Чтение 27–й страницы книги ~Катали мы ваше солнце~

Наконец бадья провалилась в какой-то погреб, а через мгновение гулко
коснулась дна.

Вся дрожа, Шалава Непутятична выбралась на каменный пол и вскинула
смоляной светоч повыше. Преисподняя оказалась тесной и пыльной. С
одной стороны зияла глубокая неизвестно куда уводящая пещера с двумя
глубокими колеями в плотном земляном полу, с другой до перехлестнутого
крепкими дубовыми брусьями потолка громоздилась какая-то поленница.
Еще стояла там низкая лавка, и на лавке этой кто-то спал, завернувшись
с головой в нагольную ветхую шубейку.

- Докука!.. - ахнула боярышня и кинулась расталкивать спящего.

Тот вскинулся, забормотал:

- Не спал, Чурыня Пехчинич... Право слово, не спал... На один
только храпок и прилег...

Сорвал шубейку и оказался вовсе не Докукой, а невзрачным
мужичонкой средних лет. Увидев перед собой боярышню со смоляным
светочем а руке, вскочил с лавки.

- Ума решилась, девка? - взвизгнул он. - Устав забыла? Ты что это
с голым огнем гуляешь? Займется ведь - не потушишь потом!..

Тут он приметил наконец стоящую посреди преисподней бадью,
попятился и пал на лавку, влепившись спиной в поленницу. Та
покачнулась, и сверху, чудом не угодив ему по маковке, свалилась
увязанная лыком охапка. С треском разлетелись по каменному полу резные
идольцы.

- Да ты... уж не сверху ли?..

- Сверху, - бросила Шалава Непутятична, сунув ему светоч чуть ли
не в бороду. Еще немного - и присмолила бы... С черными людишками
боярышня любезничать не привыкла, а мужик - он и в преисподней мужик.
- Беги стремглав за Докукой, пока я вам тут всю вашу Навь не
подожгла!..

Мужик однако оказался полной деревенщиной и прирожденного вежества
не выказал. Смоляной светоч в белых ручках Шалавы Непутятичны пугал
его куда больше, нежели ее боярское достоинство.

- Отступи с огнем! - рявкнул он. - Дура самородная!.. Чего тычешь?
Отступи, говорю!..

- Докуку мне!.. - тяжело дыша, молвила боярышня, но светоч все же
приняла.

- Не знаю я никакого Докуку! - окрысился мужичонка. Встал с лавки,
сердито влез в рукава шубейки и, заслоняясь от света, двинулся
впереступочку вдоль стены. - Вот приведу сейчас сотника, с ним и
разбирайся...

Услышав про сотника, Шалава Непутятична малость успокоилась. Что
над навьими душами поставлены сотники, не показалось боярышне дивным.
Да ей бы и в голову не взбрело, что может быть как-нибудь по-другому!
Кто-то же держит в порядке и трепете таких невеж, как этот мерзкий
мужичонка, успевший, кстати, сгинуть в черном провале неведомо куда
ведущей пещеры...

Возвращения его пришлось ждать довольно долго, и Шалава
Непутятична встревожилась вновь, даже отважилась сделать несколько
шагов в гулкую тьму подземного перехода. Но тут смоляной светоч
замигал, угрожая зачахнуть, и боярышня поспешила вернуться и разложить
на каменном полу костерок из рассыпанных берендеек.

- Матушка... - гулко позвал из дыры над бадьей слезливый робкий
голос. - Да ты жива ли там?..

Шалава Непутятична сначала вздрогнула, потом обрадовалась.

- А ну-ка сбросьте мне сюда еще один светоч! - потребовала она.

- Да ты что? - взвизгнула в ответ дыра иным голосом - не иначе,
принадлежавшим одному из волхвов. - Выгорит вся Навь подчистую - что
тогда делать будем?..

Тут сверху донесся короткий хряск, невнятное мычание, и кто-то из
храбров осведомился поспешно:

- А будет чем зажечь-то?..

- Будет...

- Па-берегись!.. - И в бадью с глухим стуком грянулась палка со
смоляным набалдашником. Звякнула потревоженная цепь.

Шалава Непутятична зажгла от костерка новый светоч - и вовремя. Из
глубины долгой пещеры зарычали и забормотали гулкие голоса, а потом
закачался, приближаясь, желтенький огонек. В пыльном его сиянии
обозначились вскоре два человеческих очертанья. Одно принадлежало уже
знакомому невзрачному мужичонке, второе чем-то напомнило боярышне
Докуку, и девичье сердце встрепенулось. Но когда лампа высветила на
миг харю незнакомца, Шалава Непутятична чуть не отпрянула. Ну и
сотники в навьем мире!.. Вся рожа наружу...

