучами, стояла девушка, загорелая до цвета красной
бронзы... Вал несся беззвучно, и она летела, невыразимо гордая в своем
одиночестве посреди необ(r)ятного океана. Мой глиссер взметнулся вверх,
и мы пронеслись мимо девушки, приветливо помахавшей нам рукой. Тут я
разглядел, что она стояла на лате, - знаете, такая доска с
аккумулятором и мотором, управляемая ногами.
облака, пустой на сотни миль океан, вечерний свет и девушка, несущаяся
на громадной волне. Эта девушка...
взялась?
высоким звенящим смехом. - Всего лишь с плота белкового завода. Мы
стояли тогда у края саргассов(31), где разводили хлореллу(32), а я
работала там биологом.
момента вы стали для меня дочерью Средиземного моря, вышедшей из пены,
неизбежной моделью моей будущей картины. Я ждал целый год.
очень медленно и не выношу ничьею присутствия в это время.
живописи. Оптические законы и глаз человека - те же. Обострилось
восприятие некоторых оттенков, придуманы новые хромкатоптрические
краски(33) с внутренними рефлексами в слое, некоторые приемы
гармонизации цветов. А в общем художник незапамятной древности работал
как я. И кое в чем лучше... Вера, терпение - мы стали слишком
стремительны и неуверенны в своей правоте. А для искусства подчас
лучше строгая наивность... Опять я уклоняюсь в сторону! Мне... нам
пора... Пойдемте, Чара.
Гондваны".
страна древней черной расы.
ослепительного солнца, на опушке грозного тропического леса идет
чернокожая девушка. Половина ее лица и ощутимого, твердого, будто
литого из металла тела в пылающем свете, половина в глубокой полутени.
Белые звериные зубы нанизаны вокруг высокой шеи, короткие волосы
связаны на темени и прикрыты венком огненно-красных цветов. Правой,
поднятой выше головы рукой она отстраняет с пути последнюю ветку
дерева, левой - отталкивает от колена усаженный колючками стебель. В
остановленном движении тела, свободном вздохе, сильном взмахе руки -
беспечность юной жизни, сливающейся с природой в одно, вечно
изменчивое, как поток. Это единение читается как знание - интуитивное
ведовство мира... В темных глазах, устремленных вдаль, поверх моря
голубоватой травы, к едва заметным контурам гор, так ощутимо видится
тревога, ожидание великих испытаний в новом, только что раскрывшемся
мире!
Может быть, через сдвинутые узкие брови, чуть наклоненную вперед шею,
открытый беззащитный затылок. Удивительные глаза, наполненные темной
мудростью древней природы... И самое странное - это одновременное
ощущение беспечной танцующей силы и тревожного знания.
Дворец истории. Я вижу краски картины, но как-то не могу представить
позу девушки.
Она сбросила с плеч полотенце, высоко подняла согнутую правую руку,
немного откинулась назад, встав вполоборота к Дар Ветру. Длинная нога
слегка приподнялась, сделав маленький шаг, и, не закончив его,
застыла, коснувшись пальцами земли. И тотчас ее гибкое тело словно
расцвело.
опасны, точно полуобнаженный клинок кинжала.
Почему "полу", а не "совсем"?
прежней. - Именно не совсем. Наша новая знакомая, очаровательная Чара
Нанди, - вот совсем обнаженный и сверкающий клинок, говоря эпическим
языком Дар Ветра.
камнем хрипловатый голос.
голубые глаза, смотревшие на нее с таким восторгом, какого ей еще не
удавалось видеть на чьем-либо лице.