поднял и водрузил на стол большую оплетенную бутыль. Потом выставил три
кружки.
то сыр найдется. И лук...
бутылку, мне ничего не видно... Ну, что, Доктор?
и сел на свое место.
запить... Одевайтесь, - сказал он Максиму. - И не улыбайтесь, как майская
роза. У меня будет к вам несколько вопросов.
широкоплечему:
стреляли из армейского пистолета, причем с очень короткой дистанции, но не
сорок семь дней назад, а по меньшей мере сто сорок семь... Где пули? -
спросил он вдруг Максима.
сделали?
раны. Я не вру. - Он помолчал. - Впрочем, меня легко проверить. Разрежьте
мне руку. Если надрез будет неглубокий, я затяну его на десять-пятнадцать
минут.
Это видела я сама. Он чистил картошку и обрезал палец. Через полчаса
остался только белый шрам, а на другой день вообще уже ничего не было. Я
думаю, он действительно горец. Гэл рассказывал про древнюю горскую
медицину, они умеют заговаривать раны.
Ну, что же, предположим. Правда, порезанный палец - это одно, а семь пуль
в упор - это другое, но - предположим... То, что раны заросли так
поспешно, - не самое удивительное. Я хотел бы, что бы мне объяснили
другое. В молодом человеке семь дыр. И если эти дыры были действительно
проделаны настоящими пистолетными пулями, то по крайней мере четыре из них
- каждая в отдельности, заметьте! - были смертельными.
позвоночнике и две пули в печени. Плюс к этому - общая потеря крови. Плюс
к этому - неизбежный сепсис. Плюс к этому - отсутствие каких бы то ни было
следов квалифицированного врачебного вмешательства. Массаракш, хватило бы
и одной пули в сердце!
ошибается. Для нас эти раны не смертельны. Вот если бы ротмистр попал мне
в голову... но он не попал... Понимаете, Доктор, вы даже представить себе
не можете, какие это жизнеспособные органы - сердце, печень - в них же
полно крови...
направили к нам такую грубую работу. Они же знают, что среди нас есть
врачи.
- думал он. Я бы, наверно, поверил. Но я вообще, кажется, слишком
легковерен для этого мира. Хотя уже не так легковерен, как раньше.
Например, мне не нравится Мемо. Он все время чего-то боится. Сидит с
пулеметом среди своих и чего-то боится. Странно. Впрочем, он, наверно,
боится меня. Наверное, он боится, что я отберу у него пулемет и опять
вывихну ему пальцы. Что ж, может быть, он прав. Я больше не позволю в себя
стрелять. Это слишком гадко, когда в тебя стреляют... Он вспомнил ледяную
ночь в карьере, мертвое фосфоресцирующее небо, холодную липкую лужу, в
которой он лежал. Нет, хватит. С меня хватит... Теперь лучше я буду
стрелять сам...
сходятся, но это просто потому, что он странный человек. Такую историю
нельзя придумать, это было бы слишком нелепо. Если бы я ему не верила, я
бы, услышав такую историю, сразу бы его застрелила. Он же громоздит
нелепость на нелепость. Не бывает таких провокаторов, товарищи... Может
быть, он сумасшедший. Это может быть... Но не провокатор... Я за него, -
добавила она, помолчав.
проходили комиссию в Департаменте общественного здоровья? - спросил он
Максима.
всего - в руках этих пресловутых Неизвестных Отцов. Но я еще многого не
понимаю.
очень противоречиво. Может быть, их цели даже благородны, но средства... -
Максим покачал головой.
представляю довольно смутно. Но мне понравились люди, которых я видел сам.
Все они показались мне честными и... как бы это сказать... не
оболваненными, действующими сознательно.
здесь не сидел.
Зачем вы пришли к нам? Вы хотите участвовать в нашей борьбе?
Сейчас я скорее с вами, чем с ними, но ведь и о вас я знаю слишком мало.
наш, и тогда на тебе оружие и иди воевать. Либо ты, значит, не наш, и
тогда извини, тогда мы тебя... сам понимаешь... куда тебя - в голову надо,
да?
скамью.
Пусть он нас поспрашивает... У вас же есть вопросы, не так ли, Мак?
жить не давал вопросами. Да и ко мне приставал.
А мы послушаем.
опытных интриганов, остатки партии путчистов, сохранившиеся после
двадцатилетней борьбы за власть между военными, финансистами и политиками.
У них две цели, одна - главная, другая - основная. Главная - удержаться у
власти. Основная - получить от этой власти максимум удовлетворения. Среди
них есть и незлые люди, они получают удовлетворение от сознания того, что
они - благодетели народа. Но в большинстве своем это хапуги, сибариты,
садисты, и все они властолюбивы... Вы удовлетворены?
Это я и так подозревал... Их экономическая программа? Их идеология? Их
база, на которую они опираются?..
нас хотите. Мы не теоретики, мы - практики... Вот на кого они опираются,
это я могу вам сказать. На штыки. На невежество. На усталость нации.
Справедливого общества они не построят, они и думать об этом не желают...
Да нет у них никакой экономической программы, ничего у них нет, кроме
штыков, и ничего они не хотят, кроме власти... Для нас важнее всего то,
что они хотят нас уничтожить. Собственно говоря, мы боремся за свою
жизнь... - Он стал раздраженно набивать трубку.
разобраться. Тирания, властолюбие... Само по себе это еще мало что значит.
- Он бы с удовольствием изложил Доктору основы теории исторических
последовательностей, но у него не хватало слов. И без того ему временами
приходилось переходить на русский. - Ладно. Но вот вы сказали -