и разместите их на рынке по другой? Что вам помешает умыть руки?
- Это верно, - послышался еще один голос, - у вашей компании не лучшая
репутация, господин Джайлс.
- Господин Расби, - проговорил Шаваш, - еще один участник
инвестиционных торгов.
Бемиш и Джайлс обернулись почти мгновенно.
- Уж не вам рассуждать о репутации! - вскричал Джайлс.
- А вам-то кто финансирует сделку? - удивился Бемиш.
Стоявший рядом с Расби посол Геры чуть наклонил голову и проговорил:
- Господина Расби поддерживают несколько банков Геры.
- Осторожней, - усмехнулся Джайлс, - этот человек надул инвесторов
Галактики на полтора миллиарда.
- На полтора миллиарда их надула Комиссия по Ценным Бумагам, -
возразил Расби. - Никто не может обвинить меня в том, что я не выплачивал
то, что обещал, что мои вложения были неудачны или что я занимался
строительством пирамиды.
Джайлс даже посинел.
- Это правда, господин Шаваш, - сказал он, - что человек, который
разорил двести тысяч вкладчиков, участвует в конкурсе по Ассалаху?!
- В конкурсе участвуют все, - ответил маленький чиновник.
- В том числе и мошенник, которому дает деньги диктатор!
- Я не знаю такого финансового термина: "диктатура", - ответил Шаваш.
Оглянувшись, Бемиш заметил еще одного свидетеля перепалки: из угла на
него смотрел Ханадар Сушеный Финик. Бемиш потихоньку подошел к нему и
спросил:
- Ну как вам деловой мир?
Ханадар усмехнулся.
- Однажды, лет двадцать назад, - сказал он, - мы возвращались с
товарищами из не очень удачного похода. Мы собирались разграбить один
городок, но вышло так, что, когда мы пришли, городок был уже разграблен и
те, кто его разграбили, прогнали нас прочь. Мы оголодали, так как целыми
днями ничего не ели. Даже кони подохли. Наконец мы вышли к побережью и
нашли там подходящий городок, а в городке - еду и добычу. Тут мы подобрели
друг к другу и стали обниматься, а до этого держались друг от друга шагах
в десяти, опасаясь быть съеденными.
- Понятно. И земляне напоминают вам вас самих в походе, пока вы не
нашли этого городка?
- Ах, Теренс-рей! (Ханадар употребил уважительный аломский постфикс.)
Нам-то, чтобы не опасаться быть съеденными, было достаточно трех лепешек
на брата, а вот сколько добра надо землянину, чтобы не съесть другого
землянина, я покамест еще не понял.
Чиновники оказывали Бемишу довольно много знаков внимания, и скоро вся
вилла обросла их подарками, которые, впрочем, надлежало отдаривать.
Как-то Шаваш прислал Бемишу в подарок картину. Картина была исполнена
в технике "тысяча чешуек", тончайшими линиями на шелке, и изображала
девушку, кормящую с ладошки высунувшего голову из воды дракона. Девушка, с
черными волосами и черными и большими, как маслины, глазами, напомнила
Бемишу Идари, и он повесил ее прямо за столом в кабинете. При встрече
Шаваш похвалил вкус Бемиша и сказал, что картина времен пятой династии и
что, скорее всего, это отличная копия одного из шедевров Коинны. Бемиш,
несколько уязвленный тем, что ему подарили копию, поинтересовался
местонахождением оригинала, и Шаваш, засмеявшись, сказал, что оригинал
хранится где-то во дворце и обречен на вечное заточение, как жены
императора.
- Впрочем, - с усмешкой прибавил Шаваш, - сейчас сокровищами дворца
торгуют направо и налево. По-моему, никто не огребает таких денег, как
смотрители картин и чаш; ведь во дворце хранится едва ли не треть всего,
что было нарисовано и изваяно в ойкумене. Доступ к этим сокровищам
запрещен всем, кроме непосредственного чиновника да еще императора,
порядка нет никакого, кради - не хочу.
Управляющий услышал этот разговор и, изогнувшись, по своему
обыкновению, дугой, сказал Бемишу, что один его дальний родственник служит
во дворце и очень хотел бы с землянином встретиться.
Бемиш встретился. Дальний родственник оказался маленьким, красноносым
дворцовым чиновником из ведомства Картин, Треножников и Чаш. Родственник
продемонстрировал Бемишу цветные фотографии поразительно красивых сосудов
пятой династии и нескольких картин, исполненных в технике "утреннего
тумана", столь излюбленного при Золотом Государе, и "тысячи чешуек".
