рехнулись.
шариком проскочил под ногами, подпрыгнул к столбу, и вся очередь
загоготала, а передний поймал его за ухе, вынул "микрофон" и, подержав
зайца у столба, бросил его на землю. Ох, как же он удирал!.. Он мелькал
вверху и внизу, он снова стал простым толстым зайцем и не мог выйти из
защитного поля!
Здоровенные Десантники подбегали к седому - он по-прежнему стоял у
"посредника" и бесстрастно смотрел, как Киселев и рыжий верзила
подхватывают здоровенных Десантников и расшвыривают кругом площадки. Тела
падали бесшумно, потому что справа все громче орали люди и бешено, хрипло
рычала собака. Через секунду упал и седой. Я вдруг увидел, что он лежит у
"посредника", и Киселев перешагивает через него. Киселев вдвоем с верзилой
подхватили зеленый столб "посредника", потащили его к кораблю; рыжий на
ходу сшиб кого-то кулаком. Открылся люк. В него всадили "посредник" и
мешок с бластерами. Пес метался перед люком, отшвыривал всех, кто пытался
подойти. Какая-то женщина стояла, зажав себе рот двумя руками, и вдруг
вскрикнула - верзила заглянул в люк и стал падать медленно, как сосна.
Сейчас же у корабля оказался лес. Оскальзываясь лапами, поднялся на дыбы,
приложил морду к люку и упал навзничь, как человек.
рыжего от корабля. Откатил собаку. Подошел к люку. Бластер спустил в люк,
а шнурок спрятал. Приладился, держась одной рукой за край отверстия и
свесившись всем телом наружу. Я отчетливо помню, как он висел на руке, а
на него и на корабль смотрели несколько очнувшихся людей. Он крикнул:
упало сверху, как занавес. Открылись вечерние холмы, дорога, цепочка
квадратных машин на ней. Загремели, запели стекла - медленно и плавно, как
лифт, поднялся корабль, песчаные вихри забарабанили по окну перед моим
лицом. Неловко, хватаясь друг за друга, вставали люди. Киселев смотрел то
вверх, то на черную тесьму от гитары, которую вытащил из кармана.
видел яркую радужную кляксу, уходящую в зенит. От нее кольцами разбегались
по небу веселые кудрявые облака.
понять, кто передо мной - Десантники или уже люди. Из толпы на меня
смотрел полковник Ганин.
колено фуражку. Полковник попался пришельцам позже всех и поэтому кое-что
понимал.
Внимание! Внимание! Военнослужащие, ко мне!
нескольким военным и милиционерам собрать оружие и быстро пошел к воротам.
А я бежал за ним, чтобы рассказать о планах пришельцев, но у меня язык не
поворачивался, потому что час назад сам полковник предложил этот план - с
захватом Москвы, Нью-Йорка и Лондона, - и я все еще не вполне верил, что
полковник больше не пришелец. И так мы вышли к воротам, навстречу
бронированным машинам парашютистов, разворачивающимся вокруг ограды
телескопа, а дальше я ничего не помню. Только большие колеса и синий дым
выхлопов...
вокруг холма и предупредили в мегафон, чтобы никто не выходил за ворота,
иначе будут стрелять. Полковник не решился ослушаться, а я проскочил в
калитку и побежал к ближнему бронетранспортеру, под дулами пулеметов,
напрямик. Говорят, я влез по броне, как жук, и стал кричать: "Где у вас
командир?" - и меня соединили по радио с командирской машиной и убедили,
чтобы я все сказал в микрофон. Я сказал насчет пришельцев, а потом
вспомнил о Сурене Давидовиче и так заорал в микрофон, что командир полка
приказал отвезти меня в лесопарк. Я потерял сознание только в овраге:
показал на Сурена Давидовича, лежащего в русле ручья, и сам упал.
ходил меня навещать, когда я еще не мог голову поднять с подушки.
писать. Скучнее, чем решать задачки по алгебре. Но Степка, который сам
ничего не написал, а только мешался - здесь я напутал, тут забыл, - Степка
говорит, что надо еще написать о нас. Получается, будто мы герои. Это
разузнали, там предупредили, тут бабахнули и всякое такое. Чепуха,
конечно. Степан прав. Мы никакие не герои, просто нас - детей, я хочу
сказать, - нас "посредники" не брали. В нас нельзя было подсадить
Десантников. Поэтому Степан сумел пройти на телескоп, а я - побывать у
корабля и все запомнить. Как это получается, я не особенно понимаю. В
такого, как я, нельзя подсадить Мыслящего, и все тут. А настоящий герой
был один. Вячеслав Борисович Портнов. Писать о нем трудно.
прощу себе и всем остальным, что мы кричали, радовались, перевязывали
царапины. Вспомнить этого не могу. Мы были живы и радовались, а он,
спасший нас всех, был мертв и лежал у стола радиостанции, вытянув руку.
Часового обезвредил "посредником", закрылся в аппаратной и вызвал Москву.
отключили высоковольтную линию, и тут пришельцы взломали дверь, схватили
его, а он вырвался и застрелился.
лежать. Мы не знали, что он там. Никто не знал, что Вячеслав Борисович
застрелился, чтобы не выдать Степана, и этим спас его, а может быть, и
всех живущих на Земле.