Наконец Фолко и его товарищи нашли благодарных слушателей. Собравшиеся сидели кто на чем в низком сводчатом помещении, набитом конской упряжью; в воздухе стоял крепкий запах выделанных кож. Все шестеро послов говорили по очереди - и ни разу по сумрачным лицам пришедших слушать их не скользнуло даже тени недоверчивой улыбки. Волосы воинов украшала обильная седина, лоб и щеки многих были отмечены шрамами; здесь умели смотреть в корень. Цвет гондорского войска, командиры, выдвинувшиеся за личную храбрость и сметку, знали, что такое степная конница и харадская пехота. И вопросы здесь задавали совсем по-другому. Сперва это были, естественно, вопросы вроде численности нападающих, направления первых ударов, какие племена идут в авангарде; однако, поняв, что послам это неизвестно, они стали спокойно и без суеты обсуждать, что и как можно сделать, чтобы хоть как-то исправить последствия беспечности королевского двора. Назывались имена и предполагаемые пункты, которые нужно будет занять отдельными сотнями или тысячами так, чтобы это не вызвало беспокойства в столице, но помогло бы войскам отразить первый и, без сомнения, самый сильный натиск неприятеля.
Считали мечи и копья, щитоносцев и конных лучников, тяжеловооруженных панцирников и быстроногих пращников...
Глубокой ночью, когда Фолко вернулся в их покой, ему даже начало казаться, что благодаря их усилиям Гондор все-таки не проспит атаку.
Утром к ним и впрямь явились посланцы Этчелиона. Пресветлый герцог звал их на прощальный - даже не обед, а ранний завтрак.
Этчелион выглядел куда менее безмятежным и спокойным, чем накануне.
Тени под глазами выдавали проведенную без сна ночь.
- Вы вчера говорили с сотниками, - без обиняков начал он. - И ты, Атлис, потворствовал им в этом! Что будет, если младшие перестанут выполнять распоряжения старших?
Атлис слегка побледнел, но ответил гордо и с достоинством:
- Не только высокорожденные любят Гондор и заботятся о его безопасности. Каждый старается, как умеет.
- Это ты можешь мне не объяснять, иначе я не взял бы тебя в свою дружину, - отрезал Этчелион. - Я не хуже тебя понимаю опасность. И, поверь, сделаю все, чтобы отвести ее, неважно, действительная она или мнимая! Хотел бы я, чтобы все это оказалось просто чудовищной ошибкой... - Он вздохнул. - Вам надо выступать, и немедленно, - без всякого перехода вдруг сказал он, обращаясь к послам. - Вы ведь очень спешили, не так ли?
- Мы спешим, это так, - подтвердил Беарнас. - Но куда?
- Разве те, кто послал вас, не заинтересованы в скорейшем получении известий? Если эльфы готовятся к бою, сведения об их гондорских союзниках нужны как можно скорее, неважно, хороши они или плохи - были бы правдивы.
Так можете ли вы сказать, куда дальше проляжет ваш путь?
- Можем, - мрачно кивнул Торин. - В Дол-Гулдур, в Болотный Замок. Там мы намерены подстеречь Короля-без-Королевства и еще раз попытаться покончить с ним.
Этчелион откинулся в кресле.
- Воистину вы достойны того, чтобы о вашем походе были сложены песни, - медленно произнес он изменившимся голосом, обводя послов взглядом. - Что я могу сказать? Удачи вам! Да направит ваши стрелы Манве! Но говорите прямо!
Могу ли я помочь вам? Люди, кони, оружие, золото - у меня всего в избытке.
- Как быстрее добраться до Болотного Замка? - в упор глядя на герцога, спросил Торин. - По реке или по суше?
- По суше, - ответил герцог. - Меняя коней, в обход Эмин Муйла. Через Андуин можно переправиться у Кормаленского Поля, что при впадении в Великую Реку ее притока Лимлайт.
- Тогда нам понадобятся кони, - решил Торин. - Кони и пропуска через гондорские и роханские заставы.
- Разумеется, - кивнул герцог. - Но не только. Я отправлю с вами - под видом почетного эскорта - полсотни моих собственных дружинников, а поведешь их ты, Атлис!
Амрод пожал плечами.
- Благодарю высокородного герцога, - сказал он. - Но к чему подвергать риску твоих воинов? Если Олмер появится у Дол-Гулдура, то не помогут ни пятьдесят, ни пятьсот воинов. Вряд ли обычное оружие сможет остановить его.
- Мои люди вооружены кое-чем, что заботливо сохранялось долгие годы в гондорских сокровищницах. Доспехи и мечи времен Последнего Союза, например. Вдобавок никто не знает в точности, что сейчас происходит к югу от границ владений Беорнингов и к северу от роханских рубежей. Нет, охрана вам не помешает. А я со своей стороны сделаю все, чтобы встретить возможное вторжение во всеоружии. Роханцев мы, естественно, предупредим, но с ними проще - они всегда готовы вскочить на коня. А вам - удачи! Хотел бы встретиться с вами еще раз - по эту сторону Гремящих Морей...
Солнце еще не достигло полудня, когда из северных, Анориэнских Ворот Минас-Тирита галопом вырвался большой отряд конников с многочисленными заводными конями на длинных поводьях. Покидая великолепную южную столицу Соединенного Королевства, Фолко постоянно оглядывался, стремясь как можно крепче запомнить увиденное. У него было тяжело на сердце - что-то все увереннее подсказывало ему, что эту красоту он больше не увидит.
Им повезло со спутниками - личная дружина Этчелиона Итилиэнского состояла из отчаянных рубак. Все, кому приедалась мирная и размеренная жизнь в богатых гондорских городах, кто порой начинал бедокурить от избытка отпущенных природой сил - тех так и тянуло в вольные ватаги дружинников Этчелиона. Здесь не было строгой чопорности почитаемых лучшими воинами Соединенного Королевства Стражей Цитадели; здесь не признавали тяжелых драгоценных одеяний и позолоченных эфесов - зато умели разбираться в клинках. В дружине отчаянные сорвиголовы получали настоящее дело - и хаживали, бывало, глубоко в степи, появлялись на берегах Карнена, поили коней из Рунного Моря, добирались до раскаленных захарадских пустынь.
Именно таких жадных до боя вояк и отправил с хоббитом и его друзьями предусмотрительный Этчелион, так и не убежденный до конца в реальности угрозы, но делающий все, чтобы отвратить беду.
А дружинники как-то сразу поверили хоббиту и рассказам его спутников.
Правда, не во всем. Что до вторжения - это, как говорится, бабушка надвое сказала, а вот колдовской замок - это манило. Вдобавок Этчелион благоразумно закрывал глаза на некоторые вольности своих дружинников в дальних походах... Настроение было славное, хотелось позвенеть мечами.
Отряд миновал богатые Анориэнские земли. Они меняли коней на подставах и двигались очень быстро. Вечером первого дня пути хоббит вновь достал свой перстень.
Достал и тотчас понял, что с дивным камнем что-то не в порядке. Тот словно помутнел, огненный мотылек в его глубине утратил четкость очертаний. Странная догадка мелькнула в мозгу: "Олмер близится! Олмер близится - и Сила его борется с Силой камня... Предвидение Форве начинает сбываться. Но мы еще поборемся!"
И он стал бороться. Его воля ввинчивалась в глубину камня, точно стальной бурав: словно острый нож, она резала застилающие ей дорогу туманы, напущенные чужой темной Силой, и хоббит пробился к принцу! Однако в серых плавающих хлопьях можно было различить лишь фигуру Форве - ничего больше, никаких деталей окружающей обстановки.
Они коротко поговорили. Рассказ принца был недолог - на востоке не происходило ничего существенного, армии эльфов и истерлингов вкупе с хеггами неподвижно стояли друг против друга; однако сплошным потоком шли на запад все новые и новые войска - отряды племен, не то что никогда не воевавших с Гондором, но даже и вовсе не слыхавших о нем.
- Камни Гондора действительно слепнут, - с горечью в голосе сказал эльф. - Очевидно, Олмер неосознанно стремится стать недоступным любому наблюдению, и Главное Мертвецкое Кольцо исполняет его желания, о чем он, наверное, даже не догадывается.
Фолко, в свою очередь, поведал об их гондорском посольстве. Форве лишь тяжело вздохнул.
- Но самое интересное не это, - продолжал хоббит. - В доме у герцога Этчелиона я обратил внимание на одно изваяние. Мне сказали, что это бюст Боромира, старшего сына Дэнетора, последнего Наместника Гондора. И мне очень не понравилось жуткое сходство, которое я нашел в этом бюсте... не с кем иным, как со славным нашим Вождем! Помнишь, я как-то рассказал тебе услышанную мной от пиратов Морского Народа легенду? Она утверждала, что Боромир, не желавший жениться и не знавшийся с женщинами, один раз все же не устоял. И у него родился сын - от незнатной девушки, скромной и безвестной. Одному Манве ведомо, какие пути привели Боромира к ней, однако у него родился сын. Опасаясь отцовского гнева, Боромир скрыл это. Говорят, что женщина вырастила сына в убеждении, что его дед - законный правитель Гондора, а его отец в назначенное время станет правителем сам. И якобы настал день - уже после окончания Великой Войны за Кольцо, - когда выросший юноша, унаследовавший неистовый характер отца, пришел к Великому Королю и потребовал ответа: почему тот занял трон его, сына Боромира, предков? И он тяжко оскорбил короля... а может, это только слухи. Одним словом, тот разговор не кончился ничем хорошим. По услышанному мной от Морского Народа, противников Гондора, Арагорн будто бы отправил дерзкого в изгнание, запретив ему появляться вблизи гондорских рубежей, а тот, уходя, проклял весь род Арагорна и возвестил, что настанет день и его отдаленный потомок воздаст за все сполна... Я не верил этому. Радагаст - тоже, но теперь этот портрет в камне! Сходство хоть и неполное, но несомненное.
Ошибиться я не мог. Если Олмер и впрямь из рода Наместников гондорского престола и знает об этом...
- Ты предупредил короля?
- Предупредил герцога Этчелиона. Это самый разумный среди гондорских нобилей. Однако в том, что касалось войны, он верил мне хорошо если наполовину, а тут и вовсе не поверил.
- Ну что ж... Фолко, - голос принца вдруг упал до шепота, - быть может, это наш с тобой последний разговор. Камни, я боюсь, ослепнут, превратности войны неведомы никому, но я считаю, ты должен знать: если Олмер преуспеет в задуманном, рухнет последний узкий мост, соединяющий Средиземье с Благословенным Королевством, с Валинором. Распадется та магическая цепь, что удерживает во всеобщем равновесии саму мировую идею Вселенских Весов.
