Второв снова выругался.
- Одно наказание, - сказал он. - Я опять подумал против воли.
- Да, это трудное искусство. Но думай о повороте.
Всем известна сказка о человеке, который не должен был думать об обезьяне и
только то и делал, что думал о ней. Та же история повторилась и со
Второвым. В помещении, где они находились, было два выхода. И вот началось.
То одно, то другое, а то и оба сразу пятиугольные отверстия возникали и
исчезали. Вспыхивал и потухал синий круг с желтыми линиями. Стенки
становились прозрачными и теряли прозрачность. То и дело зажигался свет,
сменяясь темнотой. Беспорядочная мысль Второва перескакивала с одного на
другое, но - было ясно - не могла сосредоточиться на том, что нужно.
Мельников ни словом, ни жестом не выражал своего нетерпения. Это было бы
бесполезно и даже вредно. Все зависело от самого Второва.
Борис Николаевич вынул записную книжку и сделал вид, что записывает в ней
свои наблюдения. На частые смены света и темноты он никак не реагировал,
будто не замечал их. Пусть Второв думает, что Мельников считает весь этот
хаос вполне естественным и понятным.
Мчались одна за другой секунды, сливаясь в невозвратимые минуты. Звездолет
все быстрее приближался к Венере. Невольно Мельников перешел от записей к
расчетам. Выходило, что в их распоряжении около двух с половиной часов.
Если за это время звездолет не повернет в сторону, то он врежется в
атмосферу планеты со скоростью ста километров в секунду, и только огненный
след прочертит в небо Венеры путь его гибели.
Два с половиной часа! Очень мало...
Мельников украдкой посмотрел на Второва. Молодой инженер висел у
противоположной стенки, прижатый к ней уже вполне отчетливо чувствуемой
силой инерции. Его лицо было сосредоточено, а глаза закрыты. Но
беспорядочное открывание и закрывание пятиугольных входов, мелькание света
все еще продолжалось, хотя и не так часто, как вначале. Очевидно, мысли
Второва приходили в порядок.
Так прошло около часу.
Скорость звездолета, по расчетам Мельникова, достигла пятидесяти километров
в секунду или немногим больше. Высчитать точно он не мог, так как не знал,
с какой скоростью летел корабль в начале падения на Венеру. Но он был
уверен, что эта скорость не превышала двадцати, двадцати пяти километров в
секунду. Расстояние до Венеры также было известно приблизительно.
"Ну, скорее!" - хотелось ему крикнуть своему товарищу, но он молчал.
Теперь стены уже не теряли своей прозрачности. Свет и темнота не сменяли
друг друга. Только вход в помещение пульта нет-нет, да и откроется.
Очевидно, Второв представлял себе, как он входит в это помещение, как
садится в кресло, как приказывает кораблю повернуть на девяносто градусов.
Мельников с изумлением убеждался в поразительной чувствительности аппаратов
фаэтонского корабля. Чудесная техника! Как будет жаль, если этот корабль
погибнет, не сможет послужить моделью для будущих космических кораблей.
"Вероятно, - думал Мельников, - на Арсене найдутся материалы об аппаратах,
управляемых мыслью. Не может быть, чтобы фаэтонцы не оставили указаний на
этот счет. Но все же это совсем не то, что сами эти аппараты,
сосредоточенные на корабле. Ведь их можно разобрать, наглядно увидеть, как
они сделаны".
Его нетерпение все росло. Второв не шевелился. Дверь в помещение пульта
перестало открываться. Заснул он, что ли?..
- Попробуем, Борис Николаевич.
- Да, конечно!
Не следовало отвечать так поспешно, но Мельников не смог удержаться:
- Пойдемте.
Ходить было легко. Звездолет незаметно повернулся "дном" к Венере.
По-прежнему автоматы фаэтонцев работали чрезвычайно разумно.
Но и вторая попытка кончилась полной неудачей. Сразу, как только Второв сел
в кресло, резкий толчок сбросил их обоих - одного с кресла, другого с
мостика. Повысившаяся скорость сделала эти падения значительно более
чувствительными, чем в первый раз. Они основательно ушиблись.
Второв не выдержал. Сидя на прозрачной стенке словно вися в пространстве,
он закрыл лицо руками и разрыдался.
"Вот теперь, - подумал Мельников, - все пропало! Раньше чем через полчаса
он не успокоится. А тогда будет уже поздно. Мы погибли, а с нами и
звездолет".
Он не пытался утешать своего друга. Пусть выплачется, если слезы смогут
разрядить нервное напряжение, в котором он находился последний час.
Некоторым людям слезы помогают.
Он смотрел вниз, и ему казалось, что Венера стремительно надвигается на
них. Сколько еще осталось до нее? Час? А впрочем, не все ли равно. Чем
скорей они врежутся в атмосферу, тем лучше! Предотвратить гибель
невозможно...
Один час до смерти!..
Мельников мысленно перенесся на Землю. Единственный близкий человек - Оля,
как живая встала перед ним. Он увидел ее улыбку, такую знакомую и родную..
"Прощай, Оля! Прощай, родная! Тяжело тебе будет перенести мою смерть. Но
найди в себе силы. Ведь ты дочь и жена звездоплавателя! Будь тверда! Найди
утешение в том, что я погиб во имя науки, во имя грядущих побед над
космосом!.. Для человека!.."
ЭТО НАШ ДОЛГ!
Бежали минуты...
Все быстрей и быстрей мчался кольцевой корабль фаэтонцев к Венере, чтобы
там, в верхних слоях атмосферы, бесследно исчезнуть облаком раскаленных
газов.
Два человека молчали. Один, зная, что их ждет, другой, еще не подозревая
истины.
Постепенно Второв успокоился.
- Извините меня, Борис Николаевич, - сказал он. - Я постараюсь, чтобы этого
больше не повторялось.
- Так надо, Геннадий. Нервное напряжение требует разрядки. Я тебя понимаю и
не осуждаю.
- Я немного отдохну и попытаюсь еще раз. В конце концов должно выйти. Сумел
же я овладеть дверями и стенами... - Он посмотрел вниз. - Мы очень близки к
Венере! Сколько времени в нашем распоряжении?
- Вполне достаточно, - спокойно ответил Мельников. - Видимость расстояний
обманчива. Отдохни часа два. Перейдем в соседний отсек, - прибавил он. -
Сделай так, чтобы стенки потеряли прозрачность. Я устал от вида
пространства.
"Пусть он не видит, что до Венеры совсем близко. Внезапная смерть не
страшна. Хоть один из нас будет избавлен от ожидания".
Пятиугольное отверстие "затянулось" металлом за их спиной.
Позади остался разноцветный пульт фаэтонцев, единственное, что могло бы еще
спасти их.
Мельников не пытался заставить Второва попробовать в последний раз. Это
было бесполезно. Когда-нибудь из него мог бы выйти настоящий
звездоплаватель, но сейчас... сейчас он еще не был им...
Желто-серые стены отрезали их от внешнего мира. Не видно Солнца, не видно
Нортон Андрэ
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Андреев Николай
Каргалов Вадим
Апраксина Татьяна