Приведенный окинул единым взглядом стоящую на полу бадью, костерок
из берендеек и наконец саму боярышню со свежим светочем в руке.

- Что с волхвами? - спросил он напрямик.

Шалава Непутятична вскинула точеный носик.

- Ты, молодец, - надменно молвила она, - узнал бы сперва о честном
имени, об изотчестве да роде-племени...

Тот бросил на нее быстрый хмурый взгляд исподлобья.

- Ну, ясно... - проворчал он по-медвежьи. - Из именитых, стало
быть... Дочь, что ли, боярская?

- Племянница...

- А которого боярина?

- Блуда Чадовича!

Сотник злобно покряхтел и повернулся к выглядывающему из-за локтя
мужичонке.

- До дна упрячу... - негромко, но грозно посулил он. - Ты у меня
давно на бирке зарублен...

- Да Чурыня Пехчинич!.. - слезно возрыдал тот. - В бадье же
спустили! Обратно-то, чай, не выкинешь!..

Сотник поиграл страшенными желваками.

- Так что там с волхвами? - угрюмо повторил он, снова обращаясь к
боярышне.

Та вскинула бело личико к округлой дыре над бадьей.

- Чурило! Как там волхвы? Живы ли?..

- Живы, матушка!.. - гулко донеслось оттуда. - Живы пока...

- Пока живы, - сказала Шалава Непутятична, с вызовом глядя на
сотника.

- А сюда-то тебя каким ветром занесло? - спросил тот.

- Докуку мне мово отдайте, - в который уже раз проговорила сквозь
зубы боярышня.

Сотник приглушенно выбранился, помянув разом и волхвов, и бояр, и
князя со княгинею... Оглянулся на мужичонку.

- Ну, значит, такая у тебя судьба, Воробей... Буди Люта Незнамыча.
Без его слова я тут ничего не решу...

* * *

Вылетев с полными руками от ключника, Кудыка с Чернавой вновь
оказались в гулких и пыльных недрах великой пещеры. Недобранившийся
Ухмыл попридержался на пороге.

- Над каждой горсточкой трясешься!.. - запальчиво проорал он
напоследок и захлопнул толстую дубовую дверь, покрытую чертами и
резами оскорбительного содержания. - Скаред!..

Постоял, плюнул, махнул рукой.

- А, ништо!.. Лампы дал - и ладно...

- А не дал бы? - тревожно спросил Кудыка.

- Да куда он денется? - снова вспылил Ухмыл. - По Уставу положено?
Положено! Стало быть, давай!..

Древорез потоптался, огляделся. В дальнем конце пещеры дышала
дневной ясностью отверстая полукруглая дыра - та, что выводила на
берег. Виднелись в ней слепящая гладь Теплынь-озера да краешек насыпи.
Кудыка дерзнул поставить новенькую греческую лампу прямо на пол и,
расстегнув крышки тяжеленного Устава Работ, раскрыл книгу наугад,
повернул к слабенькому сеющемуся снаружи свету.

- Солнышко... подвиг свой в небе... чинит дугою... - с трепетом
разобрал он по складам и заробел окончательно.

- Закрой, - посоветовал Ухмыл. - Ежели все это читать, последний
ум отшибет. Оно бы вроде и ничего, да больно мудрено... Спросить-то,
чай, проще...

Голоса раскатывались так гулко, что Кудыка давно перешел на шепот,
тоже, впрочем, отдающийся во всех закоулках зловещим громким
шуршанием. Чернава безрадостно разглядывала своды.

- А люди-то откуда? - тихонько спросила она. - Прямо здесь
народились или сверху берете?

- Сверху, - сказал Ухмыл. - Да и не абы кого... Какую он вам там
клетушку отвел? - Старожил преисподней отобрал у погорелицы отмыкало -
железную клюку с биркой. Повертел, всматриваясь в засечки. - А, вон
это где... Ну, пойдем... Только лампы сразу зажигать не будем, а то из
этого скареда масла потом не вымозжишь...

Они перехватили поудобнее все полученное ими у прижимистого
ключника и двинулись вдоль рва в непроглядную темь, оглашая пещеру
скрипучими шагами.

- И не бегут? - озабоченно озираясь, спросила Чернава.

- Бывает, что и бегут, - сказал Ухмыл. - Но мало... Так, недоумки
всякие... Да и куда бежать-то? Лешие - выдадут, царь-батюшка - тоже...
Сам же видел: ляпнешь что-нибудь не то в кружале - и пиши пропало!..
Сразу тебя под белы ручки - и к волхвам...