Чтение 27–й страницы книги ~Все, способные держать оружие~

перевернулся на спину, взялся за скобу над трубой - она была
мертвенно-стылой - и осторожно вытянул свое тело наружу. Отцепил от ноги
тросик. Передвинул кобуру со спины на живот. Проверил, как ходят в ножнах
ножи. Сумку с автоматом, гранатами и патронами оставил пока в трубе: капитан
спустит.

Скоб оказалось двадцать четыре. Они оканчивались метрах в двух над полом.
Я повис на последней и носками ботинок дотянулся до бетона.

Теперь можно было осмотреться.

Ракета покоилась не на полу, а на массивном треножнике, выкрашенном в
красный цвет. Нижний край ее дюз, черных снаружи и золотистых изнутри,
находился на уровне моего плеча. Под дюзами лежала решетка, закрывавшая
широкое отверстие в полу. Похоже, что называемое мною "полом" было
всего-навсего нешироким выступом, круговым балкончиком над еще черт знает
какой бездной...

Из дюз в эту бездну медленно тек, клубясь, рыжеватый пар. Обросшая густым
инеем труба выходила оттуда, из бездны, и поднималась вверх. Свет прожектора
не позволял увидеть, где и как она там соединялась с ракетой.

Не возникало сомнений, что людей здесь, кроме нас, нет.

Было вроде бы не шумно, однако, как подошел капитан, я не услышал. И,
разговаривая, приходилось почти кричать. Из-под респираторов речь звучала
гнусаво. От дыхания образовывался густой пар. Здесь было, наверное, минус
десять. Без ветра.

- Вот кое-что и встало на места, - сказал капитан. - Потайная пусковая
установка. Прямо из-под земли. Остроумно, ничего не скажешь...

- Будем взрывать? - предложил я.

- Ну, судя по шлангам, они ее еще не заправили, - сказал капитан. -
Думаю, где-то рядом должна быть еще одна такая же... Та может оказаться в
большей готовности. Вообще-то я предпочел бы ничего не взрывать, а захватить
пост управления. Как вы на это смотрите?

- Было бы нас человек двадцать...

- Суворов Александр Васильевич как учил?

- Правильно учил: после бани укради, но выпей! Капитан хмыкнул. Спустился
Поротов. Он был только в респираторе, без очков. Подал нам наши сумки:

- Все, Вася?

- Все. Костя пытался, но сразу застрял. Выволокли за штаны.

- Наденьте очки, курсант, - сказал капитан.

- А давайте-ка мы ее все-таки заминируем, - сказал я. - Мало ли что.

- Резонно. Действуйте, прапорщик.

Поротов посмотрел на меня, значительно покачал головой и чуть подмигнул.
Вынул из кармашка изолирующие очки и натянул. Теперь мы все были неотличимы
друг от друга.

Я подлез под ракету. Здесь было тяжело дышать даже в респираторе. Быстро,
как мог, впрессовал десяток брикетов "МЦ" в какую-то нишу рядом с
двигателями, а потом в этот пластилин вдавил противопехотную мину "Гвоздь".
Снял колпачок и тихо-тихо выполз из-под ракеты. "Гвоздик" - мина слабая,
ранящая. Их никогда не извлекают, потому что они чрезвычайно чувствительны.
Это их достоинство быстро переходит в недостаток: они детонируют даже от
слабых сотрясений, скажем, от проходящего метрах в десяти танка. Когда
заработают двигатели ракеты... или если кто-то не в меру добросовестный
заглянет сюда...

Двигатели оторвет к чертовой матери. Топливо полыхнет. Я даже не в силах
представить, как оно полыхнет. Бог его знает, есть ли другие каналы отвода
пламени (наверняка есть, и наверняка в ту же самую шахту, только ниже), но и
в трубу, по которой приползли мы, дунет как следует.

Простите, ребята...

Капитан протянул мне автомат. Я повесил его на шею и стал прилаживать
боевой пояс. Это такой нагрудник на лямочках с широкой стальной пластиной,
по идее защищающей сердце, карманами для магазинов и подвесками для гранат.

Я только-только закончил это делать, как в стене шахты - вернее, в
железных воротах, отделяющих ее от каких-то соседних помещений (как-то же
они втаскивали сюда и устанавливали эту ракету... даже если и по частям), -
открылась маленькая овальная дверца с кремальерой, и в шахту вошли двое в
темно-серых комбинезонах и немецкого образца противогазах. Наверное, секунды
три или четыре они не замечали нас...

Схватка была короткой. Теперь Порогов растирал ушибленную кисть. Один из
"серых" был мертв (сдуру схватился за пистолет), а второй покамест не пришел
в себя.

- А вы заметили, что стало тише? - спросил капитан. Пожалуй, он был прав.
Все еще что-то гудело, но уже не так многоголосо.

- Заправка закончилась, - предположил Вася. - Наверное, эти ребята должны
были отсоединить шланги.

- Боюсь, мы не сумеем их заменить на этом благородном поприще, - сказал
я. - Не слишком ли сильно ты ему вмазал?