Девушки с драконом среди них не было. Вернее, была, и даже несколько, это
был известный сюжет о морском царевиче, но не Коинны, а каких-то других
мастеров.
Чиновник предложил Бемишу купить все, что ему понравится, и цена,
которую он запросил за последние уцелевшие шелковые картины пятой
династии, была вдвое меньше той, которую в галереях Бонна запрашивали за
любую современную мазню.
Бемиш поблагодарил чиновника и отказался.
Киссур устроил Бемишу аудиенцию в Зале Ста Полей.
Бемиш оставил машину у стены Небесного Дворца, и его повели через
посыпанные песком дорожки и благоухающие аллеи.
В зале, залитой светом и похожей на осыпавшуюся с неба сказку,
перешептывались чиновники в старинных придворных платьях. Через полчаса
раздвинулся серебряный занавес: за занавесом, на аметистовом троне, сидел
император Варназд. Император был в белой одежде, с грустным, тонким лицом,
на котором резко выделялись подведенные, взлетающие вверх брови. Это было
похоже на спектакль, который молча играет один актер. Бемишу показалось,
что это был очень печальный спектакль.
Занавес вскоре задвинулся, и чиновники разошлись по своим делам.
Бемиш прошел через благоуханные сады, вышел из ворот дворца. Площадь
перед дворцом задыхалась от зноя, двое полуголых мальчишек шарили руками в
зловонной уличной канавке.
Бемиш открыл машину, покопался в бардачке и, достав несколько
шоколадок, вручил их мальчишкам. Те рвали обертки, вгрызаясь в шоколад
гнилыми зубками.
- Эй, - спросил Бемиш на своем скверном вейском, - ты знаешь, что
такое Земля?
- Конечно. Это такое место на небе, куда мы попадем после смерти, если
будем хорошо себя вести и слушаться императора.
Бемиш долго сидел в машине, включив кондиционер, глядя на серебряных
зверей над кромкой дворцовой стены, вспоминая невиданную роскошь Залы Ста
Полей, золотой потолок и нефритовые колонны. "Очень богатое правительство
очень бедного народа", - подумал он.
Через две недели Бемиш был на пирушке, устроенной первым министром по
случаю дня рождения. Была еда, и пьяные глаза, и девицы. Было купание в
ночном пруду. Были документы различных видов, подписанные между тарелками
с фаршированными финиками и блюдами со всем, что родится в небесах и
родится на земле, те самые документы, за которые полагаются неисчислимые
взятки; впрочем, взятки, по местным понятиям, все равно полагалось потом
выплачивать. Были также песни и стихи. Один чиновник из министерства
финансов, как его звали. Тай, взял что-то вроде лютни и начал играть и
петь.
Потом спела песню девица: это была очень лирическая песня. Бемишу
сказали, что песню сочинил лет двадцать назад чиновник по имени Андарз. Он
был министром полиции, подавил восстание в Чахаре, повесив всех, кто не
мог заплатить отступное, и отпустив всех, кто отступное заплатил. На
обратном пути в столицу он сочинил цикл самых лучших своих стихотворений о
временах года. Бемиша бросило в жар и холод, он наклонился к Киссуру и
сказал:
- Это великая певица.
Девица кончила песню и села, по приказанию Киссура, Бемишу на колени.
Потом стали играть в рифмы. Бемиш, конечно, слишком плохо понимал
по-вейски, чтобы сочинить стихи на заданные рифмы или продолжить строку.
Но почему-то ему казалось, что и по-английски он справился бы не лучше,
чем по-вейски.
Привели уличного певца.
Бемиш вспомнил, как, едучи из космопорта, попросил своего переводчика,
из числа вейцев, мывших на земле посуду, остановить машину. Ему хотелось
поглядеть на уличного кукольника, собравшего на обочине некоторую толпу.
Переводчик ответил, что это "некультурно". Бемиш спросил, что же
культурно, и оказалось, что культурно - это ходить смотреть всей
шестидворкой самые дешевые голливудские и сейласские фильмы.
Тут, среди высших чиновников, никто не считал, что уличный певец - это
некультурно.
Уличный певец спел гостям хвалу, ему накидали в шапку денег и прогнали
на кухню. Чиновники стали петь сами.
Ах, если бы они только не пели так хорошо! Тогда все было бы в
Андреев Николай
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Перумов Ник
Каргалов Вадим
Апраксина Татьяна