Обычно успех Тьмы рождал контрудар Света, и наоборот. Теперь же Весы могут и соскочить с черенка. Если только сам Великий Орлангур не поведет наши полки, боюсь, у нас не останется шансов. Серединное Княжество вроде бы решило выступить, но не слишком на это рассчитывай! Я никогда не относился с особенным восторгом к тем, кто ушел в Валинор или, убоявшись тягот пути, отстал, а потом несколько тысяч лет проливал горючие слезы, сидя на западных берегах Средиземья, но если Серые Гавани падут - мир изменится, и никто из наших мудрецов не может сказать как... И последнее. Помни, что двери моего дома на Водах Пробуждения всегда открыты для тебя и твоих друзей. Если судьба обернется против вас - уходи на восток. Камень в твоем перстне можно ослепить - но дорогу к Куививиену он укажет тебе, несмотря ни на что.
***
И вновь летела назад осенняя степь. Они мчались вдоль западной стены Эмин Муйла, миновав бесчисленные мелкие речки анориэнских разливов.
Перстень принца Фолко спрятал ненадежнее; зато рука все чаще и чаще тянулась к заветному клинку Отрины. Чудесное оружие вновь ожило - словно чувствовало, что его час близится.
Тем временем в Рохане поднялось нечто вроде обшей тревоги. Обгоняя отряд, мчались гонцы короля из Эдораса в самые отдаленные кочевья табунщиков. Никакой войны, естественно, объявлено не было; людям говорили, что король устроил внеочередной общий военный смотр, поскольку из-за рубежей идут тревожные вести, и не ровен час... Этого было достаточно, чтобы многочисленные отряды Повелителей Коней начали подтягиваться к Эдорасу.
Глядя вслед попадающимся время от времени им навстречу конным ватагам, Фолко с некоторым облегчением подумал, что хотя бы тут его предупреждения, по-видимому, не пропали втуне.
Шли дни. Фолко и его спутники приблизились к Уолдскому Всхолмью; за длинными холмистыми грядами лежал Великий Андуин. Мало-помалу походные шатры конских пастухов становились все более редкими - отряд вот-вот должен был миновать роханскую границу.
Но вот они в последний раз предъявили пограничному караулу свою подорожную, подписанную самим королем Гондора, - на самом берегу Андуина, у переправы. По левую руку тянулись мрачные, суровые леса, насаженные сородичами Древоборода в годы после падения Саурона. Они почти слились с Лориэном - тихим, печальным и медленно увядающим. Жизнь и свет этих краев покинули их, Карас Галэдхон опустел - и некому было присмотреть за некогда величественным и прекрасным Золотым Лесом. Фолко долго смотрел в его сторону; там, в лесных глубинах, таилась могила Арвен Ундомиэль, на которой, говорят, никогда не увядали цветы, даже в самые жестокие зимы.
Хоббит уже готов был просить товарищей сделать крюк... но тут подняли тревогу.
- Дым! Дым! Дым на юго-востоке! - кричали роханские дозорные с вышки на холме.
Атлиса словно сорвало с седла. Единым духом он взлетел по ступенькам и надолго замер, пристально вглядываясь вдаль...
- Степной сигнальный костер, - жестоко ощерясь, произнес он. - Не так далеко, но и не очень близко. Означает - путь свободен. Это истерлинги.
Такие костры я помню еще по Итилиэну.
- Что бы это значило? - нахмурился старший среди роханцев.
- Это значит, что истерлинги могут навалиться на вас уже здесь! - ответил Атлис.
- Да, они идут почти что по пути тех, кого разбил в свое время Эорл Юный, - заметил Фолко. - Если, конечно, это действительно поход, а не случайный патруль...
"Или не сам Олмер собственной персоной", - подумал он про себя, не произнеся этого вслух, потому что опять к горлу подкатывался страх перед возможной неудачей - слишком уж часто терпели они поражение, сталкиваясь с Вождем в открытом бою...
Встревоженный начальник роханской заставы немедленно отправил гонца с донесением, а сам вместе с двумя десятками своих воинов присоединился на время к гондорскому отряду.
Скрипучий паром медленно пересекал Великую Реку. Он был почти такой же - только куда больше - как и достопамятный паром в Бэкланде. Опершись на перила, хоббит бездумно смотрел на плещущие в борт серые волны. Он более не нуждался в высоких словах для того, чтобы идти в бой. Либо они на сей раз одолеют - либо на месте его родины останутся одни головешки. Плох ли, хорош Олмер, плохи ли, хороши эльфы, Великий Орлангур и Валары - неважно.
Важно лишь то, что твой родительский дом предадут огню - и не потому, что будут питать особую ненависть к тебе лично, а просто по жестокому и слепому закону войны. Выбора не оставалось - либо они убьют Олмера на пороге Болотного Замка, либо он, надев Мертвецкое Кольцо, обратит в один пылающий океан все Западное Средиземье. И если такое случится, ему, Фолко Брендибэку, останется только броситься на свой меч или сложить голову в каком-нибудь бою, сознательно ища смерти.
За рекой протянулись унылые пространства Бурых Равнин. Здесь уже осень начинала уступать место предзимью. Октябрь был на исходе; почти две недели провели в пути хоббит и его спутники. Заморозки иссушали землю, леса стояли облетевшие и прозрачные.
На второй день после того, как они перешли реку, из низких лохматых туч начал падать первый снег. Он пока еще таял, не задерживаясь, но нужно было торопиться изо всех сил - успеть засесть в засаде до первой пороши.
