понимания... Как Кепкин-то возжелал: а обратно из диодов в трехслойные
структуры нельзя? Губа не дура. Хорошо бы, конечно: образование и
преобразование схем электрическими импульсами в куске полупроводника. И
Тюрин, так-де можно схемы в машинах и на орбите формировать, на Луне... И на
Меркурии?!
"черепах" из люкс-вариантов с биокрыльями! Слушай, а ведь и впрямь там
что-то такое: при надлежащих меркурианских температурах, может (должен)
обнаружиться способ к локальным изменениям под воздействием входных
импульсов... к пробоям каких-то участков, к формовке в них усилительных,
переключающих и всяких там логических элементов. И, естественно, от всех
внешних впечатлений, от жизненных переживаний у каждого меркурианина будет
формироваться своя, индивидуальная структура мозга. А когда меркурианин
умирает, вещество выходит из режима. Если же и внешние условия изменятся как
для мозга, Привезенного нашими астронавтами, то структура и. вовсе
стирается. Как и не было.
здесь-то, в этом журнале, нет смысла записывать такое. Там, где я исследую
то вещество, мы не ведем журналы: диктуем и снимаем на видеомаг с передачей
данных в электронный архив института. Да и не в записи счастье. Главное,
реализация идейки здесь открывает путь к разрешению проблемы там. Вот она,
надвариантность нового знания!
аналитические весы. Включаю подсветку зелено освещается шкала миллиграммов.
Уравновешиваю. Матрица весит 460 миллиграммов. Даже полграмма не тянет а
сколько в ней всего: предсказание германия Менделеевым ("Это будет плавкий
металл, способный в сильном жару улетучиваться и окисляться... он должен
иметь удельный вес около 5,5 г/см3") и открытие его Винелером;
вообще вся "квантовая буря" начала века) и открытие супругами Иоффе
барьерного перехода в кристаллах;
Кремера и его же вакуумный метод: открытие выпрямляющего действия
полупроводниковых кристаллов, сделанное независимо россиянином Лосевым,
французом Бранли и немцем Грондалем;
вообще не было бы полупроводниковой электроники, а метод фотолитографии,
а... да всего не вспомнишь, не перечтешь!
эту матрицу свои идеи, находки, труд. Только на самой вершине этой горы
знаний моя идея и моя работа. Встал на цыпочки и дотянулся до звезды.
что-то. А Чохральского? Кто его знает Чохральский и Чохральский. Где он жил,
кто он: соотечественник, поляк, американец? Тоже неведомо. Только о самых
хрестоматийных что-то знаю: портретный Менделеев похож на попика из села,
диссертацию он сделал о смесях спирта с водой (то-то, поди, напробовался);
Полугоршкова. Мишуня Фарадей. У академика Иоффе была лысина, толстые седые
усы и крупный нос видел как-то в президиуме научной конференции. И... и все.
Остальные и вовсе для меня не люди, а метки на способе, теории, эффекте.
Зато сами теории-способы-эффекты я знаю досконально.
способ записи диодов в матрицы "методом Самойленко" (не назову, не решусь,
нынче это не принято). И попадет мой метод в вузовский учебник по узкой
специализации. Студенты и аспиранты будут вникать, думать: хорошо, наверное,
человек живет, ловко устроился, в учебник даже попал!
Ссорились ли супруги Иоффе? Как здоровье мистера Кремера, если он еще жив?
составляет какой-то способ, эффект, изображение... Так ли? Малую ли?
несправедливости". Нет несправедливости в том, что от личности исследователя
или изобретателя, от всей жизни остается малость метка при новом (небольшом,
как правило) знании; а все прочее, что напоминало его существование, что
вознесло и свело в могилу, оказывается не стоящим упоминания. Потому что не
малость это и не метка новая информация, которая необратимо меняет мир.
Сдвигает его по Пятому в сторону все больших возможностей.
все это обратимо, от круговорота планеты и веществ на ней. Зарождается и
растет живое существо: дерево, зверь, человек но это обратимо, потому что
умрут они все. И варианты наши житейские с мучительными выборами и
расчетливыми терзаниями также обратимы, незримо смыкаются и компенсируются
за пределами четырех измерений; альтернативы не упущены, они лишь отложены;
все выгадывания суть перестановки в пределах заданной суммы.
