Чтение 27–й страницы книги ~Право на смерть~

конфиденциальности вполне могут ограничиться силами, допустим, личных
телохранителей...

Положение-то мое, строго говоря хуже некуда. В чужом городе и чужой
стране, почти без денег и без друзей. Не имеющий никакого специфического
опыта, кроме, скажем так, определенных навыков поведения в острых
ситуациях и нормального курса космодесантной подготовки. По обычным
меркам, на успех я рассчитывать не могу. Однако, с другой стороны, прожив
тридцать пять лет, побывав на десятке планет и на шести войнах,
ухитрившись не только не сломать себе шею, но и добиться кое-чего в этой
жизни, могу же я рассчитывать на успех и в дальнейшем? Если персонажи
подлинных и вымышленных детективных сюжетов с честью выкручиваются и из
более лихих переделок, отчего я должен оказаться хуже?

Успокаивая себя подобными умопостроениями, я вышел из здания "на
тропу войны".

Плохо, что Панин оставался для меня непонятен - в своей нынешней
роли. Что он загорелся идеей, я видел. Что ради достаточно приличного куша
готов почти на все - допускаю вполне. Тем более что эта авантюра может
оказаться последней в его жизни. Нет, не в том смысле... Просто исходя из
его возраста и размеров ожидаемых доходов, он получит возможность до конца
дней жить на дивиденды, не утруждая себя поисками дополнительных
заработков. И где в таком варианте проходит граница его принципов?

...Известно, что достаточно квалифицированную слежку заметить нельзя.
Особенно если она ведется с применением соответствующих средств. Но мне ее
обнаруживать и не требовалось. Даже наоборот. Я старался создать для
преследователей наиболее благоприятные условия. Чтобы в решающий момент им
ничего не помешало. Ну и мне, конечно. А вот если нападения не последует,
я получу абсолютную гарантию, что оторвался вчистую, и перейду к
следующему этапу своей схемы.

Участок города примерно в одну квадратную милю, прилегающий к
библиотеке с юга, я знал теперь не хуже центра Москвы. И смог наметить
маршрут так, чтобы он полностью соответствовал моим целям и в то же время
выглядел логично и убедительно, как будто я не просто бестолково мотаюсь
по улицам, а направляюсь туда, где мое присутствие для неприятеля явно
нежелательно.

Причем иду напрямик, по кратчайшему пути. И на этом пути имеется
одно-единственное место, удовлетворяющее одновременно и моим, и их
запросам. Чрезвычайно удобное для нападения, но еще больше - для
отступления после выигранного сражения. Как Бородино у Кутузова.

Я уже упоминал, что во Фриско большая часть заброшенных кварталов
расположена почти в самом центре, между холмом Твин-пикс, Русской горкой и
юго-западным берегом залива. И издавна является прибежищем наиболее
деградировавшей и никчемной части здешних люмпенов. Даже уважающим себя
преступникам здесь делать нечего. Поскольку объекты грабежа не забредают
сюда даже случайно, а встречающиеся в трущобах, деликатно выражаясь, особи
женского пола способны вызвать отвращение у самого непритязательного
сексуального маньяка.

Я шел, держась внешнего края замусоренного тротуара, чтобы избежать
"случайного" кирпича или куска карниза на голову, а иных форм агрессии не
боялся. Вид у меня достаточно внушительный, чтобы отпугнуть спившегося
бродягу или недобравших дневную норму нищих.

Серьезные же, многочисленные и немотивированно-агрессивные банды и
команды тинэйджеров оперируют гораздо севернее, по ту сторону
Маркет-стрит. Вот туда соваться я не стал бы ни при каких обстоятельствах,
как и в кварталы Чайна-тауна. Одиночки, пусть и вооруженные, шансов на
выживание там не имеют. Ночью, во всяком случае.

Эти, а также многие другие полезные сведения я почерпнул из
ежемесячных отчетов местного ФБР, криминальной хроники, а также
удивительно полезного курса для слушателей полицейской академии штата. Что
значит иметь навыки работы с основными фондами библиотеки и архива, а в
особенности - знать основы компьютерного высшего пилотажа!

Все получилось именно, так, как и задумывалось.

На пересечении Эвербери-роуд и Пелл-стрит располагалась давно
заброшенная и превращенная в свалку автомобильная стоянка. Уверен, что под
грудами мятого железа, мусорных контейнеров, старых покрышек, окаменевших
пластиковых мешков с пищевыми отходами и совсем ни на что не похожей
дрянью при планомерных раскопках можно обнаружить культурный слой чуть ли
не начала века. А то и конца прошлого, если повезет.

Отличное место. Редкие фонари выхватывали из мрака грязные бетонные и
кирпичные стены, из глубоких вентиляционных колодцев поднимаются, клубясь,
струи серого пара.

Если бы не ровное розоватое свечение затянутого облаками неба, было
бы совсем темно, а так дорога просматривается на полсотни метров в каждую
сторону.