- Как мог, - сказал скромный Вася. В ранней молодости он был очень
известным боксером-мухачем, метил в профессионалы, выступал в подпольных
боях с тотализатором, - но однажды его хитрым образом подпоили, и очнулся он
с размозженными запястьями. С тоски он и подался в провизоры, в семейное
дело.

- Желательно отсюда уйти, - сказал капитан. - И - не переодеться ли нам?

- Там темно, - сказал я. - А без света не отличить - зеленый ты или
серый.

- Возможно...

Он открыл дверцу, посмотрел. Сделал приглашающий жест. Я вздохнул,
подхватил "языка" (пока еще совершенно бесполезного) на плечо и шагнул вслед
за ним. Вася прикрывал.

Здесь были одни, а через десяток шагов вторые ворота. Тамбур, высокий и
широкий. Мостовой кран под потолком. Пожалуй, теперь понятно, как
устанавливали в шахте ракету. К тому же пустая ракета, очевидно, весит не
так уж много.

За вторыми воротами открывался... я бы сказал: ангар. Если без трибун, то
футбольное поле вполне можно было разместить на этом пространстве. Разве что
мешала бы игре шеренга колонн посередине...

Четыре гусеничных транспортера "геркулес" стояли в два ряда носами к
выходу. Ракеты с тянущимися к ним из-под земли трубами как-то очень
внушительно лежали в лотках. Мерное гудение насосов здесь казалось тихим,
бархатным. Конуса света упирались вершинами в высокий потолок. Белесый туман
окутывал ракеты, медленно сплывал вниз.

И - никого.

Мы стояли и смотрели на это. Кадр из кино. Происходит не с нами.

Не бывает.

"Язык" дернулся и застонал. Потом его вырвало в противогаз. Я опустил его
на пол и сорвал маску.

Да, Зденек. Ты совсем утратил чутье. Во всех смыслах. Носил на руках и
ничего не понял. Умотала тебя война. Женщина.

- Капитан, - позвал я. Он секунду раздумывал.

- Кляп. И вперед. Все равно - только вперед. Иметь глаза на затылке...

Первый мертвец попался нам у самого входа в туннель. Он лежал в тени, и
лишь краем глаза я его успел заметить. У меня вообще сумеречное зрение очень
неплохое, а сегодня, очевидно, со страху, включились и все резервы.

- Сюда!

Мужчина лет тридцати, с бородой. Все в том же сером комбинезоне. Глаза
страшно раскрыты. Убит ударом ножа под лопатку. Судя по разрезу - очень
широкое обоюдоострое лезвие. Я приложил свой нож. Да, совсем не то.

- Так... - капитан нагнулся над ним и тут же выпрямился. - Все страньше и
страньше.

- Вон еще, - сказал Вася. На пути к бункеру нам попалось шесть мертвецов.
- Это не нож, - вдруг на ходу сообщил Вася. - Это копье. Саатанг. Я видел
такие.

- И где же ?

- В Африке. Когда служил действительную...

- Как ты мог служить действительную в Африке?

- Не всю, конечно. Но в Абиссинию нас посылали.

- Не болтать! - распорядился капитан, и Вася немедленно прекратил
распространять секретную информацию. У него даже глаза стали оловянные. Хотя
капитан просто призывал нас к тишине и повышенному вниманию. Но мы, кажется,
уже перешагнули в себе какой-то порог.

Огромное подземелье было кем-то тщательно обезлюжено. Это было странно.
Более чем странно.

В бункер нас вез бронированный лифт. На случай отключения электропитания
лифт был снабжен ручной лебедкой. Я представил себе, как придется ее
накручивать, чтобы поднять на свет Божий такую тяжесть...

В бункере было, как на скотобойне. Даже не сразу поймешь, сколько тел.
Расчлененка. Кто-то лупил в упор из чего-то скорострельного. Как бы не из
чешского "Брабеца". Весной на вечерних стрельбах нам его показывал. Калибр
шесть и тридцать пять, вращающиеся стволы, ленточная подача. Пятьдесят
выстрелов в секунду.

Я еще по наивности подумал тогда: зачем столько?..

- Вот этот мне знаком, - сказал капитан. Голос его (со странной
интонацией... я вдруг подумал, что капитану приходится делать немалые
усилия, чтобы сохранять самообладание) доносился как будто издалека. - Если
не ошибаюсь, бывший полковник Русского территориального корпуса Юрий
Давыдович Меретин, он же Августин, он же Зильбертодт, он же Тополь.
Легендарнейшая в своем роде личность. Кхама, Шошонг... Расцвет карьеры -
Вторая бурская война, пятьдесят седьмой год. Классик диверсионной работы.
Изучал его деяния в академии, так что - польщен, крайне польщен...

Я свалил свою ношу в угол и сел сам. Поспешно натянул респиратор. Но,
кажется, и сквозь все фильтры пробивался незабываемый запах.

- Она приходит в себя, - сказал Вася.

- Меня не интересует, кто вы, сколько вас и каковы ваши цели, - сказал