навечно.
здесь-сейчасный я) куда ближе принимали к сердцу отношения с начальством,
коллегами, женщинами, чем отношение к их идеям, больше печалились о
неустроенности в быту, чем об устройстве первых опытов. Важно, что были идеи
и опыты. Нет никакой несправедливости, что запомнились именно необратимые
изменения, кои произвели в жизни мира эти люди, а не житейская болтанка,
которая у них была, в общем, такая, как у всех.
нарастает в нем количество диковинных предметов, каких не было раньше,
растут их размеры, массы, а у подвижных скорость и сила движений. Предметы,
которые были сначала замыслами, а еще до этого лишь смутным стремлением
человека выразить себя. Созиданию сопутствуют разговоры о "пользе", но они
лишь вторичный лепет не видящих дальше своего носа звуки, сопровождающие
процесс. Сооружения, машины, искусственные тела распространяются,
разрастаются, заполняют сушу и реки, выплескиваются в моря, в атмосферу, в
космос... и все больше, крупнее, выше, дальше, быстрей! Шевелись, материя,
пробуждайся от спячки, планета, человек пришел!
лицо но все это уже не реально. Так бывает. Блистают, накладываясь друг на
друга, алмазные грани многих реальностей. Выстраиваются в перспективу
туннелями сходные контуры интерьеров. И гремит, перекатывается в них
громоподобным эхом Бытия не словесная, но очень понятная мысль: "Ты не искал
бы меня, человек, если бы не нашел!"
радостной силой. Я иду, будто лечу, делаю несколько шагов в направлении
стены, которой, я знаю, теперь здесь нет. Несколько шагов, равных
межпланетному перелету.
мысль, начатая еще там: если бы мир не заворачивал все круче по Пятому, как
бы мы отличали прошлое от будущего! Я перешел.
мысли. Все снова однозначно, конкретно: в комнате темно, за окнами сине.
Только огоньки индикаторных лампочек, красные и зеленые, тлеют слева от
меня: там пульт "мигалки"-эмоциотрона. Я в Нуле. Сейчас здесь никого нет. Но
машина включена на всякий случай именно таких возвратов.
Нуль-варианте, в лаборатории вариаисследования без начальства (впрочем,
номинально Паша). В выпятившемся в бесконечный n-континуум возможностей
кусочке пространства с особыми свойствами. Люди всюду не обходятся без
Пятого измерения, это так, но здесь у нас оно как-то более физично. И
технично. Отсюда мы не выпячиваемся в иные варианты одним ортогональным
отличием, а исчезаем целиком и появляемся целиком. В Нуле у нас нет своего
тела с каким прибудешь, такое и носи. Это странновато. Конечно, попахивает
отрицанием телесности, неотразимой внешности и отутюженных штанов но это
отрицание внешности в пользу сути, понимания. Поэтому мы и надвариантны.
контроль биопотенциалов для сложного индивидуального резонанса каждой
личности с иными измерениями и так далее вплоть до медицинского контроля. И
все по теории.
достигнешь трудной цели, кажется, что дальше все будет хорошо.
за что-то мягкое. Едва не падаю. Ругаюсь. Лежащее издает стон, такой, что у
меня мурашки по коже. Голос знакомый. Кепкин?!
Полный свет. На помосте возле кресла лежит вниз головой Герка и, о боже,
какой у него вид! Серый костюм в грязи, в темных пятнах, а правая сторона
будто обгорела: сквозь прорехи с черной каймой в пиджаке и брюках виднеется
желтая кожа.
нормальная, только бледная, а правая багрово вздута, даже волосы с этой
стороны осмолены. Какой ожог! Глаза закачены. Вот тебе и "все будет хорошо"!
приоткрывает глаза. Стонет с сипением сквозь стиснутые губы. Я почти
Максимов Альберт
Шилова Юлия
Бажанов Олег
Афанасьев Роман
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия