И... и будем ждать чуда.
"Баранкин, будь человеком", там пацан то в муравья превращается, то в
воробья, и везде его разные сложности и опасности подстерегают. У
муравьев, там вообще, вкалывать надо в поте лица... Ничего подобного!
Когда я стал мухой, никаких сложностей не было. Летишь себе по небу,
жужжишь. Есть захотел, спустился, а там ВСЕ СЪЕДОБНОЕ. (Есть, кстати,
хотелось почти все время, видно мухи - существа очень прожорливые.)
Воробьи - тупые, уйти от них - делать нечего. А если на какой-нибудь
базарчик залетишь, то там вообще класс: мух не бьют, только отмахиваются,
а птицы подлетать боятся.
обернулась, она бы, наверное, художником стала. А запахи какие муха
чувствует! А вкусы!
который все пилит и пилит: "И что, вот так - мухой - ты всю жизнь прожить
и собираешься? А она, между прочим, не такая уж длинная: зима нагрянет, и
хана..." Мои насекомые инстинкты пытались сопротивляться, мол, не ДОЛГО
жить главное, а КРАСИВО. Мол, вот отложу личинок, и жизнь моя в них
продолжится... Но тут же вскипал ЧЕЛОВЕК: "Личинок?! Да ты сам-то
соображаешь, о чем думаешь?! Личинок..."
превращения. Да к тому же ведь чертов Кащей не только в муху меня
превратил, но еще и в мир Шерлока Холмса загнал. В этом я без труда
убедился: кэбы, клубы, полисмены, джентльмены... Вот и решил я прежде
всего найти великого сыщика и связаться с ним.
деле время от времени я впадал в форменное отчаяние. Особенно ночью.
Англия, она и в Африке Англия. Когда под утро на Лондон падает туман,
мухам приходится туго. В первую ночь я спасся в газовом фонаре, в сквере.
Там было сухо и тепло. Но отражатель в нем был скользкий и покатый, а я
еще не научился спать, удерживаясь присосками на лапах; поэтому всю ночь
не сомкнул глаз. А если бы уснул, сразу скатился бы в огонь.
своим мушиным носом благоухание, аж слюнки текут, а гляну, что это так
пахнет, меня с души моей человеческой воротит... Другими словами, были в
моем положении и минусы. Но не буду вдаваться в эти подробности, тут можно
сто лет говорить, а по существу - ничего.
он на Бейкер-стрит. Но как найти эту улицу? Не долго думая, я принялся
кружить над тротуарами, пытаясь прочесть названия улиц на домах.
лучше знаю древнеегипетский. Но "Волк-стрит", "Эбби роуд", "Грин парк" и
тому подобное было написано русскими буквами, так что в этом я затруднений
не испытывал.
войти с ними в контакт. Ведь что мы - люди - знаем о мухах?! Возможно,
думал я, нет на свете существ мудрее, просто мы не способны понять это...
Ни фига. Тупее я в жизни никого не встречал. Когда я пытался заводить с
ними беседы, они или шарахались от меня, как от чумного, или проявляли
интерес совсем иного характера (самки). В последнем случае я смывался как
можно быстрее: не хотелось бы начинать свой опыт общения с женщинами с
мух.
на Бейкер-стрит и не нашел. А под вечер со мной произошла вот какая
история.
чистенький и явно не самый бедный, и на каждом углу тут горели фонари, я
решил избрать какое-нибудь иное место ночлега. Я ведь практически не спал
всю прошлую ночь, и теперь буквально валился с ног. Если бы я снова
забрался в фонарь, я бы неминуемо изжарился.
протиснулся в щель между рамой и натянутой от нас - мух - сеткой.
опрятно: вся мебель какая-то витиеватая, везде салфеточки, подушечки,
маленькие полочки с расписными вазочками... Из соседней комнаты слышалась
музыка. Музыка, между прочим, знакомая - "Турецкий марш" Моцарта. Мы его
на уроках эстетики в школе проходили. Сейчас кто-то играл его слишком
медленно и довольно неумело.
местечко, куда спрятаться и переночевать. Но прежде чем сделать это, я
пару раз пробежался по стенам и потолку; я просто балдел от этой своей
способности и не удержался, пока в комнате пусто. А зря. Потому что музыка
внезапно смолкла, и за дверью послышались легкие шаги.
комнату вошла совсем молоденькая девушка, можно даже сказать девочка, в
вечернем платье из лилового бархата и сразу же начала раздеваться. Я,
конечно, смутился и отвернулся. Но потом подумал: "В конце-концов, я муха
или нет?!" А раз муха, повернул голову обратно и стал наблюдать.
всякой одежды на ней - ужас! Под одной юбкой - вторая, под той - третья, а
там, черт, еще панталончики кружевные... И так далее... А корсет! Его
расшнуровывать замучаешься. И она замучилась. Взяла со стола колокольчик и
побренчала им. Буквально через несколько секунд в комнату ворвалась
горничная - толстая улыбчивая негритянка.
управляться со шнуром.
все равно иметь надо.
сэр Чарлз строго-настрого запретил есть и пить в комнатах.
почитать. А знаешь, как приятно читать и что-нибудь вкусное жевать... И
думать: "Ах, как мило, что на свете есть Сэнди, которая мне это
принесла..." А папа не рассердится, потому что не узнает. Ты ведь ничего
ему не скажешь?
вами поделаешь, шоколад я вам сейчас принесу. Только смотрите, сами не
проболтайтесь отцу, он тогда живо выставит меня за дверь, не посмотрит,
что служу вашей семье верой и правдой.
страстью в голосе, словно речь шла как минимум о государственной тайне.
беззвучно похлопав в ладоши, взяла со столика книжку. Я успел прочесть
только имя автора: "Д-р Ватсон".
Конан Дойля..." И тут же понял: в рассказах-то именно Ватсон писал о
Холмсе.
разнесся сладостный аромат. У меня потекли слюнки. Джессика, оторвавшись
от книги лишь за тем, чтобы ее поблагодарить, принялась читать дальше,
прихлебывая из чашки.
вошли и мои мушиные инстинкты, и мой человеческий вкус. Очень кстати
Джессика, перевертывая страницу, поставила чашку на столик. Видимо, как
раз сейчас сюжет книжки развертывался особенно лихо, потому что читала
она, напряженно двигая губами, с широко раскрытыми от волнения глазами...
а забытая чашка стояла на столике.
поверхность, торопливо сунул в нее хоботок и, кряхтя и причмокивая, с
неописуемым наслаждением принялся всасывать в себя шоколад. Обе мои
сущности - мушиная и человеческая - сошлись в едином блаженстве. Я
сладострастно закатил глаза.
зрением я рассмотрел фаланги пальцев прикрывшей чашку руки.
своей головой. - Ешь, ешь! Все равно после твоих грязных прикосновений
человек к этой пище уже не притронется.
осторожно, не выпусти.
другой, коричневой, причем проделано это было так осторожно, что щелки для
моего спасения не приоткрылось.
там и прихлопну.
остервенением, продолжил пожирание шоколада. В последние мгновения жизни я
хотел взять от нее все.