Приближался край Великих Зеленых Лесов, бывшего Чернолесья. Лысые холмы постепенно понижались, сглаживались, на север и северо-восток текли мелкие пока еще ручейки, питавшие болота вокруг Дол-Гулдура.
Порой затянутое серыми облаками небо прочерчивал силуэт тяжело взмахивающего крыльями ворона - и ничто больше не нарушало спокойствия безмолвных земель.
Роханцы простились с отрядом и свернули на юго-восток, где еще один раз был замечен подозрительный дым; но отряд не мог отвлекаться, и, как бы ни хотели они помочь друзьям и союзникам, долг неумолимо гнал их вперед. Они приближались к Дол-Гулдуру.
Глава 8
БОЛОТНЫЙ ЗАМОК
В стародавние, ныне прочно забытые времена Второй Эпохи на южной окраине Великого Леса, что в Рованионе за Андуином, Саурон воздвиг одну из первых твердынь, получившую имя Дол-Гулдур. Однако он не задерживался там, и крепость долгие века простояла недостроенной и заброшенной. Но примерно в двадцать третьем веке Второй Эпохи на свет из вековечной Тьмы впервые выползли Назгулы, Всадники Мрака, Призраки Кольца, ужасные слуги Саурона Великого. Их домом и стал замок посреди лесов и болот; они отстроили его, привели в порядок, и он стал их домом на многие сотни лет, в течение которых они тревожили несчастный мир. Здесь было истинное средоточие их сил и власти: здесь завершался процесс их перехода в мир теней; и если столицей мрачной империи Саурона был, без сомнения, Барад-Дур, то твердыней Назгулов все это время оставался Дол-Гулдур. Приказы их повелителя забрасывали Назгулов на самый край земли - но после дальних походов они непременно возвращались к своей изначальной твердыне. Теперь сюда стремился и Олмер, стремился осознанно или нет, но судьба черной цепи собранных им Мертвецких Колец должна была решиться именно под стенами Болотного Замка. Или отряд, составленный из бойцов Свободных Народов, как и в дни Войны за Кольцо, исполнит свой долг и прервет земной путь Вождя - или же темное воинство, многократно усилившись, обрушится на противостоящий ему Запад не растраченной за три века мощью.
Конники миновали редколесье, густо устланное облетевшим осенним листом.
Мало-помалу деревья сдвигались, просветы за спиной у всадников быстро исчезли из виду. Нигде никаких следов; ни троп, ни дорог. Где-то к востоку от них должны были сохраниться остатки еще одного древнего Сауронова тракта - от Черных Врат Мораннона до Болотного Замка, но времени на поиски уже не оставалось. Они двигались почти наугад, лишь приблизительно придерживаясь общего направления на север. Заросли вокруг казались безжизненными; деревья напирали бесконечными рядами, угрюмые, серые, одинаковые; отсюда словно и не уходила мрачная зима. Горестно раздавались стоны ветра в высоких оголенных кронах; под копытами чавкала жидкая осенняя грязь, смешанная с болотными водами. Трясины надвигались исподволь, выбрасывая далеко вперед моховые языки неглубоких, обманчиво легко проходимых болот, заросших мелким сосняком, затем трясины внезапно раздвигались вширь и вдаль, захватывая большие пространства, в которых и находили свой конец многочисленные речки, бравшие начало на водоразделе.
Продвижение отряда резко замедлилось. Пошли в ход слеги, длинные шесты; каждый шаг давался с трудом. Кони вязли по брюхо, еле-еле пробивая себе дорогу в вязкой болотной жиже. Когда-то здесь было несколько посуше - труд рабов-людей и строителей-орков удерживал болото на достаточном отдалении.
Но теперь некому было ухаживать за сложной системой шлюзов, пользуясь которой можно было в одночасье затопить всю округу; время слизало и сами шлюзы, и остатки жалких рабских хижин, и полуземлянки орков; да и от самого замка осталась лишь груда развалин. Хоббит ожидал чего-то неимоверно мрачного и зловещего от этих мест; однако его ожидания на сей раз не оправдались - отряд шел по самым обычным болотам, весьма глубоким и опасным, но не более. Владычица Галадриэль не зря шла в первых рядах штурмующих, когда эльфы Лориэна лихой атакой захватили оплот Назгулов и обратили его во прах. Ее гнев каленым железом выжег древнюю злобу, затаившуюся в этих краях; и Тьма еще не оправилась от нанесенного ей удара.
Два дня отряд брел среди топей, на все лады проклиная Вождя, из-за которого им приходится не идти в бой, радостный и грозный, а лезть через трясины, по уши в грязи, не имея возможности ни толком обсушиться, ни переночевать. Усталые, злые и промерзшие, они и сами не заметили, как мало-помалу болота стали мельче, страшные бучила пропали, дорога пошла в гору; опомнились они, лишь только когда уперлись, что называется, лбом в древние остатки рухнувших стен. Ругань и разговоры сразу смолкли. Они были у цели.
В молчании, стараясь оставлять как можно меньше следов, они объехали замок кругом. Отыскалось и некое подобие дороги, бравшей начало на холме и скрывавшейся среди болотных мхов; она вела на юго-восток. Замок оказался не сложен по архитектуре. Простой вытянутый четырехугольник полуразрушенных фундаментов, по периметру - груды обломков от упавших стен. Крыша сгнила полностью; низкие, стелющиеся по земле кустарники скрыли входы в подземелье, где прадед Хорнбори нашел заветное Гномье Кольцо. Хоббит был бы не прочь устроить тут некоторые разыскания, но позже, конечно же, позже! После того, как все кончится.
