чем-то сила франков... или же... странная слабость Рима?
Занигда. Фарамунд ощутил недоброе. Воин еще издали орал и размахивал руками.
Конь под Фарамундом качнулся, земля понеслась под брюхом, копыта застучали
часто, с холма нестись можно как птица...
коммендаций!..
бурга, что на той стороне реки. У него таких деревень, как грязи!..
подождет, есть дела поважнее. Дела жизни и смерти.
остались черные груды дотлевающих бревен. Земля почернела, укрытая пеплом и
золой. В воздухе витал сладковатый запах горелой плоти. Многие трупы либо
сгорели целиком, либо обгорели до неузнаваемости. То там, то здесь взлетали
серые облачка легкого пепла: люди искали среди догорающих деревяшек хоть
что-то из имущества.
даже Занигд с частью своих людей, зато страшная слава помчалась впереди.
Уходили с дороги мелкие отряды, а в деревнях, где не могли убежать с домами
в леса, выходили навстречу и становились на колени. Этих Фарамунд велел
щадить, заявлял, что берет под защиту.
видели сгоревшую деревню, как и готовых к бою людей Фарамунда. Те
расположили лучников на берегу в три ряда. Здесь удобный брод, но по пояс в
воде не помчишься в бой, а лучники хладнокровно перебьют половину отряда еще
в воде...
зычно:
сюда, да что-то передумали, да?.. Или опоздали?
смотрели угрюмо, но без вражды. Похоже, никто вброд не отважится. Тем более
что, в самом деле, опоздали.
выступят и сомнут тебя, хищный волк! Никто не смеет губить овец, которых
стрижем.
Возвращайся и передай своему хозяину, что я не претендую на его села. На те,
что по ту сторону реки. Но по эту - стригу я! Если же он полезет сюда... то
у него будут неприятности.
пугает больше, чем определенная.
пошла по всей грудной клетке, а в сердце вонзила острые зубки. Он
чувствовал, как глаза защипало, с недоумением и страхом понял, что мир
расплывается и двоится. Он плачет, как слабая женщина, как плачут дети! Но
если женщины и дети плачем облегчают горе, то его странная горечь и тоска не
оставляли грудь, а растекались по всему телу, пропитывая его ядом.
он как будто отдаляется от нее.
охватил теплое тело. Сонный, он дотащился до бочки с водой, поверхность
какая-то странная, и лишь когда пальцы наткнулись на твердую поверхность,
сообразил, что вода покрылась корочкой льда.
потолка. Он зарычал, холодная вода мгновенно напомнила, что он - вождь, что
находится в своей крепости, и что в этих северных краях даже среди лета
бывают ночные заморозки, когда только днем воздух прогревается по-летнему.
странной мерцающей дымкой. Снежок сыпался настолько тонкий, что и не
усмотришь, но дорога вдали побелела, будто дно высохшего озера, где добывают
соль.
всякие настоящие птицы улетели не то в те сказочные теплые края, где
находится такой же сказочный неправдоподобный Рим, не то в соседний лес,
который снеговая туча обошла стороной. Птичья мелочь спешила, собиралась в
стаи, порхала мелкими стайками с дерева на дерево, со двора на двор,
обрастая как снежный ком.
внизу началось движение, легла на краю и стала следить подлыми глазами,
будто пантера, намеревающаяся прыгнуть из засады.
проносились картины вчерашнего пира, в ушах звучали голоса. Мозг холодно и
трезво отсеивал мусор, а важные крупицы складывал в одну кучку. Так, молодой
Унгардлик брякнул, что если вождю нравится сидеть сиднем в этом бурге, то и
пусть сидит, а он скоро уйдет, хочет повидать мир, Рикигур возразил, что
Фарамунд только накапливает силы, Куландж похвастал, что еще помнит дорогу к
теплым морям, Вехульд выразил недоумение... в чем же? Черт, все-таки либо
надо пить меньше, либо запоминать лучше...
огонь перед ним весело лижет чугунный котел, рассыпается бликами вдоль
стены, играет весело и грозно на лезвиях мечей на стене, а наконечники копий
кажутся раскаленными в пламени.
В нем обнаружились пергаментные свитки, одни из хорошо обработанной кожи,
другие вовсе из невыделанной, записи как на латыни, так и на других языках.
Он различал их, хотя латинские значки оставались такими же непонятными, как
и прочие, он только смутно чувствовал, что эти вот ровненькие - латынь, а
остальные - остальные.
а когда подошел к окну снова, влажный воздух страны болот мощно и властно
взял свое: на месте внутреннего двора медленно колыхалась неровная
поверхность неопрятного киселя. Постройки тонули, словно при половодье, он
видел только крыши ближайших сараев. Дальние стены и башни не
просматривались в белесой мгле.
плечу. Пальцы скользнули по взмокшей коже. Он вдохнул холодный влажный
воздух, почти физически ощутил, как такая же мокрая пленка оседает сейчас на
крупы коней, на камни основания башни, на деревья, стены домов, лица, руки
часовых, как отсыревает тетива, как растягиваются ремни...
лазутчика. Он сам тогда сумел благодаря такому туману взять эту крепость, но
так же точно могут захватить и его!
надежного не приходило в голову. Если же часовых поставить вдоль стены на
расстоянии шага друг от друга, никакой армии не хватит!
бургов. Тогда при потере одного останутся два других, но главное, что на
владельца трех бургов не решатся нападать простые разбойники.
сильный зычный голос:
панцирь!.. Оседлай лучшего из коней!.. Пусть Вехульд подберет десяток воинов
с чистыми рылами. Таких, которые еще не падают с коней.
стену:
сдавленное ругательство, сильный удар по столбу, то ли кулаком, то ли лбом,
затем шлепающие шаги по мокрой земле.
крепости. Даже Громыхало удивился, зная обычную жадность рексов, да и запас
надо бы иметь, но Фарамунд отмахнулся: его лучшая дюжина должна быть
вооружена и одета как лучшие из знатных франков.
придирчиво осмотрел своих людей, объехал маленький отряд со всех сторон. Во
главе на крупных конях сидели Громыхало, Вехульд и молодой Унгардлик, что