Лично я устроил бы засаду именно здесь. Тем более, что с задней
стороны к свалке подходила под углом гораздо более широкая, но тоже
пустынная Морхауз-стрит, и, двигаясь по ней на автомобиле, преследователи
имели бы полную возможность фиксировать мои перемещения через широкие
просветы между блоками.

Конечно, ничто не мешало им взять меня в любом месте прямо посреди
улицы - подъехать с двух сторон и навести в лоб пушку посолиднее. Правда,
для такого варианта нужна немного иная степень самоуверенности. Как в
случае со стеклянными дверями. Вскрыть замок и проникнуть в дом тайно
может почти каждый преступник, а вот разбить стекло отнюдь. Мешает что-то.
Да и в пассаже я им показал, что не слишком похож на человека, с которым
можно делать что угодно.

Они выбрали промежуточный вариант. Я как раз поравнялся с серединой
ограждающего свалку забора из крупной металлической сетки и был в высшей
степени готовности. Стимулятор действовал, в голове - ледяная
пронзительная ясность, шаги приходилось сдерживать, чтобы не запрыгать,
как в корабле с пониженной гравитацией.

Из-за угла бесшумно вывернулась низкая темная машина. Марку я
определить не успел, ослепленный четырьмя яркими до голубизны пучками
света. Согнутой рукой я прикрыл глаза, зажмурился и отскочил назад, на
середину улицы. Через секунду, когда я открыл глаза, фары уже были
притушены: своих людей им ведь тоже слепить и выставлять напоказ незачем.

Сколько их было в машине - не знаю, а на тротуаре стояли четверо,
появившиеся из пролома в заборе. Оружия у них в руках я не заметил.

- Подними руки, полиция... - хрипловатым голосом сказал кто-то из
них. Я неторопливо подчинился, как и любой законопослушный американец при
магических словах.

- Иди к машине, - предложил тот же голос. До нее было метров
пятнадцать, и я даже удивился, почему не подъехали вплотную. Удобней же. А
чуть позже заметил, что домешала полузасыпанная траншея поперек мостовой.

Увидев, что я медлю, все четверо шагнули с тротуара, развернувшись
цепочкой с метровыми интервалами. Хриплый - чуть впереди.

Как я его ударил! Левой сверху и наискось, в основание шеи. Это
только в кино после таких ударов клиент поправляет прическу и отвечает.
Мой лег сразу, даже не крякнув.

Второго я встретил прямым в печень. И тоже удачно. Пока на моей
стороне был фактор внезапности. Сверхбыстрая реакция и сто килограммов
тренированных мышц. (А чем еще заниматься в свободное время на космических
базах?)

Но затягивать бой было нельзя. Долго я бы против троих не устоял, да
и неизвестно, сколько их еще в машине.

Только навык фехтовальщика позволил мне отклонить голову и избежать
удара ногой в висок. Но задел он меня все равно крепко: череп не треснул
едва-едва.

Зато повод упасть ничком был самый убедительный. Подвернутой под
живот рукой я сжал рукоятку "Штейера" и вытащил пистолет из-под ремня.

- Готов? - раздался вопрос, одновременно и заинтересованный, и
встревоженный.

- Совсем не должен бы. Но с полчаса полежит... - ответил тот, кто
уложил меня на землю. Тоном уверенного в своей квалификации хирурга.

- И что с Патриком?

- Сейчас посмотрю... - И еще через пару секунд: - Боюсь, что плохо.
Как бы он ему позвонки не вышиб...

- Если дышит - ничего...

Приоткрыв глаза, я охватил взглядом всю диспозицию. Патрик лежал
неподвижно, второй наклонился над ним, третий, постанывая, поднимался с
колен и опасности пока не представлял, а четвертый подходил справа. Из
машины же так никто и не появился. Только тускло светили подфарники.

"Не главный ли шеф там засел?" - подумал я.

Плеча моего коснулась чужая рука, теперь я точно представлял его
положение в пространстве, и когда он сделал усилие, чтобы приподнять мое
безжизненное тело и перевернуть на спину, я ему чуть-чуть помог.

Взлетая вверх и разгибаясь, почувствовал, мой выброшенный вбок локоть
погружается в упруго подавшийся живот. И уже стоя на ногах, я догнал
отваливающееся назад, смутно белеющее лицо рукояткой пистолета.

Убивать я никого не хотел, это сразу перевело бы наши игры в другую
плоскость, оттого, стреляя в последнего, оставшегося на ногах, сознательно
завысил прицел, а все равно грохот, языки пламени, шмелиный гул прошедших
над головой пуль заставили его, распластавшись, вжаться в грязный асфальт.

Продолжая нажимать на спуск, я круто развернулся и, словно в мишень,
послал три пули в верхний обрез лобового стекла.

Взвыли на реверсе турбины, длинный плоский лимузин со скоростью
стартующего истребителя унесся задним ходом во тьму. Что они там думали,
бросая на милость победителя четырех своих павших бойцов? Неужели сразу
списали? Вот тут бы мне остаться и побеседовать по душам... Многое могло
бы пойти иначе....

Но я через пролом ограды, через узкий извилистый проход, как бы не