Разудалые дружинники Этчелиона подобрались, посуровели. Однако все они, как один, были опытнейшими, закаленными воинами - и мелкие тяготы похода не слишком действовали на них. Хотя место и оказалось малоприятным, они быстро и сноровисто устроили временный лагерь, выбрав место так, чтобы его нельзя было увидеть с края окрестных болотных пустошей. Натаскали дров, развели небольшой огонь, прикрыв его полами специальных кожаных накидок.
Грелись и готовили пищу на углях - и ни единого клуба дыма не выдало их присутствия. Началось тяжкое ожидание.
Первый день в засаде прошел без малейших происшествий. Пользуясь случаем, Атлис и дружинники много расспрашивали хоббита и остальных его спутников; кое-кто из гондорцев попросил Амрода спеть; но тут решительно воспротивился хоббит. Вновь, как и в дни сидения на краю Серых Гор, у него возникло полузабытое уже чувство - он физически ощущал приближение Вождя.
Но теперь ощущение было совсем иным. Сперва Олмер мало что знал о своей Силе - и давал ей истекать в пространство, и Фолко мог почувствовать его присутствие. Затем Вождь взял это под контроль, и тогда лишь чудодейственные талисманы эльфов да кинжал Отрины могли подсказать, если тот оказывался достаточно близко. А теперь снова Сила переполняла Вождя, била через край - но теперь внутреннему зрению хоббита он уже не казался младенцем, радостно шарящим взором по только что открытому миру. Холодный, жесткий взгляд был направлен строго вперед - к ясно видимой цели, все внимание было сосредоточено на ней. Черного клубочка, испускающего острые иглы, каким предстал Олмер мысленному взору хоббита у Серых Гор, более не существовало. Тот комок мрака растворился в некой куда более сложной субстанции, изменив ее, но и сам изменился. Нечто человеческое - и нечеловеческое, правильнее - надчеловеческое - подумалось хоббиту. Он поспешно достал перстень Форве, вгляделся, но не заметил ничего подобного тому, что видел в камне в памятную ночь неожиданного появления Вождя в лагере Отона. То ли Олмер был еще далеко, то ли камень и впрямь ослеп, если верить предсказанию Форве.
Подумав о принце, хоббит попытался мысленно вызвать его. Это удалось, хотя и с огромным трудом - хоббит весь взмок, несмотря на холодный и промозглый вечер. Однако Фолко слышал только голос принца, но лица его увидеть не смог.
- Мы на месте, - невольно понижая голос, сообщил хоббит. - Засели в замке. Ждем. Мне кажется, я чувствую, что он где-то поблизости. Как дела у вас?
Форве начал что-то отвечать, хоббит понимал лишь одно слово из трех-четырех, но ясно было, что особых изменений на востоке пока не произошло. Эльфы были встревожены тем, что несколько крупных отрядов Вождя направлялись к Дому Высокого и Тропе Соцветий; однако до столкновения с отрядами, обороняющими Дом, пока еще не дошло.
Минула холодная безлунная ночь. Какие-то тени блуждали у самой границы скудного света крохотных костров, разведенных в ямах; чье-то шипение доносилось из сгустившегося у подножия холма мрака; какие-то существа шевелились, двигались в темноте, но стоило нескольким воинам с факелами взяться за копья и под прикрытием десятка лучников спуститься вниз - как все тотчас исчезало. Ходившие дружинники не нашли никаких следов.
Эти темные часы хоббит провел без сна. Глубоко под разрушенными фундаментами клокотала несдерживаемая ярость того, кто когда-то воздвиг эти стены, а потом был низвергнут в Ничто. Словно пройдя через все слои Тела Арды, злоба и ненависть Саурона прорывались в этом месте обратно в Мир, и еще здесь была память Назгулов. Все здесь помнило их, и Фолко не мог заставить себя скосить взгляд вниз, в скопившиеся вокруг холма призрачные болотные туманы - ему казалось, что в сизых сырых волнах бледного марева бродят десять высоких истонченных теней с длинными гибельными мечами, и кости громко стучат о кости... Страх подкатывал к горлу, и тогда хоббит покрепче сжимал рукоять кинжала Отрины, усилием воли вызывал в памяти Синий Цветок - и жуть отступала.
На второй день ожидания заветный перстень Форве ослеп и оглох окончательно. Фолко постарался всеми доступными ему способами задать вопрос о том, в каком направлении находится эльфийское королевство на Водах Пробуждения, и опять-таки после длительных усилий ему удалось добиться ответа. Сложив крылышки, мотылек превратился в изящную стрелку.
А Вождь все не появлялся. И тем не менее он был неподалеку. То ли бродил по окраинам Чернолесья, отыскивая заросшие дороги, то ли был занят чем-то еще - этого хоббит так и не узнал. Однако вечером третьего дня, когда солнце садилось и хищные вечерние тени залегли в низинах, из болотных туманов внезапно вынырнуло несколько темных фигурок конных воинов с каким-то штандартом на высоком древке. Задержавшись на некоторое время и дождавшись появления еще целого отряда верховых, передовые всадники двинули своих коней в болото. Лошади шли медленно, и над вечереющим лесом поплыло испуганное ржание. Огненный мотылек в перстне и пламенная змея браслета Черных Гномов сразу ожили, потянувшись своими остриями к пробирающемуся через топь отряду. Олмер шел прямиком в расставленную ему ловушку. Весь его конвой не превышал трех десятков воинов.
- Готовьсь! - пронесся шепот команды по рядам затаившихся гондорских воинов.
Не скрипела тетива, не звякал меч; отлично смазанное, бережно холимое оружие не подвело, не выдав своих хозяев ни единым звуком. Забрала шлемов, выкованных мастерами Гондора и гномами, бесшумно опустились. Молча, беззвучно стояли приученные боевые кони. Три десятка луков искали цель, готовясь снять первый смертельный урожай, двадцать мечников должны были управиться с остальными.
Положив на колени меч и вновь приготовив эльфийские стрелы, Фолко с замиранием сердца следил, как в неверном лунном свете медленно пересекал болото отряд их заклятого врага. Врага? Который до сих пор не сделал им ничего плохого, разве когда отбивался от их первого нападения. Мысли эти возникли было у Фолко, однако он быстро подавил их. Он не просто жил жизнью бойца - он стал им, и он твердо знал, что бывают случаи, когда подобные вопросы, обращенные к самому себе, просто губительны. "Стреляй первым, Леголас!" - вскричал когда-то Гимли, приняв вернувшегося из теней Смерти Гэндальфа за предателя Сарумана. Теперь хоббит понимал, насколько прав был гном. Окажись на месте Гэндальфа Саруман - и друзей не спасло бы ничто. "Стреляй первым". Он был готов выстрелить первым. Он был готов даже выстрелить в спину.
Несколько передних всадников одолели примерно половину пути, остановившись, они повернулись, поджидая отставших. У Фолко екнуло сердце - неужели их учуяли?
И действительно, в небольшом отряде, идущем на них, начались какие-то перемещения. В авангард выехало еще с десяток всадников, столько же составил арьергард. Тесная кучка оказалась в середине, и Фолко напрягся, пытаясь издалека приметить Вождя. Над болотами нависала тишь - лишь еле слышно доносилось чмоканье раздвигаемых копытами коней мхов.
Передние всадники пересекли границу досягаемости гондорских луков.
Однако Атлис не пошевелился, и все дружинники понимали почему: врага надо было подпустить поближе. Уйти не должен был никто. И никто не должен был овладеть Мертвецкими Кольцами, что носил при себе Вождь. Кстати, мысль о том, что же делать с ужасной добычей, попади она им в руки, впервые пришла на ум хоббиту только сейчас. Ородруин крепко спит, а где найти второе такое пламя, в котором зловещие творения Саурона могли быть уничтожены навеки?
Вот уже весь вражеский отряд оказался на прицеле дружинников Этчелиона.
Кони двух передних ратников - низких, коренастых, скорее всего орков, - уже взбирались на берег. Фолко видел и тесно сгрудившуюся вокруг кого-то кучку телохранителей Олмера; он опознал их по доспехам. Где-то за их спинами скрывался и Вождь. Но неужели Олмер не остановит своих, неужели таинство замыкания Колец в черную цепь произойдет на глазах каких-то там орков? Втайне хоббит надеялся, что Вождь поступит именно так - отошлет охрану, и это даст ему, хоббиту, и его соратникам лишний шанс.
Однако Вождь явно не торопился подняться на заветный холм. Два десятка его воинов начали подъем, обтекая развалины справа и слева, а сам он с телохранителями по-прежнему стоял в болоте; кони погрузились почти по брюхо.
Медлить дальше было нельзя. Сейчас орки полезут вверх; и хотя дружинники Этчелиона были мастерами бесшумного снятия часовых, со всеми двадцатью этот номер бы не прошел. Хоть один, да успел бы или крикнуть, или заметить неладное.
И Атлис коротко свистнул.
Раздалось слитное гудение разом отпущенных тетив и свист трех десятков стрел; тишина тотчас сменилась яростными воплями боли и ненависти. Мастера внезапных ударов, воины Этчелиона выстрелили, и ни одна стрела не пропала даром. Вставали на дыбы обезумевшие от боли лошади, сбрасывая седоков; с хриплыми воплями, захлебываясь кровью, падали в липкую болотную жижу пораненные в лица и горло орки - а стрелы продолжали лететь.
Десять телохранителей Вождя не напрасно закрывали его собой на подступах к холму. Одетые в особо прочные доспехи, они не понесли потерь, но, понимая, что стоять под ливнем вражеских стрел они долго все равно не смогут, бросились вперед, стремясь увлечь за собой уцелевших орков и схватиться с неведомым противником.
- Гондор! - потряс воздух грозный боевой рык Этчелионовой дружины.
Пришла пора отложить луки - исход дела должны были решить мечи. На склонах Дол-Гулдурского холма заблестела сталь, от ударов загремело железо доспехов.
Эльфы и хоббит не кинулись вслед за воинами Атлиса в гущу схватки, куда, потрясая топором, устремился Торин, а вслед за ним и Малыш. Они не выпускали из виду тесный круг Олмеровых охранников, которые теперь сжались в подобие ощетинившегося клинками ежа и отчаянно рубились с атакующими их с трех сторон гондорцами. В первых рядах воинов Соединенного Королевства мелькала высоченная фигура Атлиса.
Немногие орки, уцелевшие под стрелами лучников герцога, сражались с невиданной яростью.
Их спасение заключалось только в соединении с теми, кто стеной стоял вокруг Вождя; и они сумели пробиться к ним. Однако гондорцев все равно было вдвое больше; у Олмера не оставалось и двух десятков бойцов.
Казалось, еще минута-другая, и те не выдержат, рассыплются под грозным натиском воинов Минас-Тирита.
Эльфы и хоббит ждали, Олмер был здесь, но различить его среди прочих сражающихся им пока не удавалось. Свои и чужие смешались так, что стрелять было невозможно.
Но шли минуты, а плотно сбитая группа телохранителей Олмера не убывала в числе. Напротив, она шаг за шагом пробивала себе дорогу из болота, куда ее с налета загнали было гондорцы. Казалось, мечи дружинников отскакивают от доспехов врагов, не причиняя тем никакого вреда.
Надежда сменилась тревогой. Фолко видел, как в отчаянной попытке дотянуться острием клинка до противника один из воинов герцога потерял равновесие - и короткий кинжал отбившего его удар орка нашел узкую щель в броне... Дружинники Этчелиона бились о неколебимо стоящий утес вражеского строя, бились - и разбивались, как приливные волны. Словно заговоренные враги избегали их ударов.
Атлис довольно быстро сообразил, что дело неладно - его отряд понес тяжелые потери. Не понимая, что происходит, Атлис отдал единственно разумный приказ - отойти.
Однако оторваться от на диво неуязвимых противников оказалось непросто.
С хищным гиканьем горстка бойцов Вождя сама бросилась в атаку; зная, что в бою нельзя показывать спину, дружинники вновь обернулись и уперлись, на сей раз защищаясь.
С тупой настойчивостью железо долбило в железо, взмывали, сталкивались и отлетали отброшенные клинки. Однако теперь воины Олмера открыли свой левый бок, и Атлис благоразумно удержал своих от атаки на него. Потому что этот бок был как раз открыт стрелам эльфов и хоббита.
И они не замедлили этим воспользоваться. И все же волосы у Фолко стояли дыбом, мысли путались; он был более чем уверен, что прекрасные гондорские воины, мастера одиночных и групповых схваток, быстро сомнут небольшой отряд орков и людей. Орки всегда уступали людям в силе и быстроте и брали только числом. Но случившееся повергло Фолко в смятение, однако умения моментально брать прицел он не утратил.
Четыре стрелы были посланы разом; один из орков упал, схватившись за вонзившуюся ему в голову стрелу.
- Здесь какая-то магия! - с отчаянием воскликнул Амрод. - Бейте же, бейте!
И они били. Они не жалели стрел, но цели достигала лишь одна из пяти-шести посланных. Еще четверо орков погибли - и тогда их строй внезапно развернулся. Впереди вдруг оказался облаченный в серовато-стального цвета доспехи человек, в глухом шлеме, с длинным мечом в правой руке и коротким кинжалом в левой. Лишь краткий миг эльфы и хоббит видели его на пустом пространстве между гондорцами и воинами Вождя - но и этого краткого мига им было достаточно. Четыре стрелы прорезали воздух; высекая искры, они ударили в броню - и отскочили, бессильные. Доспехи на Олмере были не в пример лучше тех, что носил он в том памятном бою возле пещер Черных Гномов.
А затем немногие уцелевшие люди и орки надавили вслед за своим Вождем на строй гондорцев - и началось неописуемое. Словно стальной ураган пронесся над рядами дружинников; сила и стремительность обрушенных Олмером ударов оказались таковы, что мало кто из самых лучших успевал поднять оружие для защиты; кого не сражал первым ударом меч, вторым добивал кинжал. Фолко видел, как Атлис взмахнул своим двуручным мечом; столкновение клинков отбросило гондорца на несколько шагов, он споткнулся, упал, его закрыли спины его товарищей. Происходило немыслимое - Олмер и десяток оставшихся в живых его бойцов теснили добрых три десятка вышколенных гондорских воинов!
Однако страшная атака Олмера открыла стрелам хоббита не только бок его небольшого отряда, но и спины. И дело у Фолко и эльфов пошло лучше: один за другим погибли еще четверо ратников Вождя. Рядом с ним оставалось лишь трое.
Оставшиеся без предводителя дружинники, видя гибель почти всех, кто окружал их необычайного противника, все же приободрились. Замолкнувший было боевой клич Соединенного Королевства вновь огласил унылые пространства болот; растянувшись, гондорцы полуокружили четверку сопротивляющихся врагов, стараясь при этом не закрыть их собой от своих товарищей-лучников.
Однако этот нехитрый маневр не остался незамеченным. Вождь понял, откуда летят гибельные стрелы, и вновь бросился вперед так, чтобы прикрыть своих спинами дружинников.
Фолко в отчаянии опустил лук. Схватка превратилась в какую-то дикую кровавую кашу: на землю то и дело валился человек; один за другим погибли одиннадцать воинов герцога, однако, как разглядел хоббит, они захватили с собой и всех, кто противостоял им. Кроме Олмера!
Вождь остался один.
- Разойдитесь! Да раздайтесь же! - исступленно заорал Фолко, выскакивая со стрелой наготове из своего укрытия. - Дайте его мне! Дайте же!
Гондорских воинов к тому времени осталось не больше дюжины. Они медленно, шаг за шагом отходили, со страхом оглядываясь на спокойно стоящего врага. Его клинки и руки до самых плеч были обагрены кровью: словно сам Вала Оремэ стоял он, и никто не дерзал приблизиться к нему.
Фолко растянул лук. Где же, во имя всемогущего Эру Илуватара, та щель в доспехах, что примет в себя его роковую стрелу?! Однако Олмер не дал хоббиту времени как следует обдумать этот предмет; он рассмеялся - так что у Фолко заледенела кровь в жилах - и в третий раз атаковал своих врагов.
Фолко увидел Малыша и Торина в первом ряду тех немногих, что пытались преградить путь Вождю; однако Малыш, обменявшись с Вождем парой ударов - от каждого из которых он с трудом удерживался на ногах, - наконец пропустил удар эфесом по шлему, удар такой силы, что пошатнулся и свалился без чувств. Молодецки взмахнул топором Торин; навстречу ему взметнулся меч Олмера, но им же подаренное топорище выдержало. На несколько мгновений они замерли, пытаясь оттолкнуть оружие противника, - Торин, державший топор двумя вытянутыми руками, и Олмер, давший сверху на упершийся в топорище меч... Возникла секундная заминка - Фолко и эльфы не упустили ее, и вновь их постигла неудача. Стрелы не нашли слабого места в защите Короля-без-Королевства. А затем заминка кончилась - Вождь отбросил Торина далеко в сторону, шагнул вперед, занося меч над Малышом...
И тут перед ним, словно из-под земли, вырос Маэлнор. Лук эльфа был натянут от вытянутой вперед руки до отведенного назад правого плеча, до самого последнего предела; наконечник стрелы сиял, точно маленькая звезда; презрев опасность, эльф сошелся с Вождем вплотную и в упор выпустил стрелу.
Одновременно сверкнул ударивший подобно гибкой змее меч Олмера, широкое лезвие рассекло лук и руку Маэлнора, пробив доспехи, глубоко пробороздило грудь. Эльф упал без стона, без крика, беззвучно обняв рванувшуюся на него землю, но и Вождь не остался невредимым. У него вырвался глухой стон тяжкой боли: пущенная с такого малого расстояния стрела пробила-таки нагрудную пластину его панциря!
С воплем прыгнул вперед один из последних дружинников - добить, довершить, докончить!
Однако Олмер тут же показал, что сам он если и ранен, то не смертельно.
Отразив выпад, он нанес ответный удар, и Фолко содрогнулся, увидев, как легко рассек меч Вождя сработанную, право же, не худшими в Средиземье оружейниками кольчугу, как брызнула кровь и человек рухнул замертво.
И тогда вперед бросился Фолко. Маэлнор указал способ - терять уже нечего, будь что будет, вперед! Мозг работал лихорадочно, но четко. Нечего лезть спереди - отыщешь лишь быструю смерть. Подобраться к нему сзади...
Похоже было, что примерно так же думали и Беарнас с Амродом. Двое эльфов и хоббит бегом бросились к Вождю, на ходу выпуская стрелы. Те пока еще отлетали от панцирных чешуек, но Маэлнор показал, что и этот доспех можно пробить.
Олмер вновь рассмеялся. На ходу вбрасывая меч в ножны, он легко, словно и не было раны в груди, побежал вверх по склону, к развалинам. Фолко и Амрод устремились за ним, Беарнас задержался, он не мог не наклониться над распростертым Маэлнором. Неподалеку от поверженного эльфа заворочался, застонал и начал подниматься на ноги Торин; неимоверным усилием оторвал от земли залитую кровью голову Атлис...
Вождь не задержался на вершине. Попетляв по руинам, он стал быстро спускаться вниз, к болотам, по другой стороне холма. Там, в волнах тумана, бродил какой-то конь - верно, одного из погибших воинов Олмера.
Король-без-Королевства схватил его за повод, вскарабкался в седло - и туман быстро поглотил его.
Амрод в бессильной ярости швырнул свой лук под ноги. Вождь скрылся!
Преследовать Олмера было бессмысленно: тому годилось любое направление, а поди отыщи его следы в тумане да еще в темноте подступающей ночи! И Фолко с Амродом вернулись.
Итоги были неутешительны. Тридцать пять дружинников полегло, остальные были тяжело ранены, семеро умирали. Торин, правда, вышел из боя без единой царапины, лишь сильно оглушенным, а вот Малыша, похоже, шарахнуло покрепче. Мифрильный шлем спас его, но глубокая вмятина говорила об ударе нечеловеческой силы. У Атлиса был глубоко рассечен лоб, поранена рука, задет бок, однако он мог держаться на ногах и тут же принялся помогать эльфам обихаживать раненых. Нечего было и думать уйти отсюда до рассвета.
Ко всеобщей радости и удивлению, жив был и Маэлнор. Его рана, страшная и глубокая, смертельная для любого человека и чрезвычайно опасная для Перворожденного, все же могла быть исцелена.
- Как же он сумел так разрубить этот панцирь... - бормотал Амрод, склонившись над другом, пока Беарнас осторожно перевязывал Маэлнора.
- Сам удивляюсь, - хрипло, с трудом выговорил Торин, в свою очередь, бинтуя одного из дружинников. - У меня он оставил такие отметины...
Сдается мне, он рубит мифрил!
- Быть того не может! - У Фолко глаза полезли на лоб.
- Не может, не может... а вот есть.
Шилова Юлия
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Самойлова Елена
Прозоров Александр
Громыко Ольга